Дикс : Божье слово

— Семь уроков Божьего слова подряд, ну куда это годится?! — проныл Наум и отложил Евангелие — единственный учебник, который бесплатно выдавали в школе.

Услышав его нытье, мамка из кухни прикрикнула, чтобы седой щенок заткнулся и учил уроки, иначе она опять заставит его есть пересоленный суп.

Наум повиновался.
Умка мирно спал в ногах и Толян уже дописывал конспект шестого псалома прокаженного Михаила, когда шавка во сне начала крутиться и дристать веером.

- Ой, Умка, фу!!!
Седой вскочил со стула и полез на кровать, так как все ноги тут же покрылись коричневыми пятнами. Уже с кровати он продолжал кричать на Умку-карусель, волнуясь за любимую собаку:
- Проснись псина! Да что с тобой такое-то!!

Наконец, белокурая коротконогая шавка проснулась, с удивлением обнюхала внутренние стенки лакированного стола, испачканные в свежем поносе и с ожесточением залаяла на Наума, видимо решив что обосрался он.

- Фу, псина! Пошел вон!

Выгнав Умку за дверь, раздосадованный Наум поднял коврик с пола и нижней его стороной протер стол и стены. Понос отвратительно вонял, поэтому также пришлось открыть и окно.
- Не опоздай на урок! — проворчала с кухни мамка, гремя кастрюлями.
Толян посмотрел на часы — действительно, пора собираться.

***

В этом году он учился во вторую смену, поэтому ему не приходилось рано вставать, зато минус был в том, что к обеду все хулиганы возвращались с занятий и поймав его во дворе за косы, часто били. Поэтому приходилось бежать до школы через мусорку.

Вот и сейчас, Наум собрал рюкзак, натер под мышками ёлочкой-освежителем, найденной в прошлом году и отправился на улицу. Солнце пекло неимоверно сильно. Облаков не было. Где-то вдалеке гудели трубы котельной, которая какого-то черта работала в полную силу в середине июля. Почему в это же время работала и школа — Науму задумываться не приходилось. С тех пор как количество занятий увеличили до двухста часов в неделю, ему приходилось порой даже оставаться в школе с ночевой, лишь бы успеть переварить всю программу и не нахватать двоек. А так как из бесплатных предметов, доступных людям его уровня, остались лишь физкультура и ёбаное Божье Слово, у Наума порой ехала крыша.

Несколько раз за триместр он начинал было верить в исуса и тут же терял веру, наблюдая из самой удобной позиции как его избивают во дворе гопники за вареную лапшу, которую он брал на завтрак.

Слава богу, сегодня гопники видимо зачитались божьим словом под водку и его не заметили. Пробираясь по свалке, он случайно провалился в гору мусора и распорол розочками кроссовок. Пришлось одеть чужой, темно-синего цвета, который был ему большеват и торчал на какой-то арматурине.

Придя на урок и развязав ремень, стягивающий учебник Евангелия и тетрадку для письма пером, Наум сел на занозчатую скамейку.
Жирный поп с отвратительной рыжей бородой сурово нахмурился, пытаясь взглядом укорить Наума за опоздание. Однако, видимо решив что это недостаточно действенный способ — поп также велел Науму вставать на горох.

Наум ушел в угол, уткнулся в него носом и встал коленками в сухие горошины, среди которых виднелись выбитые детские зубы, а весь класс в это время хором благословил господа и президента за счастливое детство других детей в другой стране и в другое время.

- Когда-нибудь мы и до них доберемся, Аминь. — сказал поп и закрыл глаза.
Но сделал это зря, так как у него закружилась башка и он, встав на колени, смачно прорыгался в ведро для мытья класса.

- Батюшка, вам плохо? — поинтересовалась худенькая девочками с темными кругами вокруг глаз от недоедания.
- Мне хуево-о-о… буоэ-э-э!!! — снова принялся незатейливо рыгать поп.

Видимо это было из-за того, что он на каждом уроке неслабо прикладывался к трехлитровой банке крепленого деревенским спиртом Кагора, который занюхивал рукавами детей.

Эти вливания он объяснял тем, что «с вами, сучьими грешниками, все семь кругов ада ещё до смерти пройдешь».

***

Наум стоял на коленях, мысленно радовался тому, что попу хуево и вспоминал про поповский Ниссан Террано, которому они на прошлой неделе нассали на радиаторную решетку. Вот смеху то было, когда на следующий день от попа дико разило ссаниной, пожалуй даже сильнее чем обычно перегаром.

Чурка Вабуз, сидящий на первой парте, вспоминал как насрал попу в валенки, когда студеной зимой, под вечер, все дети уже расходились домой.

Самка чурки Рапед, вспоминала как вытерла жопу псалмами попа, не вырывая их из подшивки, а затем аккуратно упаковала обратно в поповий стол.

А второй чурка… К слову сказать чурки вообще составляли девяносто процентов класса и большинство не имело имен, так что Наум выглядел среди них белой вороной в прямом смысле этого слова.

Второй чумазый вспоминал как насрал упоротому вхлам попу в его же собственную жопу, с помощью пластмассовой воронки, а затем ещё и нассал туда.

В общем, каждому было что вспомнить. Один поп ничего не помнил, вследствие амнезии, появившейся после того, как его в темном переулке отпиздили рельсой по голове. Он ничего не помнил, разучился читать, но зато хорошо умел ненавидеть. Ненавидел он пожалуй все, кроме Кагора и президента.


***

Тем временем, поп все ещё отчаянно пытался прорыгаться, однако, похоже все эти попытки были мимо: сначала шёл кагор, потом появилась зеленоватая желчь и наконец наступила очередь крови и кусков желудка. Поп затвердел и ёбнулся оземь с тупым стуком поприветствовав пол лбом. Ученики заинтригованно приподнялись с лавок.


Когда попа выносили на дубовых досках, директор школы — высокий человек с худым лицом, стоял на пятом верхнем этаже, закрытом для простых смертных, и смотрел в окно на удаляющуюся процессию. Тело несправившегося с должностными обязанностями попа несли к месту сожжения.

Директор отвернулся и подошел к длинному, во всю стену, шкафу. Открыв отъезжающую дверцу, он посмотрел на его содержимое — на продольной палке висели десятки вешалок, а на них — новые консервированные попы в рясах. Глаза их были плотно сомкнуты, губы бескровны, а бороды замотаны в ту легкую пленку, которой упаковывают сумки в аэропортах. Каждый поп был оснащен толстой книжкой Евангелия, запрятанной за пазухой и бутылкой Кагора.

Достав ампулу циклодона и загнав её в многоразовый стеклянный шприц, директор сделал укол в плечо одному из попов.
Некоторое время туша висела неподвижно, затем судорожно замигала и наконец полностью открыла глаза.


Дикс 27/05/2011