bluewax : Наталья Геннадиевна

Какое же все-таки это уебанство. Уебанство. Уебанство. Нет, ну правда, по- другому ведь и не назовешь.
Можно сказать, эта мысль застала Мишаню врасплох. В тот самый момент, когда, казалось бы, любая дополнительная, даже самая незначительная, нагрузка могла разорвать его на части. Когда его правая нога билась в непонятной конвульсии, мышцы живота не расслаблялись наверно вот уже полчаса, а череп, буквально трещал изнутри. Настолько тяжелый, пульсирующий и грузный, что если бы кто- то вдруг сказал, будто Мишанины виски, лоб и затылок заполняется сейчас не кровью, а густыми потоками ртути, он совершенно бы этому не удивился. По крайней мере, все его внутренние ощущения говорили именно об этом. О да, эти чудеса алхимии, в отдельно взятой кабинке, метр на метр.
И хотя, в любое время, захоти он, эта пытка могла бы прекратиться, Мишаня, как человек, привыкший всегда во всем побеждать, вовсе не собирался останавливаться. Для него, это была своего рода битва- решительная, яростная и сосредоточенная только на победе. И уж конечно, других вариантов исхода событий, по своему обыкновению, Мишаня не рассматривал. Перспектива, что он может спасовать перед корзинкой груш или, возможно, сырным багетом, купленным вчера в “Рими”, казалась ему более чем унизительной. Победа разума над материей. Торжество мозга над самим собой и все такое.
Более того, несмотря на откровенно тяжелое положение дел, Мишаня даже сжимал в пальцах еженедельник местной бесплатной газеты. Конечно, не потому что его очень интересовали локальные новости, просто, как ему казалось, это было довольно вызывающей, можно даже сказать, хулиганской выходкой по отношению к ситуации и, плюс, придало бы немного самообладания, постучись сейчас кто-нибудь в дверь. Трудно сказать, был ли в этом смысл, но, в целом, да-, находясь на своем пределе, Мишаня пролистывал никого не интересующие, едва ли не случайные наборы букв и картинок, часть которых, в редкие секунды передышек, стремительно улетали куда- то глубоко в подсознание.
Именно в один из таких моментов, бешеной волной воспоминаний его голову начала заполнять она. Наталья Геннадиевна.
Почему-то он вспомнил, как, учась в школе, у него была учительница, Наталья Геннадиевна. То была максимально активная женщина. В то время, с 10 по 12 классы, Наталья Геннадиевна вела у него уроки астрономии, алгебры, геометрии, физики, психологии, что- то там про экологию. Помимо всего прочего, Наталья Геннадиевна была Мишаниной классной, проводила классные часы, временами звонила домой и не один школьный праздник, разумеется, не обходился без ее участия. Не в том смысле, что Мишаня мог бы осмысленно сказать что- то плохое, но в то время, ее действительно было чересчур. Наталья Геннадиевна — тут, Наталья Геннадиевна — там, в общем, фактически, куда не посмотри.
Это длилось, наверно, секунду, может быть даже меньше, однако Мишаня совершенно четко ощутил какое-то животное волнение, необъяснимый страх, тяжелым ознобом, скапливающийся где-то в затылке. И чуть позже, ясное осознание, как Наталья Геннадиевна беспощадно заслоняет собой всю его жизнь. Сначала она была небольшой, как изображение на фотографии, но постепенно становилась все больше и больше, пока, стремительно, как струя воды из пожарного шланга, заполнила бы стакан, не стала наводнять собой всю кабинку. Ее тяжелый взгляд, проникновенный голос, манера речи, походка, миллиард различных ситуаций. Пока Мишаня, чудовищным рывком, не захлопнул газету и, вдруг снова, как это было, наверно пол часа назад, с непривычки, не почувствовал под собой керамический холод.
Мишанина нога остановилась, расслабился пресс и голова постепенно начала остывать, обильно покрываясь холодной испариной. Весь он размяк, и лишь только его разум, своей удивительной твердостью и конкретностью удерживал Мишаню на месте, не давая трупом рухнуть на плитку. Ровно дыша и тихо моргая глазами, Мишаня просто сидел и думал. Он думал, как просто это, снова почувствовать себя уебаном, когда вдруг понимаешь, что с этих самых страниц, местной, еженедельной газеты, Наталья Геннадиевна смотрит, как ты волосатый и голый досиживаешь свое в уборной. Ностальгия, ужас и бытовой шлепок о воду. Какое же все-таки это уебанство. Наверно что- то по Фрейду.