Яблочный Спас : Вальс разочарований

Смотрите, вот идет Руди Зингер — майор в отставке. Любитель крепкого чая и анисовой водки, он по ночам выходит во двор, заводит старенький патефон и танцует Вальс Разочарований. Танцует один, поскольку жена давно на том свете (если, конечно, он существует), дочь тянет срок за торговлю зельем, а сын, пустивший по вене сестричкин товар, плывет в океане транс — сетов Дилини Джонса.
Дети уже не найдут дорогу домой, и плюшевый заяц сгнил под кустом сирени.

Руди — Рудольф висит между небом и дном, листает газеты в дешевом пабе и курит армейский Лаки.
Он думает: — «Да, осталось недолго».
Он думает: — «Пепел».
Старик закрывает глаза и видит: его высыпают из урны, он летит над океаном и растворяется в кружеве пены.
- Вам повторить? — этот парнишка слишком назойлив, но Зингер стар для того чтобы злиться.
- Пожалуй, да. И принесите чай.

Он упивается старостью и одиночеством. Вежливое — «садитесь» в очереди за социалкой, спелые волонтерки два раза в неделю. «Святой Фернандо» на траурной ленте тянет шею к земле.
Руди выпил, Руди потанцевал, Руди ложится спать.
Шшшш… – Руди — Рудольф уснул.

Он спрятался в кузове самосвала, навеки застрявшего в дюнах Аю – Ламеда. Крутой ахмар – шалук измеряют тоннами красной пыли: она забивается в щели, режет глаза, оставляет пятна на белых хиджабах. Ветер воет, как раненое животное – жалостливо, монотонно, тоскливо. Но если псу можно перерезать глотку, то ахмар-шалук бессмертен. Ты можешь слушать его бесконечную песню, пока не сойдешь с ума. Или пока твои кишки не намотают на свайку нищие с городской свалки.
Даниель Зингер следит за коттеджем сквозь инфракрасный бинокль.
Он ждет, пока в окнах погаснет свет.
Пилоты уже взяли пеленг, и скоро сын Руди отомстит за свою сестру.

- Вряд ли меня будут искать, — думает Розочка Зингер, и ее голова стучит о железный борт. Гравий летит из-под шин по дороге в каменный склеп Вальдеморо.
- Вряд ли этой мосластой шлюхе светит выйти живой, — охранник долго гремит ключом, запирая за Розой стальные двери.
- Нам недвусмысленно дали понять, что заключенная номер четыре дробь си сто пять больше не ценный свидетель, — лысый человечек в штатском, не мигая, смотрит в глаза начальнику смены.
- Никогда не болтай языком с бабой. Особенно с той, что продает твой товар. Я же предупреждал, — Пи Локателли, кокаиновый кесарь Средиземноморья, гладит пятнистого далматинца, отвернувшись от двоюродного брата. — Впрочем, я не сержусь.
Брат стоит на коленях, руки связаны за спиной, с разбитых губ капает кровь.
Человек в белом халате выходит из-за портьеры. Через пару секунд хлорид калия остановит сердце любовника Розы.
- Мы уходим прямо сейчас. Они должны появиться с минуты на минуту. Позаботься о том, чтобы этих ребят ждал радушный прием. – Пи Локателли, мастер тонкой игры в большие деньги, точно уверен, что он и удача — сиамские близнецы.

Жизнь намного проще чем кажется, и у Руди – Рудольфа есть шанс увидеть сына и дочь живымы, если Бог метнет три шестерки подряд. Но у Творца сегодня другие планы.

- Заключенная номер четыре дробь си сто пять на выход. Вещи можно оставить – санобработка. Розочку Зингер ведут на допрос, где бравый начальник смены вышибет ей мозги, забрызгав при этом стол. «В рамках закона и при попытке к бегству» — впрочем, формулировку никто не оценит.
- У нее были родственники?
- Кажется только отец, но он глубокий старик.
И пепел Розы пойдет на подкормку клумбы.

Але, Даниэль – ты мог бы и не рисковать…
Но если пашешь на группу спецопераций, да еще озабочен судьбой сестры, то эм шестнадцать становится легче стакана. Группа штурмует высокий забор, воздух рвут лопасти двух Сикорски, а стрелка будильника вот-вот замкнет контакт.

Кстати, Дэни, когда ты в последний раз навещал отца? Знаешь, старик уверен, что ты сторчался и сдох в мадридских притонах. Может, заедешь?
Бах! Сто килограмм гексогена растворят в себе дом Локателли. Сложатся стены, мертвые лица солдат засыплет цементная крошка, а через пару минут руины накроет ахмар-шалук.

Руди — Рудольф потерял немного – в мире, дрожащем на острие патефонной иглы, Розы и Дэни давно уже нет. Кроме того, папашей героя быть трижды почетней чем…
«Я был немного несправедлив, но сын ведь меня простил? Точно простил» -Зингер уверен, что Дэни неплохо устроится там, наверху. О шлюхе Розе он вспоминать не хочет.

Две анизетты, пачка крепкого лаки — и падают звезды в заброшенный сад недалеко от Танжера.
Жизнь оказалась несправедливой, жестокой сукой. Но все-таки, черт возьми, неплохо, что все передохли. Ведь он то пока еще жив и танцует по вечерам на лужайке. И наплевать, что не с бабой, а с патефоном в обнимку.

Иначе бы Вальс Разочарований не был столь упоительно горек.