Тиф Графоманов : По следам Бармалея. (Город)

Поход в город был вызван хронической зависимостью от интернета и любознательностью Михаила. Интернет нам нужен был для того, чтобы показать его друзьям фотографию с пляжа, где Миша нежно улыбаясь своей лучезарной пастью щурится на солнышко мутным — от литров выпитого — глазом. Мы рассчитывали, что они по меньшей мере должны захлебнуться собственной слюной от зависти. Злобно потирая ручки и ехидно хихикая мы вывалились из общаги и двинулись в центр города.

Летний Тель-Авив не имеет никаких особенностей и явных отличий от других городов мира, в которых вечно царит невыносимая жара. Он такой же желтый и душный. Возле пляжа снуют девочки в легких футболках, через которые просвечиваются купальники, мужики в солнечных очках и коротких купальных шортах, дети с ведрами, лопатами и резиновыми утками на себе. Все в головных уборах и подавляющее большинство измазано кремом. Те немногие, кто по каким-то своим соображениям или из-за плохой памяти не намазались кремом, передвигаются красными раками в сторону тени, где найдя приют садятся жаловаться на солнце и пить.
Чуть глубже в городе обстановка примерно такая же. В добавок ко всему вышеперечисленному, по городу рассекают на велосипедах десятки девушек с идеальными задницами. Порой кажется, что велосипед продают только тем, чья жопа прошла какой-то особенный конкурс, типа «Жопа Мира 2010». Ну наверняка же есть такой конкурс.
Дедушки водят за ручку своих бабушек, которые вонзают свои вставные челюсти в мороженное, — и что-то им рассказывают, явно романтическое, потому что бабушки смеются и улыбаются. Нет-нет, да увидишь какого-нибудь педераста с проколотыми сосками, который считает, что раз он, тонкая натура, поддался такому высокому искусству, то теперь футболку ему одевать не обязательно, потому что все должны увидеть его дырявые соски. Я вот думаю, а с членом наружу тоже ходят уже, или это ещё не модно? Ну что переживать, все у нас впереди. Цивилизация ведь не стоит на месте!

С бутылкой минералки и фотоаппаратом в руках, мы слились с туристической массой. Я пил каждые две минуты, жаловался на жару и с горя закуривал. Миша искренне удивлялся почему это с меня капает на раскаленный асфальт вода, ведь дождя нет, да и из шланга никто не поливает. Мише было невдомек, что такая погода не может благоприятно влиять на человека, который страдает гипергидрозом и вообще с первого дня, как его хватил тепловой удар питает не самые дружелюбные чувства к солнцу. Мише было хорошо, он всячески восхищался местным климатом, говорил, что в прошлой жизни был ящерицей из Беэр-Шевы и грозился купить квартиру на берегу моря. За такой простодушной беседой, мы неспешным шагом дошли до торгового центра, в котором по нашим догадкам должен был быть и интернет, и кондиционер, и ещё море всяких интересных вещей.

За двадцать пять минут рассеянных поисков нам удалось лишь обменять сто баксов на местные — как их называл Миша — шкелеки. Видимо, боги были против того, чтобы мы вышли в виртуальный мир, потому что вокруг нас было все, кроме интернета. Но отчаиваться было нельзя. Во-первых, настоящие мужчины всегда идут вперед, невзирая ни на что; во-вторых, очень уж хотелось, чтобы друзья захлебнулись слюной. После напряженного совещания, которое длилось восемь секунд, было решено: идём дальше, пока не натыкаемся на интернет. Интуиция подсказывала нам, что он должен где-то быть. Тем более Миша его видел вчера.

Проходя мимо магазина одежды, Миша остановился. Я невольно вздрогнул. У меня эта фобия сформировалась ещё много лет назад, когда я первый раз пошел со своей девушкой по её делам. Боже, я клялся этой жизнью, что больше ни что и никто на этом белом свете не заставит меня пойти с девушкой по магазинам, или — что ещё хуже — на обработку ногтей. До сих пор трясет как вспомню, ох. А тут вроде — Миша, далеко не девушка, и не моя тем более, несмотря на то, что мы спали на одной кровати. И говорит он: «Малому надо прикид присмотреть».
И сразу у меня на душе так тепло стало, как представил я малого в прикиде, что сразу захотелось принять непосредственное участие в выборе этого наряда. Ну а как же! Потом будет стоять в манеже лысый сопливый чувак, в обалденных шмотках, а Миша будет показывать его гостям и говорить: «Видите какой костюм модный, это мой корефан Костян выбирал! Правда, чудо?».

Схватил я зазевавшегося Мишу за руку и побежали мы внутрь. Дама, работающая в магазине, складывала вещи, крайне неприлично согнувшись пополам. Я аккуратно подошел, и легким движением таза попросил у неё помощи. Не как у женщины, конечно, а как у квалифицированного специалиста в области выбора шмоток. Она отвела нас в отдел для новорожденных. Вещи, висящие там, напоминали одежду на Кена (не на того, который Кизи, а на того, который муж Барби). Когда Миша взял в руки пакетик с этой одеждой, его лицо посетило выражение, которое я до того момента не замечал на нем. Более того, я даже не мог себе представить, что на такой роже может появиться такое выражение. Мужская скупая слеза стекла по моей небритой щеке. В этот момент продавщица заулыбалась во весь рот, тыкая меня в бок своей костлявой рукой и кивая головой в сторону Миши, который настолько умилился этой вещице, что казалось ещё секунда и он поцелует её и заговорит с ней. Эта трогательная сцена была прервана посылом на кассу, где нас естественно обобрали. Так обидно было, что Миша даже пакет фирменный не взял. А это, между прочим, очень красиво.

За время нашей прогулки мы приобрели 375 шкеликов, одежду малому (которая лихо убавила наши шкелеки) и головную боль, которая с каждой минутой лишь усиливалась, надеясь отключить сознание. Но сдаваться было рано — нас ещё ждал интернет. Выйдя на улицу и вдохнув свежего воздуха, мы поняли, что голодны. Нас приветливо встретила забегаловка, где за умеренную цену можно было накидаться фалафелем. Фалафель — это такая аборигенская хавка в виде фритированных шариков из перекрученных бобов или фасоли. С питой, хумусом, картошкой-фри и салатом — вполне съедобно. Забили желудки этими отходами и двинулись дальше.

Минут через сорок, когда я уже не шел, а полз по улице, смотря одним глазом на мерцающее на горизонте марево, — раздался боевой клич какой-то неизвестной мне радикальной организации. Это Миша заметил надпись «Internet», которая красными потертыми буквами красовалась на другой стороне дороги. Как раненого солдата с поля боя, Миша донес меня на руках до интернет-кафе, выбросил под стол и принялся яростно строчить письма товарищам. Под стук клавиш я расплылся в улыбке счастья от того, что наконец-то нашел тень. К слову сказать, днем позже мы обнаружили интернет в фойе нашей общаги. Ну это так, чтобы лишний раз подчеркнуть наши умственные способности и снайперскую наблюдательность.