Изыди , сатана : Валентиныч

Валентиныч был какой-то не от мира сего, я бы даже сказала, блаженный. Независимо от времени года, обстоятельств и настроения он всегда улыбался и искрился вселенской добротой. Статный, опрятный, симпатичный мужик, постоянно ходил в белой рубашке и костюме. Но вот минусик — вечно пьяный. Был он уже на пенсии и, по слухам, работал всю жизнь директором какого-то завода.Соседи поражались как можно быть таким дорым, видным ещё мужчиной и просто замечательным человеком и так страшно пить. Жили он по соседству, и мы часто сталкивались на узкой дорожке между подъездами.
-Здрасьте, Валентиныч!
-Здравствуй, красавица! — он довольно расплывался в счастливой улыбке, как-будто не меня увидел, а архангела Божьего. — Когда на свадьбе будем гулять? Пора уже! Вон какая красавица выросла!
На что я морщилась, тупила взгляд в асфальт и с кривой улыбкой проскальзывала мимо. Как-то он нарвал большой букет полевых цветов и раздал его всем женщинам, сидящим на лавочках возле подъезда. Надо сказать, лавки были длинные и народу помещалось 10-12 человек. Тетя Маша — толстая хомячиха, вечно грызущая семечки так и упала под лавку, когда Валентиныч протянул ей три ромашки:
- Это тебе, Мария. За твою неземную красоту.
Получилось это случайно. т.к. от неожиданности тетя Маша раскраснелась и всплеснула руками, да так всплеснула, что не удержалась и пизданулась назад, потащив за собой дядю Мишу, своего тощего мужа ( такого же грызуна) и старушку мать, сидящую по другую сторону, которая уже давно ничего ни с кем не обсуждала, шамкала беззубым ртом и сидела всегда куклой-неваляшкой. Картина получилась на славу потешная. Тетя Маша, в оголенных зеленых рейтузах ссучила ногами в воздухе и, впепившись рукой в штаны дяди Миши, пыталась подняться. Естественно штаны дяди Миши сползли вниз, и белые парашюты в красный горошек заколыхались на ветру. Лежавшая в горе шелухи бабка, вдруг громким голосом гаркнула:
-Машка! Корова дойная! Что ж ты крыльями машешь, лебедь хуева!
Народ ещё час валялся со смеху. А Валентиныч счастливо улыбался. Жена его Любовь Сергеевна была очень скромной и тихой женщиной и ни с кем не общалась — ну понятно почему, за мужа было стыдно. Её редко кто видел, наверное в силу того, что много болела и часто лежала в больницах. Обычно на него орала дочь, когда он начинал просить мелочь на опохмелку. Слышно было, как из окна второго этажа неслось:
-Остань, а! Заколебал ты меня уже! Не дам я тебе денег — хоть сдохни!
-Наташенька, дочь… умираю… выручи, солнышко… очень плохо мне. Ты же знаешь пенсию матери всю отдаю. Себе ни копеечки. Все тебе на учебу. Спаси отца, родная.
-Отвали сказала.
Валентиныч выходил из подъезда с красными глазами и брел понуро к кучке алкашей, выпивающих каждое утро подле детской песочницы. В последнее время они не выручали его, слишком часто просился на халяву. Он встал на колени и заплакал, отчего мужики охуели и налили ему полный стакан. Иду один раз в магазин за хлебом и молоком. Смотрю… Валентиныч сидит на траве и старательно крошит хлеб голубям, которые в неимоверном количестве облепили его. Вывернувшие из-за угла магазина, пять изможденных, голодных собак разного калибра подтянулись к пиршеству, виляя хвостами и благодарно поглядывая на Валентиныча. Тот достал из кармана какой-то сверток и развернув подкинул псам. Это были куриные кости, которые он не дал выбросить жене на помойку после обеда.
С балкона вывесился дядя Коля и крикнул:
- Пиздатой души человек ты, Валентиныч.! Прям фей лесной! Таких уж не делают.
Валентиныч лишь улыбался и что-то мурлыкал себе под нос.
Как-то пришла домой с прогулки. Мама сидит грустная и задумчивая, уставившись в темный квадрат телевизора.
- Мам, что с тобой? Приболела?- всполошилась я и потрогала прохладный лоб матери.
Мама встрепенулась и с хрипотцой произнесла:
-Как?.. Ты разве новость не слышала?.. Валентиныч умер. Отравился. Утром жена похмелиться не дала… он закрылся в ванной и выпил белизну.
Удушающий комок перехватил моё горло и всё разом померкло перед глазами. На похороны собралось такое количество народа, как — будто хоронили президента. Пришли бывшие сотрудники, люди с соседних дворов и куча родни. В отличии от жены и дочери тетя Маша рыдала. Над головами людей сновали туда-сюда голуби и непонятно откуда взявшиеся 5 собак влачились за похоронной процессией.