Барыбино : ЦЕНА САМОНАДЕЯННОСТИ

В бесстыдно-первозданно-диком сраме,
Не мывшись месяц, с желтым языком,
Осклабясь жутко черными зубами,
Накушавшись гороху с чесноком,

Запоя и похмелья результатом —
Воняя трехнедельною цингой —
Рыгнув и громко выругавшись матом,
Вошел в бордель я самый дорогой.

Ко мне идут охранники враскачку,
Мадам забилась в крике и свистке,
Но осеклась, увидев денег пачку
В моей дерьмом измазанной руке.

Чтоб не было ни в чем мне недостатку,
Ведут ко мне – мол, барин, потрафи! –
Блондинку, негритянку и мулатку,
Бианку, Нефертити и Софи.

И в этот миг спокойно и красиво
В бордель вошел, как будто в гавань вплыл,
С сознанием себя, неторопливо,
Красавец местный, Пондероза Билл.

В руках – букет, покрытый пленкой хрупкой
И вощаной, сияет и хрустит.
Билл выскоблен до блеска пемзой с губкой,
Подстрижен, напомажен и завит.

Его ладони – ангелы господни,
Подобны ногти чистому стеклу;
Он сделал маникюр себе сегодня
В салоне итальянском на углу.

Сиянием божественным единым
Оттертого лимоном серебра
Он ярок – от натертых гуталином
Ботинок до нашляпного пера.

Вошел он – и воскликнул: “Посмотрите!” –
Увидел он, как голову клоня,
И нос заткнув, Бианка с Нефертити
И с Сонечкой ведут наверх меня.

Почуяв запах застарело-смрадный,
Шагнув вперед, отбросивши букет,
Он выхватил семнадцатизарядный
Натертый мелом верный пистолет:

В нем пули на надрез четырехпалы
Немаранной стальной голубизны,
На каждую его инициалы
Гравером местным перенесены.

Червленый ствол блестит, как саламандра,
Идет по рукоятке посередь
Из штучного витого палисандра
Насечек полированная сеть.

А действие – чем лучше, тем скорее,
Идет, не замирает на черте,
И с лестницы валюсь я с пулей в шее,
И с четырьмя в груди и в животе.

Я слышу поцелуев трепетанье,
Я слышу смех, скрипение перил,
Я чувствую ступенек колебанье,
И вижу я, как Пондероза Билл,

За шваброю с водой послав служанку,
Идет наверх, учтив, спесив, красив,
За талию обняв Софи, Бианку,
На плечи Нефертити посадив.

Безлюден холл. И лампочка погасла.
Осталось отражение зеркал
Со мной, да запах розового масла,
Что Пондероза в порох добавлял.

И жизнь и силы тают безвозвратно...
Но перед смертью, как в прекрасном сне,
Я вижу, что по лестнице обратно
Вдруг Сонечка бросается ко мне.

“О милая! Из всей толпы одною,
Как легкий эльф по лунному лучу,
Вернулась попрощаться ты со мною!” –
В полубреду предсмертном бормочу.

Смотрю на мою смуглую голубку,
Пою душой оставшейся хвалу.
А Сонечка, поддернув быстро юбку,
Уселась предо мною на полу,

Открыла для последнего аккорду
Карминных губок пухлых лепестки...
..................................
И плюнула слюной мне прямо в морду!
И вырвала все деньги из руки!