Чхеидзе Заза : «БОГЛИЦО» (часть 2)

Мы не станем разделять медицинских работников этого рассказа на плохих и хороших и судить о делах входящих в область их профессиональной деятельности, а также устанавливать причины обращения Аврама Гольца к лицу, практикующему нетрадиционную медицину. Но нужно отметить, что к одаренному невероятными, мистическими способностями лекарю и отшельнику человеку-волку, за помощью часто обращались не только медики, но и даже милицейские чиновники. С его содействия выявлялись люди находящихся на подозрении в конокрадстве, убийствах и прочих отступлениях от закона. Подозреваемых, усаживали в ряд, и крайнему на ладонь клали заговоренную связку рун из больших волчьих клыков, после чего тот осторожно передавал их следующему… Но, когда они попадали в руку преступника, то тот падал в страшных корчах и боязливо начинал каяться, — иначе его одолевала ужасная головная боль и из глазных капилляров прорывалась кровь. Ведомые к нему преступники превосходно знали, что они обречены, так как перехитрить гипнотические развертки человека-волка, было невозможно. Хотя кое-какие скептики судачили, что, мол, у охваченных смертельным ужасом виновников, от страха просто напросто повышалось внутричерепное давление .
По пролегавшей между глубокими лощинами и обдуваемой туманными горными бризами извилистой крутой дороге, тарахтя тащился старый Виллис провожатого. Через полтора часа они добрались до ясной лесистой подушки верховья горы. С кольев ограды, окружавшей вековое деревянное логово знахаря, свисали сероватые конские черепа. Аврам Гольц, Антон и их провожатый оглянулись чтобы посмотреть с высоты на вид приморского города, но с пробравшейся сквозь лилейные облака горной вершины, кроме белоснежной красоты совсем ничего нельзя было зреть.
Провожатый двинулся на переговоры с человеком-волком. Немного погодя к ним властно вышел всклокоченный, и явно нетрезвый властелин горного леса, определить возраст которого было делом не легким: то ли возмужало выглядящий молодой парень, то ли моложавый зрелый дядя. Одет он был во что-то вроде мантии из заскорузлой мешковины. В одной руке он нес соху, в другой барабан-доли, а с его шеи, будто епископская панагия свисал подвешенный на железной цепочке большой будильник. Окинув взглядом ослабевшего ребенка, он сказал:
- Сынок, запомни что, внутри каждого человека идёт борьба, злого волка с добрым. И всегда побеждает тот волк, которого ты окормляешь.
После этого он обратился ко всем с просьбой присесть на черные валуны. Зажав доли меж колен, человек-волк стал отбивать замедленный ритм, притопывая в такт и периодически издавая пронизывающие воздух покрикивания. Не прошло и трех минут, как вдруг из вербных кустов показалась морда серого лесного хищника с заостренными вверх ушами. Затем и другие волки медленно вылезали из чащи, угрожающе обступая их кольцом. С течением времени человек- волк бил по доли все быстрее, и было заметно, как в рядах зверей усиливалось волнение. Стая серых тел металась взад-вперед, и на сухой пустоши, возникали какие-то пыльные завихрения, из просветов которых показывались тяжелые лапы и оскаленные морды. Через четверть часа знахарь перестал тукать в доли и звери исчезли .
Окинув взглядом испуганного, ослабевшего ребенка, человек-волк изъяснил :
- Эти хищники унесли с собой, призванные на тебя могучие заклинания и наследственные духовные недуги. Ты бы выздоровел и без этого, но так как твоя сущность из чужедальних краев, то ты все равно умер бы здесь от великого одиночества духа.
Потом он настоятельно посоветовал Гольцу вплоть до исполнения Антону семи лет, трижды в день кормить ребенка только кушаньем «боглицо»,- то есть лавашем покрошенным в миску с красным вином из дикого винограда «Чхавери». От предложенной же денежной оплаты человек – волк настойчиво отказался.
— Когда последнее дерево будет отсечено от земли, когда последняя река запахнет смрадом, когда будет поймана последняя птица, — только тогда люди возьмут в толк, что деньгами нельзя прокормиться, — промолвил он.
Вопрос о возмещении оказанной мальчику услуги, был улажен посредством подношения знахарю двух блоков сигарет « Наша марка», из походного рюкзака — которые он с интересом разглядел и положив их в подмышку, посоветовал им скорее собираться в дорогу.
Если выражаться языком медицины Аврам Гольц не отрицал галлюцинаторного характера произошедшего. Но неоспоримым фактом являлось то, что всё это действительно произошло именно с ним и на том уровне реальности, который был бы недоступен для понимания большинства его коллег.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
После этого случая, в отличии от других детей Антону не приходилось наведываться в общую столовую и подолгу дожидаться там своей очереди. В рабочем кабинете Гольца, имелся специально предназначенный для его трапезы журнальный столик. Как раз там он трижды в день и питался хлебно-винным блюдом называемым «боглицо». Тут же на полке стоял ламповый радиоприемник « Вега», неизменно вещавший мешанину из волн радиоканала « Голос Америки» и шипящего кагала радиопомех.
Жильцами серого здания спец — профилактория в большинстве были оставленные родителями, дети имбицилы, дауны и психопаты с разнообразными расстройствами развития… Воровать, сквернословить и безжалостно мутузить друг друга, для них было делом житейским. Таким способом, они мстили этому миру за проявленную к ним несправедливость со стороны тех, кого должны были называть мамами и папами и каковых никогда не видели в глаза. Но по причине отличающегося цвета кожи, зависти по его особой кормежке, да и любой другой пустяковины, Антону завсегда доставалось больше других. Особенной жестокостью к нему отличался мальчик Гулбаат из старшей группы с наклеенной синей изоляционной лентой на левую линзу очков. На первых порах, пища из лаваша и довольно крепкого вина сильно опьяняла малыша Антона и во время побоев, вместо слезных рыданий он покатывался со смеху, неистово колотя руками о колени и топая ногами. Гольц, как остервенелая наседка, то и дело отгонял забияк, тщетно объясняя им, что так поступают деклассированные элементы, а эти нецензурные слова употребляют только грубые хулиганы и глупые люди, с которыми окружающие не хотят общаться. К тому же еще их не пропускают в такие приличные места как кинотеатр, цирк, планетарий и дельфинарий. После этого, в своем лазарете он бережно смазывал спиртом окровавленные ушибы Антона и накладывал бодягу на еще более посиневшую от ссадин ряшку .
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
В последнее время научная работа по защите диссертации так захлестнула память Гольца, что он запамятовал, произнесенное однажды на консилиуме заявление Кубинского врача Гарсии о другой научной загадке,- то есть поразительной памяти синих индейцев, причиной чего могло быть исключительное питание морскими продуктами. А ведь в Антоне действительно присутствовал какой-то особый феномен памяти.
В известной сказке Н. Лагина «Старик Хоттабыч», мальчик Волька однажды в сердцах обозвал Хоттабыча балдой, а на его вопрос, что это значит, надувательски объяснил: «Балда — это что-то вроде мудреца». Антон пока не понимавший осыпавшихся его адрес ругательств, просил Гольца объяснить, все запомнившиеся выражения выкрикиваемые молотившими его безобразниками :
«У меня как у индейца — хуй, душа да добро сердце».
«Левая рука – друг индейца».
« Доктору Гольцу в награду
Антон баклажан, — отрада.
Синий уебок, пуговки-глазки —
Тебе все вниманье, забота и ласки».

«Каждым вечером в сортире,
Примостившись на толчок,
Синий чурка в трубку мира
забивает табачок» и т. д.
Гольц же вел себя так же, как Волька, придумывая этим ругательствам «культурные» объяснения.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Тем временем лечение Антона, методикой удерживания его организма под парами даров Вакха, начинало давать свои результаты. Следуя совету знахаря, уже через год к огромному удивлению и радости, уже доктор мед. наук Аврам Гольц, убедился, что состояние мальчика значительно улучшилось, — точнее малыш полностью выздоровел. Во внешности Антона произошла разительная перемена: он значительно пополнел, животик сгладился, внутренние органы восстановили свой природный ритм, походка выпрямилась, а весь его синий вид выражал довольство и радость бытия. Ежедневное принятие в пищу «боглицо», от которого Антона уже было не оторвать ушами быстро подняло его в росте, а ближе к шести годам, он сформировался в высокорослого детину. Перейдя же в старшую группу Антон уже был ростом с коломенскую версту. Память об постоянном издевательском обращении со стороны очкарика Гулбаата и его прихвостней, и неизмеримое желание отомстить, увеличило его мотивацию на обретение физической мощи посредством занятиями спортивными упражнениями.
Тренироваться Антон начал с подтягиваний. Перекладиной он почему-то выбрал горизонтально распростертую ровную ветвь находящегося в перуанском отделе, высокого грушевого дерева. Причиной этого вероятнее всего было то, что он являлся выводком из древнего рода обладающего знаниями тончайших друидских таинств. Для того чтобы повиснуть на ветви- перекладине, к дереву приходилось приставлять лестницу, которую он соорудил из стволов шанхайского бамбука и плетеных волосьев пальмовых деревьев. Подтягивался он по особой, жестокой методике. Взобравшись на дерево, он привязывал к ногам обвитый обрывком рыбацкой сети пудовый булыжник, и после этого повисал на ветви, пытаясь подтянуться. Антон осознавал, что этот метод нагрузок, впоследствии даст его облегченным отсутствием груза рукам, возможность отбиться от драчунов. Надо ли говорить, что после первых его попыток подтягиваться с камнями на ногах, он шумно и болезненно шмякался оземь. Вследствие его частых падений под грушевым деревом на земле даже образовалась углубление. Но со временем тело ему стало подчиняться и в итоге, он подтягивался как Тарзан, — ловко, долго и играючи.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
И вот настал день когда Антон встретил своего главного обидчика, в его родном мексиканском отделе ботанического сада, где тот как правило с целью мелких краж подстерегал гуляющих без гидов туристов. Скала в этом отделе имеет вид, расширяющейся от основания тропы, причудливой головушки палицы в форме непропорционального многогранного куба. Гулбаат сидел у ее края, где росли высокие красочные агавы цвета моря. Он упирался одной рукой в теплую поверхность огромного камня, свесив вниз ноги. От волнения сердце у Антона сильно стучало в груди, отдаваясь пульсом в висках, а по его затравленному взгляду и вызывающей позе, можно было безошибочно узнать, для чего он пришел. Как это часто случается в Батуми, с частых кучево-дождевых облаков стало покрапывать, и по этой причине вокруг не было ни души. У Гулбаата не было, боязни перед Антоном, а скорее присутствовало спокойствие и свойственная ему наглая уверенность. И вот он резко вскочил чтобы, развернувшись свалить Антона своей любимой подсечкой, но тот ловко увернулся и резким апперкотом под челюсть мгновенно сшиб нападавшего, который неожиданно соскользнул вниз. Чтобы спастись Гулбаат прилагал все усилия, то цепляясь об шероховатые грани скалы, то хватаясь за лишайники которые некоторое время не давали ему сорваться книзу. Но его скольжение продолжилась не более чем до того места, где поверхность скалы закруглилась и резко срезалась внутрь. Вслед за тем он стремительно низвергся вниз,- в голове у него помутилось, грудь сдавило от страха, а сердечко остановилось еще до того как его тело вдрызг расшиблось среди голых набережных скал ...
Внутри Антона всё захолодело, дыхание участилось, и он еще долго сидел там под дождем, так что увидевший его человек мог бы догадаться, что с ним было что-то неладно. Он сидел и глядел в сторону горизонта, где виднелась сероватая переливающаяся перламутром дымка. Внизу седые волны колыхали безжизненное покалеченное тело его давнего ненавистника, чайки витали над его головой, холодный ветер обдувал синь его лица. Так он сидел долго, и был просто красавчиком.