Абдурахман Попов : Ева

На настольной табличке было написано: " Железной волей и острым мечом обозначил сии пределы Сергей Владимирович Образцов". Широкая красная линия на полу отсекала рабочий стол Образцова от остального пространства кабинета. Сергей Владимирович поднялся с кресла и обнажил гладиус.
- Не хочешь рискнуть, Алмаз?
- Нет, шеф.
- А ты? — острие смотрело на Феликса.
- Не сегодня.
Сергей Владимирович вложил меч в ножны, сел в кресло и закурил. Он смотрел на сидящих перед ним заместителей, и это было нелегко. Последний раз он видел их полгода назад, но время пролетело быстро, и вот они снова здесь — сидят, улыбаются, смердят духами. Алмаз был без нижнего белья — из-под килта чернела промежность. У Феликса от уха до уха, прямиком через ноздри, тянулась золотая цепь. Сергей Владимирович крепко затянулся и выпустил густую струю дыма. Всё было туманно, зыбко. Взять хотя бы этого Алмаза — сукин сын как-то неуловимо изменился, хотя и раньше на мужика не тянул. Принимает гормоны? Есть ли яйца под юбкой? Нет в современной жизни определённости. Надёжны были только его куклы, не было материала преданней резины.
- Сдвинь-ка ноги, сынок, простудишься, — сказал Сергей Владимирович .
Алмаз закинул ногу на ногу, оголив загорелую ляжку.
- Я не сынок, шеф. Уже месяц как. Но имя прежнее — не хочу обижать маму.
- Ух, — выдохнул Образцов и потушил сигарету в пепельнице в виде женского влагалища, — мать, это святое. Докладывайте.

- Дела весьма неплохи, шеф, — начал Феликс, — объёмы продаж растут, модельный ряд пополняется, экспансия на азиатский рынок успешна.
- Правительство Китая сдерживает с помощью наших КУКОЛ рождаемость, — продолжила Алмаз, — В прошлом году их было продано триста миллионов. То есть, теперь каждый пятый китаец — резиновый.Зафиксировано свыше миллиона бракосочетаний между прототипами и КУКЛАМИ.
- Извращенцы, — поморщился Сергей Владимирович, — я никогда не одобрял этого. Мои КУКЛЫ созданы для любви, а не для какой-то дурацкой семейной жизни.
- Ничего страшного, шеф — каждый третий брак кончается разводом и покупкой прототипом новой КУКЛЫ.
- Постоянно мониторьте предпочтения узкоглазых, мы не можем потерять этот рынок. Запомните, Китай импортирует три вещи: нефть, кокаин и моих КУКОЛ. И я хочу, чтобы так было всегда.

- Шеф, в Ближневосточное бюро приходят рекламации, сетуют на недостаточную прочность КУКОЛ.
- Как так?
- КУКЛЫ не выдерживают ударов палкой и побивания камнями, выходят из строя. Мы должны пойти навстречу — ведь бедняки покупают КУКЛУ в складчину, бывает, что одну на квартал. Так же необходимо более точное, детальное исполнение ушей и носа, с функцией кровотечения.
- Это ещё зачем?
- Новое прочтение Корана позволяет их отрезать строптивым и неверным женщинам...
- Ну что же, обеспечьте. Не следует мешать им забавляться… Кстати, как ослики?
- О, шеф, вы оказались правы — ослики расходятся на ура. Цена демократичная, опять же ностальгия по пубертатным перверсиям.
- Лишь бы не было нового витка напряжённости на Ближнем Востоке, — пробормотал Сергей Владимирович.

- Удивительным образом растёт популярность копро-КУКОЛ. Мы вынуждены увеличить производство синтетических фекалий. Фабрики работают на полную мощность.
- Учитываете национальные и гендерные особенности экскрементов?
- Разумеется, японское отличается от итальянского, а женское от мужского.
- Кто отвечает за качество?
- Органолептический анализ проводит наш бессменный ведущий специалист — Владимир Георгиевич.
- Повысить оклад бедняге. Он наверняка завален работой.
- Натурально, шеф, завален. Повысим.

- Мы провели опрос среди 700000 педофилов. Все вкусы учтены и представлены в 16 пилотных моделях. Дело за малым — нужен закон, разрешающий изготовление и продажу.Вы же можете надавить на своих людей в Думе?
- Всё не так просто. Тут деньгами не возьмешь. К депутату нужно заходить с тыла. Эти сволочи боятся гнева избирателей, можно подумать электорат не в курсе, что как минимум кворум парламента — матёрые педофилы. Ну не лицемерие ли — пользовать малышню и урезать при этом детские пособия? Вобщем, ребята, необходимо сформировать общественное мнение — зарядите СМИ, суйте всюду детского омбудсмена — Павлик наш человек — создайте в сети сообщества поддержки закона, подключите психологов, да не мне вас учить...

Заместители переглянулись.
- Шеф, тут есть одна идейка, шалость, конечно, но всё же...
- Давайте, показывайте.
Феликс достал из кейса нечто бесформенное телесного света и портативный насос. Алмаз подключила насос к розетке и нажала кнопку. КУКЛА начала наполняться воздухом. Надувались голова, руки, ноги. Вскоре в кресле сидел — с кротким взглядом и вздыбленным членом — резиновый Иисус Христос.
- Боже, — прошептал Сергей Владмирович.
- Он самый, — сказал Феликс, — и в ассортименте. Каталог мы вам переслали.
Сергей Владимирович включил монитор и пролистал каталог. Здесь были: Иисус-монголоид, чернокожий Христос, брутальный бородач свидетелей Иеговы, Иисусы со стигматами и без, а также Христос-женщина.
Сергей Владимирович выдвинул ящик стола, достал оттуда 0,5 коньяка и сделал глоток.
- Феликс, ты читал Евангелие?
- Что?
- Досье на прототипа? ты читал его?
- А… Нет, а зачем мне? Этим занимается аналитический отдел.
- Сколько человек там работает?
- Около четырёхсот.
- Уволить каждого десятого, всю документацию и все разработки на Него уничтожить.
- Но, шеф...
- А этого — сдуйте.
Алмаз встала и потянулась к кнопке.
- Постой, я сам.
Сергей Владмирович поднялся, достал из ножен гладиус и с силой метнул его в КУКЛУ. Меч вошёл в правое бедро и пронзил кресло. Иисус тоненько засвистел. Через минуту Христос, лишённый воздуха, спустился.

- Шеф, у вас больше нет оружия? Арбалета или пращи под столом? – спросила Алмаз.
- Говори правду и ничего не бойся, – ответил Сергей Владимирович.
- Речь идёт о Еве. Её необходимо снять с производства.
- Ты хорошо подумал, тьфу, подумала, прежде чем сказать такое?
- Шеф, мы понимаем, что это альфа-модель, что она разработана лично вами, и что она, практически, талисман компании, но мы несём потери!
- «КУКЛЫ» не обеднеют от этого.
- Шеф, речь идёт о репутационных потерях — у нас есть товар, который не продаётся, это вредно для бизнеса.
- Сколько продано за последний месяц? – спросил Образцов.
- Ни одной.
- Ни одной? Не может быть. Прототипы ослепли, они не видят красоту. Ева это классика, простота и изящество. Что стало с людьми?
- Мы сделали их такими, ведь вкусы формируем мы, шеф.
- Ну так верните к ней интерес.
- Это невозможно, шеф. Ева не ретро, и не классика и даже не антиквариат, она ископаемое, устаревшее окончательно и бесповоротно.
Образцов отвернулся к окну и замолчал. Алмаз и Феликс посидели немножко, потом поднялись, и направились к выходу. Сергей Владимирович не смотрел на них. Двери распахнулись перед ними. Они миновали коридор, и зашли в лифт. Двери лифта сомкнулись, и заместители исчезли на шесть месяцев.Сергей Владимирович запер двери и потушил свет. Он допил коньяк и начал раздеваться. Нагой, он подошёл к сейфу, открыл его и достал Еву. Это была его первая модель. Тогда он был беден, и у Евы было сквозное вагинально-анальное отверстие — в целях экономии резины. Сейчас Ева и впрямь казалось дряхлой. Глаза потускнели, тело кое-где было залеплено лейкопластырем, губы потрескались. Сергей Владимирович положил Еву на стол, накрыл её пледом, сел в кресло и закурил.

Его отец был набожным и безумным человеком. Каждое воскресенье он порол сына перед киотом, который соорудил сам — чем очень гордился. Маленький Образцов смотрел на Христа и считал удары. Однажды, после порки, он заметил, что у отца в штанах набухло. Он поинтересовался и отец ударил его кулаком, никогда раньше отец не бил его кулаком, только плетью, но с того дня всё изменилось. Его мать, хрупкая и навсегда испуганная женщина, пыталась защитить сына, но доставалось и ей. Как-то раз отец в гневе кинул в неё кусок мыла и выбил четыре зуба, а она всё закрывалась рукой и отворачивалась, чтобы сын не видел, а из-под руки хлестала кровь. Отец с каждым годом становился всё безумней, и когда сыну исполнилось четырнадцать лет, он начал пороть и жену. И Образцов сбежал из дома, а через двадцать лет он узнал, что отец умер и похороны завтра, и что мать очень плоха. Он возвратился домой и не узнал её — она поседела, сгорбилась, высохла. Пальцы на ногах, некогда прелестные, как у ребёнка, скрутило в какие-то кошмарные иероглифы.
Сергей Владимирович взял все хлопоты на себя, похоронил отца (вместе с киотом), сделал ремонт в доме, и нанял сиделок. Матери становилось всё хуже и хуже. Она с трудом говорила и всё чаще не узнавала его. Он заменил сиделок на квалифицированных медсестёр. Однажды он приехал домой и услышал странные звуки из комнаты матери. Медсестры почему-то нигде не было. Он зашёл в комнату и увидел мать, в распахнутом халатике; левой рукой она придерживала выпадающую снизу красную плоть, а скрюченными пальцами правой руки словно пыталась вытащить наружу слова, но ничего, кроме мычания не получалось. Образцов взял мать на руки — она была невесомой, воздушной — и положил на кровать. Вернулась из аптеки медсестра, и на кухне Образцов заплакал — последний раз в жизни, а через несколько дней мать умерла, и он просто не мог похоронить её рядом с отцом, как она хотела когда-то. В ночь на похороны Сергей Владимирович поехал на кладбище и отыскал отцовскую могилу. Он выкорчевал надгробный камень, убрал оградку, сравнял холмик с землёй и натаскал на могилу кладбищенского мусора. Мать похоронили на другом кладбище и специально нанятый человек ухаживал за могилой — подновлял оградку, менял цветы и каждый день полировал могильную плиту, на которой было выбито всего одно слово.

Сергей Владимирович потушил сигарету, взобрался на стол, свернулся рядом с Евой калачиком, обнял её за живот и прошептал: «Мама».

Через несколько минут он крепко спал.