кольман : Волосы

Он с наслаждением вдыхал родной, неуловимо тонкий запах маминых волос, зарывшись в пышную копну распущенной косы. Чувствовал теплоту ее тела, ее спокойное, мерное сердцебиение. «Ну что ты, котенок, испугался? Не бойся, мама с тобой» — в тихом голосе звучали нотки умиления и необъятной, абсолютной любви, любви матери к своему ребенку…
-Ну, Цыба, беги в палатку за вином, гулять будем. – долговязый мужик вынырнул из темноты на дрожащий свет догорающего костра. Вокруг сразу возникло небольшое оживление, возня, а из казавшегося бесформенного вороха тряпья, кряхтя и матерясь поднялись три человеческих силуэта.
-Цыба, давай, не тормози! Замерз, что ли? – прохрипел кто-то.
Саня Цымбалев, а в народе просто Цыба тряс головой. Волшебная легкость прекрасного сна быстро улетучивалась, уступая место тупой боли тяжелого похмелья.
- О! Откуда бабосы, отжал лопатник чель?
- Эх ты, гопота темная. Бизнес у меня теперь, кручусь. – беззлобно хмыкнул гость. Впрочем, гостем в этой компании он стал недавно. Раньше, его звали Чиком, и он также бродяжничал, вместе со всеми. Неуемная от рождения натура толкала его на всякие авантюры. Однажды, выручив за металлолом деньги, Чик не стал по традиции их пропивать, а приобрел по дешевке не новую, но рабочую газонокосилку. Так как был сезон, выгодно продал ее нетрезвому дачнику. Все! Жажда наживы, как у сказочной лисы со скалкой, прочно засела у него в голове. Чик откололся от компании, где-то подолгу пропадал, но иногда наведывался к старым друзьям, и не с пустыми руками. Старое погоняло, как-то забылось, а все уважительно стали величать его Петровичем. Чик не возражал, хотя настоящего отчества не помнил.
Цыба сильно завидовал Петровичу. У него тоже бывали в руках деньги, но им тут же находилось применение, в основном – покупка водки. Эх, водка! Это из-за нее он ушел из дома. Мать неоднократно пыталась вернуть его и возвращала домой, в маленькую квартирку старого барака, где они жили вдвоем. По вечерам, после работы, как встревоженная птица, она носилась по району в поисках сына, находила его, порой уже бесчувственного в компании собутыльников. Плакала, умоляла, угрожала, но все тщетно – сын был то похмельном треморе, то в алкогольной эйфории. Однажды мать его не нашла, а он не пытался найтись…
- Я на прошлой неделе неплохо заработал – Петрович неторопливо отхлебнул глоток вина и многозначительно посмотрел на товарищей – на волосах.
Бродяги удивленно переглянулись, и несмотря на хмель в голове, настороженно притихли.
- Вы знаете, что человеческие волосы охотно покупают для париков?
- Хорошо за них отваливают? – щербатый Вася погладил седую в шрамах голову, с всклокоченными, немытыми вихрями.
- Нормально, но не за твои клочья. Нужны длинные, крепкие волосы.
- А-ха-ха! Неужели свои отдал? — компания дружно загоготала, намекая на лысину Петровича, но тут же притихла, глядя на нахмурившегося гостя.
- Короче, я накрою поляну- неделю бухать будете, если добудете много хороших волос. Бомжих, подруг своих подстригите – недобро ухмыльнулся – вон Семеновна с какой копной ходит.
- Так она разве отдаст? – заворчал тот же Вася, вспомнив зловредную пенсионерку Семеновну, вечно отчитывающую у помойки бродяг за тунеядство.
- Ну это не мое дело, договоритесь вы с ней или силой отрежете – Петрович одним махом допил вино, поднялся и стал отряхиваться, намереваясь уходить.
Спиртное кончилось, кто-то начал сбор денег за «ещем», кто-то в задумчивости сидел глядя на костер. Цыба, сбросив оцепенение, вскочил и побежал догонять гостя.
- Петрович, слышь, дело есть. Что если я достану тебе хорошую, длинную косу, а ты мне не бухлом отдашь, а деньгами?
Чик внимательно посмотрел на Цыбу – Ну, хорошо, бизнесмен, приноси, посмотрю. Может она и стоит денег. Найти меня знаешь как.
Махнув перед сном стакан бормотухи и зарывшись в тряпье, Цыба забылся в беспокойном сне…
Бедный, бедный – он почувствовал прикосновение теплой руки на своей голове. Снова тонкий аромат волос, легкие, чуть щекотные движения локонов по его щеке – Мама тебя очень любит и ждет. Ты самый хороший мальчик на свете…
Цыба резко проснулся. Сердце колотилось, как у спринтера на дистанции – Мама!
Мама не обидится, мама все поймет. Ей не жалко своих волос для сына. Он добудет денег, начнет новую жизнь, мама будет гордится им.
Натыкаясь в темноте на деревья и чертыхаясь, Саня торопился на встречу с мамой.
Знакомая дорожка, знакомый забор, калитка. Свежий могильный холмик…
Она умерла весной, так и не найдя своего сына. Ушлая родня тут же занялась оформлением и продажей квартиры и была неприятно удивлена, когда Цыба в начале лета появился дома. Виня себя в смерти матери, он ушел в очередной запой. Родственники были бы рады, чтобы он скорее загнулся от водки, поэтому когда Саня появлялся в их поле зрения, тот час давали на бутылку, а то и две, лишь бы не мешал.
Мама, мама – Он лежал на теплой, нагретой за день могильной земле. Картинки из детства, такого светлого и беззаботного под крылом заботливой матери вспыхивали в его памяти. Вот она расчесывает широким гребнем свои роскошную золотистую косу, вот она, собрав волосы в кисточку, щекотит ему нос и шепчет, шепчет приятные слова. Маленький Саша купался в ее безграничной любви, ему почти все было позволено. Мама даже не могла по настоящему отругать его за шалости. Только огорчалась, а иногда плакала. Когда Цыба перестал ценить эту любовь? Ему показалось это таким обыденным, скучным и вечным.
Мягкая и рыхлая земля без сопротивления осыпалась под руками Цыбы. Как крот, оставляя позади себя воронку, Саня вгрызался в могилу. Вскоре он почувствовал уплотнение, и вот ногти заскребли по крышке гроба. Неожиданно застучал несильный, но уверенный летний дождь. На дне могилы образовалась грязная жижа. Но Цыбу уже ничто не могло остановить. Окопав края крышки гроба, уперевшись, он сильными рывком сорвал непрочные гвозди. Смесь воды и грязи хлынула в образовавшуюся пустоту. Раздалось утробное булькание, чавкание, вместе с этим в нос ударил сладковатый, тошнотный запах тлена. Откинув крышку и найдя опору ногам на стенках гроба, Саня пытался зажечь мокрыми пальцами зажигалку. Наконец дрожащий огонек осветил небольшое пространство около рук. Что-то блеснуло внизу. Стараясь не потушить пламя, Цыба стал наклоняться, чтобы разглядеть находку…
Пронзительный крик ужаса раздался в ночи и резко оборвался. Кладбищенский сторож в своем вагончике вздрогнул и перекрестился. Это птица. Да, это птица – успокоил он себя и налил пол-стакана водки.
Цыба лихорадочно греб руками края скользкой могилы, хватая раскрытым ртом воздух и не смея повернуться спиной. Он ожидал увидеть седую старушечью голову, со впашими глазницами, череп с костями наконец. Но ту картину, что выхватил огонек света, невозможно было осознать разумом – в грязной воде, в обрамлении пышных золотистых локонов, на него, не мигая, смотрели глаза молодой красивой женщины. Мама.
Неуловимо тонкий родной запах ее волос. Тепло тела. Размеренный стук сердца. Ну что ты, котенок, испугался? Успокойся, мама с тобой…


- Эй, есть кто живой? Цыба, сгоняй за вином – в дрожащем свете костра появилась фигура Петровича. Сразу вокруг возникла возня и к костру из темноты стали подтягиваться тени.
- Так это, нет Цыбы. Умер он. – прошамкал щербатый Вася – ты разве не слышал?
После последнего твоего приезда, на следующий день и умер. Нашли его в могиле у матери. Наверное крыша от водки поехала — зачем раскапывал? Правда Ерофеич, кладбищенский сторож, сказал, что в могиле его матери, была еще молодая девчонка схоронена. Проститутка, как потом менты определили. От них так бандиты избавляются. Ага. Подбрасывают в свежие могилы, а там кто их будет искать.