Ирма : Еще не вечер...

I
- Нет, Антон, ты идеологически не подкован. Мы не можем взять тебя в команду, — шепелявил Иван.
- Ну, почему? – надломлено произнес бритоголовый отрок с ликом пророка, — Я могу делать самую «черную» работу! Бить хачей голыми руками! У меня папа – тренер, я с детства обучен приемам!
- Но-но! Хвастаться будешь потом, прояви себя в деле, — по-отечески наставлял Борис, — Поймай кого-нибудь у нас на глазах, поизмывайся вдоволь, обшманай, морду распиши. Посмотрим, боишься, крови или нет. Это будет твоя поверка на вшивость.
- А, кого поймать-то?
- Да, кого угодно из мразей: хоть панка зассанного, хоть хиппи облезшего. Возле «Головы» этого сброда много тусуется, сегодня сейшен, пройдешь вечером испытание, завтра на собрание.
Надев невзрачную мастерку и такую же бейсболку, Антон как последний ханыга жался возле загаженных гаражей, окруженный со всех сторон пытливыми глазницами окон, чувствуя себя подопытным кроликом; где-то в кустах или в одной из машин с тонированными стеклами притаились его старшие наставники.
На «Голове» громыхал коррозией метал, искажая почти до неузнаваемости баллады о волках дорог и пыльной романтике; бутылки с портвейном и пивом передавались по кругу, с русским размахом опрокидывались чекушки в луженные глотки, закуска нещадно воровала градусы, а потому заменялась на занюхивание хаера или пятерни; притягательный шарм ни к чему не обязывающего петтинга под мощные гитарные волны толкал разнежено-доступных Офелий прямиком под обнаглевших Гамлетов. Гопы растворились, словно мифы о героях Древней Греции – тащиться по такой слякоти в город было в лом, а все подъезды в центре были с кодами; цивилы потягивали бардовое «Бордо» и тыкали в сырное фондю уже не на террасе, а в «аквариуме»; менты лускали семечки, убивая время до окончания смены, долбанные неформалы вертелись как шуты на веревке, и вызывали приступы гомерического хохота, особо активных колотили дубинками и оттаскивали до опорного пункта, забирая последнюю заначку.
Антон поглядывал на ручные часы, все не решаясь отойти за «Спрайтом», в любую минуту из-за угла могла выплыть пьяная жертва – первое задание, на безвольном теле, которой он должен будет, как настоящий боец продемонстрировать все методу.
Пошатываясь на огромной платформе в проеме арки, показалась чья-то маленькая, щуплая фигурка, судя по иссиня-черным волосам с ультра-розовыми перьями и рюкзаку с медвежонком – «эмо-герл». Достигнув гаражей, девчонка начала стаскивать клетчатую юбочку, еле удержав равновесие, присела пописать, все еще не замечая стоявшего рядом парня. Сладкоголосый AFI пел о разбитом сердце, Лилу гундосила в такт ему, притащившись на сейшен, она хотела увидеться со Скуби, но он, видимо, снова кромсал вены в ванной или обжимался с очередной «любовью». Жизнь летела к черту. Развеселые панки, не стесняясь, реготали над ее гламурным прикидом; металисты прикола ради, корчили страшные рожи; готы игноировали, но поддаться с последней десяткой в кармане было просто некуда. Купив в аптеке две настойки пиона, Лилу, глотая горькие слезы обиды, заглушала душевную боль и отвращение к громыхающей музыке. И уже на второй бутылочке ей стало неожиданно весело, в пляс бы она, конечно, не пустилась, но грандиозный суицид был на время отложен.
«Лучше стану настоящей «розовой», найду себе взрослую подружку, а не буду больше бегать за этим психопатом Скуби, который даже лизать толком не умеет! Да, пошел он в задницу! Ой, что-то мне совсем невмоготу, писать хочется! А-ай-ай, счас уписаюсь! Блин, хоть бы менты не засекли! А вот и гаражики! Уф. Наконец-то… П-с-с-сс-сссс. Блядь, чуть не растянулась! Черт! По-моему, тут кто-то есть».
- Эй, что за хрень? — сказала Лилу и получила первую оплеуху от вышедшего из темноты парня. Девчушка выставила вперед себя плюшевый рюкзак и не на шутку испугалась: отморозков в городе хватало, но воровать у нее было практически нечего, разве, что не самый навороченный телефон, не будет же он вытаскивать серебряный пирсинг?
- Что тебе от меня надо, псих несчастный! – все еще заплетающимся от опьянения языком, по-мышиному звонко пискнула Лилу. – Денег у меня нет, украшений тоже, забирай «трубу» и плеер, только отпусти меня! Если не отпустишь, я буду кричать! А-а-а-ааааааа!!!!!!!!!
- Заткнись, дура! – проскрежетал злостью и ненавистью Антон, прижав к стене гаража щуплое, угловатое, совсем детское тельце, — Ты – галимая американская курица! Посмотри, какая ты страшная со своими патлами! Настоящая русская девушка так выглядеть не будет! Мразь! Тупая тварь! Получай!– сплюнул верзила и двинул бойцовской рукой в правую скулу Лилу. — Снимай свои чертовы шмотки! Иди по городу голой! Ты позоришь свой народ! А, что это у тебя за надписи? Любишь смерть? Щас, я тебе покажу как корчить из себя покойницу!
«Может, лучше промолчать? Переждать несколько минут, отвлечь чем-нибудь, а потом неожиданно двинуть в яйца и убежать? Ну, почему именно к ней прицепился это долбанный нацик? Или взять его хитростью? Он же тупее паровоза, хуже скотины. Ничтожество!»
- А разве парни вроде тебя бьют девушек? Я читала в интернете, что вы боритесь только за чистоту славянской расы, но женщин и детей не трогаете. И вообще, я – чистокровная русская! Твои дружки вместе с Гитлером тебя по головке не погладят, что ты бьешь малолетку!
- Чего? – не сразу въехал Антон. – Что ты мне впариваешь, сука? Причем тут Фюрер? – Ослабив хватку, он на время потерял бдительность, девчонка выводила его из себя, ему и так было трудно дубасить девку, все же она – девка, а тут еще эти дурацкие личные беседы. А, может, и он, правда, протупил, что учинил разборку с этой мелкой, да и кого тут бить? На нее дунешь, улетит на другую часть города.
Быстро сориентировавшись, Лилу не дала закончить ему внутренний монолог, со всей силы саданув «платформой» по коленке верного сына «Третьего Рейха», опрометью побежала от гаражей. Догонять ее было бесполезно, стоило выйти из арки, на него ополчился бы весь этот сброд.
«Сука! Эмовская подстилка! Бля-яяяяяяяядь!»
- Ну, что, Атоныч, умыла тебя девчонка, — к Антону подошли два его наставника. Ну, ничего, первый блин – комом. Не расстраивайся, еще не вечер. Только учти, что телок мы не бьем, ну, только в очень крайних случаях. Через полчаса закончится сейшен, вот тогда и разживемся, остальные ребята позже подтянутся. Что у тебя из оружия? – от Ивана исходила прямо-таки отеческая забота, а вот Борис смотрел на него с нескрываемым презрением.
- Только кастет и цепура в кармане.
- Хорошо, но этого мало, на — держи травматику.
- Так, у меня же нет разрешения! Да, и стрелять я не умею, — возразил Антон.
- Ну, что ты как маленький! А баб ебать тоже будешь спрашивать разрешения? – в глазах Бориса была откровенная издевка, — Да не трясись ты как заячий хвост, «шмели» тебя не ужалят. Гы-гы.
- Какие «шмели»? Пули, что ли?
- Пули, что ли? – перекривил Иван. – Что-то он начинает меня раздражать. «Пушки» он боится, а телку дубасить совесть не мучает.

II
- Да, оставь ты меня, наконец, в покое. Я к тебе не вернусь ни сегодня, ни завтра. Никогда! Ты мне уже весь мозг протрахал ревностью!
Силясь, перекричать рычавшего как все демоны ада вокалиста такой же инфернальной группы, двое молодых людей выбрали самое неподходящее место для выяснения отношений.
- Я тебя никуда не отпущу! И домой ты поедешь со мной! Ты – моя женщина!
- Ага, счас, прямо взяла и разбежалась вприпрыжку! Я сама по себе, а ты сам по себе. Уясни это, наконец. – Майя развернулась в противоположную сторону, пытаясь пробиться сквозь кольцо толпы и тем самым отделаться от своего навязчивого дружка. Теплая «слэмившаяся» масса была настоящей преградой, и щемиться сквозь живой организм, было не так-то просто. Ноги в хлипких кедах оттоптали, еще чуть-чуть от джинсов останутся одни клочья, мокрые тела прижимались с особенной бесцеремонностью, насквозь пропитанная чужими прикосновениями, сальными взглядами и липкими пальцами, отплевываясь и зарекаясь, в который раз не ходить на столь людные сборища, Майя с горем пополам, все же выбралась из угара. Но и тут ей не дали передохнуть. Двое байкеров возникли, словно неоткуда и перекрыли своими кожаными телесами вход в магазин.
- Крошка, а куда ты спешишь? Можешь, оседлаешь наших «жеребцов»?
Для полного счастья только не хватало ухаживаний этих престарелых извращенцев, моющихся раз в пятилетку, да и то заодно со своим «байком».
- Дядечки, вы уж как-нибудь своими усилиями оседлайтесь! – съязвила Майя и пошла за соком, пропустив мимо ушей реплики, посланных в отставку кавалеров; настроение, несмотря на очередную ссору с Крисом, было совсем не испорчено. Как и следовало ожидать, Крис с несчастным видом побитой собаки без особого энтузиазма, запивал водку ситро «Буратино».
- О! Убитый горем Пьеро мужественно дождался свою Мальвину! Так и до цирроза недалеко.
- С тобой скорее до кладбища или сумасшедшего дома. Какая же ты все-таки стерва!.. Интересно, если я уйду от тебя по-настоящему, будешь ли ты такой самоуверенной.
- Ой, плакать буду, все глазки выплакаю. «Разбежавшись, брошусь со скалы, вот я и был, и тут меня не стало. И тогда поймешь ты, кого ты потеряла». Только, где у нас утесы?
- Очень смешно. Тебе что-нибудь купить?
- Ага. Мышьяк с апельсиновым соком.
Обнявшись, словно ссоры и не было, молодые люди, не срезая путь через дворы, пошли прямиком на городские пруды, к романтике квакающих лягушек. Случайные прохожие под зонтами с неподдельным интересом смотрели на двух дурачков, разгуливающих под дождем, совсем не боявшихся скарлатины, ноги были насквозь мокрые, развести костер в такую сырость было практически невозможно, но в рюкзаке у Криса лежала теплая пайта, пачка сигарет и та самая недопитая «чекушка», а значит, все было не так уже плохо на сегодняшний вечер, там глядишь, предки Майи заснут, и можно будет пробраться к ней в комнату. Ночевки после таких бурных ссор были особенно неповторимы. Что ни говори, а пресными их отношения не назовешь.
- А ты заметил, что на сейшене не было ни нациков, ни гопников. Неужели в кои веки мы можем спокойно гулять по городу, не опасаясь, что из-за угла выскочит какая-нибудь идейно-дебильная гнида?
- Ну, почему ты вечно всего боишься? Или я для тебя не защитник? Ну, выскочат они из-за угла, а я их раз бритвой по горлу и бултых в воду.
- Ха-ха! Наконец-то мы дошли, сюда эти придурки точно не сунутся.
Вечер плавно перешел в ночь: чистая, промытая дождем луна, звезды расселись по небосводу и подмигивали квакающим лягушкам, где-то вдалеке шумело кафе, веселились люди, но здесь ночь была нетронута, не испорчена городом, суетой, движением, едва ощутимое дуновение ветра, мурашками покрытая гладь пруда, и притаившийся шелест в кустах деревьев. Но почему-то Майю не покидало чувство, что все вокруг слишком зыбко, быстротечно, ненадежно.
- Давай, уже выдвигаться ко мне? Я как-то озябла, и мне что-то здесь перестало нравиться.
- Да, рано еще к тебе. Возьми мою джинсовку. Где мы, как не здесь насладимся одиночеством! Ты только посмотри, какая ночь! Небо просто упало на нас, стоит, протянуть руку и мы достанем до звезд! Жаль, нет гитары, я бы тебе сыграл свою новую тему. Как же, черт возьми, хорошо! Мы одни, совершенно одни!
Но уединение – самая непозволительная роскошь. Шумная ватага пьяных неформалов настигла их даже тут, притащившись с «Головы», они устроили второе действие «сейшена», только голоса у певунов были еще более нестройными, крича, как оголтелые, они прямо в одежде прыгали с истошным воплем в пруд, и распугали несчастных лягушек.
- Ведьма моя, опять ты все сглазила!
- Если бы я была настоящей ведьмой, уж точно наколдовала, чтобы никто сюда не дошел.
- Ладно, домой так домой. Жаль, что у тебя нет метлы. Уйдем незамеченными. Не хочу этих вечных: «Привет. Какие люди!», зазываний бухать и дуть лажевую «шмаль».

- Слушайте, меня внимательно, второй раз я повторять не буду. Их не больше двадцати человек. Все как один пьяные в хлам или обдолбанные; девок разгоним, припугнем, но отпустим, подмогу все равно не приведут. А вот их патлатых дружков отпиздим до кровавых корчей! Покажем, кто в этом городе хозяин! Ножницы взяли? – голос Бориса звучал как глас Громовержца.
- Пять штук! – ответила команда цвета хаки.
- Почему так мало? Здесь не парикмахерская, чтобы их по очереди чекрыжить. Наступаем со всех сторон и прижимаем к берегу, в воде месить легче будет, только сильно не усердствуйте, «мокруха» сегодня нам ни к чему, в реанимации пусть потом подыхают! В назначенное время сюда заявится патруль, оформят так, как будто сброд между собой подрался. Главная цель – запугать, внушить, что в этом городе нет такого места, где они могли бы от нас скрыться, пусть сидят в гаражах своих зассанных, а в люди не выходят.
- Сожми кулак, скин-хэнд, ударь по черной мрази, сожми кулак, скин-хэнд, во имя белой расы! – хором насилия и жестокости взорвалась ночь, кусты расступились под натиском «качков» и тяжеловесов. Застигнутые, врасплох «веселые ребята», сразу и не поняли, что происходит, со всех сторон их окружили молодчики: мощные цепи разрезали ночной воздух и прочными удавками сдавливали шеи, тверже стали кастеты размягчали упрямство лбов, резиновые дубинки вымешивали панковско-хиппанскую дурь, перекошенные улыбки ботинков раздавливали последние остатки гордости. Сучье племя веселилось вовсю на своем празднике жизни, собирая как самые ценные трофеи чужие волосы, слезы, боль… На лицах палачей мелькали блаженные улыбки, саднящие костяшки пальцев добавляли еще большего кайфа. Луна одобряла лицом Фюрера.
- Беги куда-нибудь подальше отсюда, спасайся! Ты же видишь их целое кодло!
- Я никуда не пойду! Я не могу тебя оставить!
- Смотрите! Да, это у нас – Курт Кобейн и Кортни Лав, или еще круче – Сид и Нэнси! – к Майе и Крису подошли верзилы с дубинками, плотоядно-агрессивные улыбки на губах не предвещали ничего хорошего.
- Готов поспорить, это две подружки! Ха-ха! Он ее, небось, пальчиком лишь трогает или не трогает? Ты, пидор патлатый, я к тебе обращаюсь?
- Так мы же дэвушэк не бьем! Так, окунем в водичку, да космы обкромсаем, и отпустим! Делов – то! Твое счастье, что ты баба – обратился один из них к Майе, хотя я бы с такими шалашовками как ты не церемонился, а вот ебаря мы твоего сегодня поимеем? Поняла, панковская сука?
«Какого черта эти ублюдки должны мешать с грязью твою девушку, опускать на дно сточной ямы во имя тупых идей? Опять молчать, поджав хвостик, добровольно дать себя избить, подставить другую щеку, сожрать вместе с их говном обиду, и поехать домой, зализывать раны, а потом месяц не выходить из дома, боясь настоящего возмездия? Да, пошло оно все! Вы думаете, я терпило, хлипкий мальчик, наполовину баба, наполовну мужик? Да, ебал я ваш Третий Рейх и гнилые кости Гитлера в могиле!» Крис смачно плюнул в первую попавшуюся морду. Дальше были лишь глухие удары и боль, Майя визжала, царапалась, кусалась, бросалась на нациков разъяренной дикой кошкой, отлетала как в матрице на другую сторону пруда, болтыхалась в воде, снова выплывала, но не давала им его убить. Повиснув на очередной бычьей шее, в который раз жалела, что не владеет даже самой лажовой техникой боя, но упорство способно воздвигать горы, а ярость проламывать самые твердо-каменные лбы, на каждое действие встречается противодействие, мое зло затрахает до печенок твое зло! Да, будет так! Аминь.
Разбитые в хлам, оставленные на съедение ментам и демонам боли, Крис и Майя все же живые лежали на заляпанной кровью и вытоптанной ботинками траве.
- Да, до пенсии мы точно не доживем...