дохлятина : Моральные принципы

Следователь Маркин внимательно смотрел на задержанного контролера следственного изолятора. Алексеев, делая вид, что не замечает взгляда следователя, сосредоточено рассматривал зарешеченное окно кабинета начальника оперативной части учреждения ИЗ-45/4 Квадратова Кирилла Александровича.
— И все-таки, Алексеев, — прервал молчание Маркин. – От кого Вы получили наркотики?
— Я же уже говорил. Девица одна дала накануне. Ее, кажется, Вера зовут. Она с каким-то парнем подошла ко мне вечером после смены и вместе с деньгами сунула пакет.
— Что она Вам сказала?
— Да ничего особенного. Напомнила, что для Коли из 324-ой камеры.
— А парень что-нибудь говорил или делал при этом?
— Нет. Просто стоял рядом, да папиросу курил.
— Папиросу? – удивился Маркин.
— Да, я тоже обратил внимание, — оживился задержанный. – Еще подумал: «Вольный, а «Приму» сосет. На сигареты что ли нет». Потом понял: привычка.
— Почем Вы сделали такой вывод? – Маркин отложил шариковую ручку в сторону и заинтересовано посмотрел на Алексеева. Молодой следователь не отличался наблюдательностью и поэтому всегда с уважением относился к дедуктивным способностям других людей.
— Да держит он «Приму» по-зековски: внутри кулака, и затягивается часто и сильно. Как будто бы спешит на развод, — Алексеев ухмыльнулся. – Я на «Металке» насмотрелся на таких досыта.
— Вы работали в колонии в Металлстрое?
— Пять лет оттрубил. Пока контракт не закончился.
— А почему в изолятор перешли?
— Да ездить далеко стало. Я уж не молодой, — вздохнул Алексеев. – Два часа на дорогу тратить не охота.
— Ясно, — Маркин продолжил заполнять протокол допроса подозреваемого. – Значит, парень ничего Вам не говорил?
— Да нет, сказал, щенок! – Алексеев презрительно скривил потрескавшиеся губы. – Сказал, что он знает, где я живу. Если что.
— Угрожал?
— Нет. Просто сказал это. Спокойно. Я тогда и значения этому не придал.
— Ладно, Алексеев. Вот протокол. Прочитайте и напишите внизу: «С моих слов записано верно, мною прочитано, замечаний и дополнений нет» и распишитесь внизу каждой страницы.
— Что теперь со мной будет? – задержанный корявым подчерком медленно выводил указанные слова.
— Преступление тяжкое от 7 до 14 лет. Так что прокурор санкционирует арест. Поедите в «Кресты» через пару дней… Учитывая, что Вы написали чистосердечное признание и на протокол дали правдивые показания, то на суде получите по минимуму. За помощь следствию могут дать ниже низшего.
— Я готов! – Алексеев закончил подписывать бумаги. – Все что надо расскажу.
— Это хорошо, — Маркин открыл «дипломат» и начал убирать документы. – Придется опознать девицу и парня. Они пойдут как Ваши соучастники. Ведь именно они где-то приобрели наркотики?
— Конечно они! Не буду же я сам за дурью бегать, — ухмыльнулся Алексеев. – Мое дело – передать и получить деньги.
— Значит, будет опознание, — Маркин захлопнул «дипломат» и крикнул в коридор. – Кирилл Александрович! Можно уводить.

Примерно через полчаса следователь Калининградской прокуратуры Маркин и начальник оперчасти следственного изолятора Квадратов пили обжигающий черный чай из граненых стаканов в алюминевых подстаканниках.
— И где ты такие необычные подстаканники раздобыл? – удивился Маркин, разглядывая затейлевый рисунок в виде извивающегося дракона, пожирающего своего брата-близнеца.
— Да зеки наши делают, на «рабочке». У нас слесарный цех имеется, — Квадратов сжал кулак и разломанная окаменевшая сушка посыпалась крошками на деревянный стол.
- Мы и машины ремонтируем. Начальство довольно.
— Это все хорошо, Кирилл Александрович, — задумчиво проговорил Маркин, поглядывая во двор следственного изолятора через зарешеченное окно. – Только вот как нам эту бабу подтянуть?
— А что за проблемы, Володя? Алексеев же весь расклад дает, — удивился Квадратов. – Опознает он ее на протокол.
— И что дальше?
— Ну и пойдет она «прицепом»…
— Ни хрена она не пойдет. Алексеев – лицо заинтересованное. Он и на тебя может показать, лишь бы от приобретения наркотиков откреститься. Баба тоже не лыком шита. Да и дружок у нее бывалый.
— Это точно. Я уже пробил их по столу передач. Там и ее и его данные имеются.
Он брат родной нашего Коленьки из 324-ой.
— Да иди ты! – Маркин от удивления чуть не пролил на себя чай.
— Вот именно. Звать Виктор Сергеев. Две ходки по малолетке. Одна у нас в 89-ом.
— Хороша семейка! А что за баба?
— Некая Лукова Вера. Живет недалеко от Финляндского вокзала в коммуналке. Похоже, что его сожительница.
— Так и что это нам дает? – задумался Маркин, радуясь, что адреса соучастников Алексеева уже установлены и не придется связываться с уголовным розыском, который очень не охотно работал по делам следственного изолятора.
— Опознание проведем, — неуверенно начал Квадратов.
— Да подожди ты с опознанием! Вещи его где?
— Кого? – не понял Квадратов.
— Да Коли Сергеева, твоего сидельца!
— А-а, так в «хате» наверное. Где ж им еще быть?
— Отлично, — Маркин достал ручку и чистый бланк протокола выемки. – Я сейчас вынесу постановление на выемку личных вещей Сергеева, а ты возьми двух понятых и оформи протокол.
— А цель? Что искать надо? Трусы и бритвы?
— Бумаги ищи. Тетради, записи, письма… Может быть что-то и нащупаем, — Маркин быстро заполнял стандартные бланки следственных документов.

Еще через три четверти часа довольные и гордые собой следователь и начальник оперчасти рассматривали лежащие на столе фотографии и письма, изъятые из камеры 324.
— Вот это находка, Кирилл Александрович! – радостно заметил Маркин, рассматривая небольшую фотографию девушки в кроличьей шубке. – А надпись видишь?
— Ага, — ухмыльнулся Квадратов. – Теперь лопнет у нас этот пузырек.
— Пузырик, — поправил его Маркин. – Пузырик. Это очень существенно.

Через два дня Маркин вызвал на допрос Веру Лукову и Виктора Сергеева. Молодые люди пришли вместе, держась за руки. Положив перед следователем повестки о вызове на допрос в качестве свидетелей, они вопросительно уставились на Маркина.
«Не догадываются еще», — удовлетворенно подумал следователь, а вслух сказал:
— Лукова останьтесь, а Сергеева я попрошу подождать в коридоре.
Когда парень вышел, Маркин быстро заполнил анкетные данные Веры Луковой и начал заранее подготовленный допрос.
— Вот что, Вера Ивановна, — начал следователь, внимательно разглядывая небольшого роста пухленькую девушку с густо намалеванными глазами. – Я допрошу Вас в качестве свидетеля по делу контролера следственного изолятора Алексеева.
— А я-то тут причем? Я такого не знаю! – с вызовом ответила Лукова и отвела накрашенные глаза от смотрящего на нее в упор следователя.
— Вот это мы сейчас и выясним, — спокойно заметил Маркин. – Я буду задавать Вам вопросы, а Вы будете отвечать на них и расписываться под каждым своим ответом. Помните, что Вы были предупреждены об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Вам все понятно?
— Да, конечно, — покраснела Лукова. – Спрашивайте. Мне нечего скрывать.
— Хорошо. Итак, первый вопрос. Вы знакомы с Алексеевым Борисом Сергеевичем?
— Нет. Впервые слышу о таком.
— Хорошо. Поставьте подпись рядом с ответом.
— Передавали ли Вы что-нибудь контролеру следственного изолятора Алексееву третьего сентября 1997-го года?
— Нет, ничего не передавала. Я же сказала, что не знаю никакого Алексеева.
— Отлично, отлично. Поставьте подпись.
— Знаком ли Вам Николай Сергеев?
— Да, — Лукова снова покраснела. – Это брат Вити, моего сожителя.
— Как давно Вы знаете Николая?
— Да года три, наверное. Еще до посадки. Меня Витька с ним познакомил.
— Писали ли Вы Николаю Сергееву письма в следственный изолятор?
— Нет, не писала, — Лукова запнулась. – Зачем мне? Витька писал, конечно.
— Посылали ли Вы Николаю свои фотографии в следственный изолятор?
— Да это ерунда какая-то! – вспыхнула Лукова. – Зачем мне посылать свои фотки постороннему мужику?
— Я просто спросил. Поставьте подпись под своим ответом.
Когда Лукова расписалась в протоколе, Маркин вывел ее в коридор и тут же пригласил Сергеева. Он специально вышел вместе с Луковой, чтобы молодые люди не успели обсудить тему допроса.
Сергеев сел на краешек стула и сжал руки в «замок». Смотрел он исподлобья, но на прямой взгляд не отвечал. «Бывалый. Знает как себя с представителем власти вести» — отметил про себя Маркин и, располагающе улыбнувшись Сергееву, начал беседу.
— Вы давно с Верой знакомы?
— Да года три уже будет, — удивился Сергеев такому началу.
— И как вы планируете дальше?
— В смысле?
— Да с Верой. Жениться-то собираетесь?
— Я-то может и не женился, да Верка настаивает. Говорит: «Сколько же гулять можно, пора и честь знать».
— Да, три года это срок. Чтобы узнать человека, поверить ему, — задумчиво заметил Маркин. – Вы ей доверяете?
— А что ей не доверять? – удивился Сергеев. – Вроде не блядовала… Ой, извините. Не изменяла мне. Во всяком случае, я ее не ловил. Она знает: поймаю – худо будет! — Сергеев сжал кулаки и заиграл желваками.
— Да, измена любимой женщины всегда очень болезненна. Особенно если с твоим другом…
— Да уж! Ненавижу таких сук! – Сергеев недобро посмотрел на Маркина. – А к чему этот разговор, гражданин следователь.
— Да так, кое что выяснилось по вашему поводу, — неопределенно протянул Маркин.
— По какому это нашему поводу?
— Да о Вашем брате Николае и Вере.
— Что?! – Сергеев аж привстал со стула. – Что вы такое несете?! Извините, конечно. Но что-то Вы не то говорите.
— Да то я говорю, то самое, — Маркин достал из ящика стола исписанные листы. – Вот почитайте. Изъяли во время обыска в камере у Вашего брата Николая.
— И что это такое? – Сергеев недоверчиво посмотрел на сложенные тетрадные листы. – Почему обыск?
— Да Николаю цирик гашиш нес, да не донес, взяли его опера прямо на входе в изолятор. Вот у Николая и проводили обыск. А вдруг еще наркота есть?
— Цирика взяли опера? – заторможено повторил Сергеев. – И что теперь Коле будет?
— Да Коле-то ничего не будет. Цирика посадят – это факт… Да не в этом дело: Вы письма почитайте.
— Ладно, раз Вы настаиваете, — Сергеев взял первый листок.
Через пару минут его угрюмое лицо залила краска, а желваки на широких скулах заходили с новой силой. Он взял второй листок, третий, четвертый… Не дочитав до конца, отложил в сторону.
— С-с-сука, — прошептал сквозь зубы. – Удавлю!
— Да, чуть не забыл, — Маркин положил на стол перед Виктором фотографию девушки в кроличьей шубке.
На окаменевшего Сергеева смотрело улыбающееся лицо Луковой Веры. На обороте фотографии жирно синела надпись: «Возвращайся скорее. Целую. Твой пузырик».
Виктор Сергеев сидел, сгорбившись на стуле, и тупо смотрел перед собой. Доказательства измены любимой женщины были очень весомы. Она предала его. И вторым предателем был его родной брат. Получается, все эти годы они крутили шашни за его спиной, а сейчас она только и ждет, чтобы Колька освободился и вернулся к ней.
Внезапное предательство женщины, которой он верил, совершенно выбило Виктора из колеи. Несколько лет проведенных в колониях за кражи и хулиганства приучили его, что никому, а особенно женщинам, верить нельзя. Но последние три года на воле расслабили некогда стальной характер, а близость женщины растопило мужское сердце. Он впервые поверил женщине и вот его опять обманули.
Из ступора Сергеева вывели слова следователя Маркина.
— Да, это всегда тяжело, узнавать, что тебе изменили. Но вы можете ей отомстить…
— Так и сделаю, не сомневайтесь! – зло заметил мужчина. – Дайте только выйти отсюда...
— И снова сесть? Из-за бабы?
Вопрос следователя несколько отрезвил Сергеева. Он в упор посмотрел на Маркина и твердо сказал:
— Она должна ответить!
— Согласен! Должна, – поддержал его следователь. – Но по-другому.
— О чем это Вы?
— Дайте на нее показания! – выпалил Маркин. – Расскажите всю правду. Как она купила гашиш и около изолятора передала его контролеру Алексееву.
— И что будет? – Виктор не заметил, как ненароком подтвердил показания Алексеева.
— Я предъявлю ей обвинение за приобретение и сбыт наркотических веществ.
— Так ее же посадят…
— Никто ее сажать не будет. До суда походит под подпиской, а на суде получит условно. Женщин за такое реально не сажают. А если она еще забеременеет…
— От кого это еще?! – огрызнулся Сергеев.
— А это уже Ваше дело! – подвел итог Маркин. – Ну, как, согласны отомстить за измену?
— Ну, если условно получит, — задумался Сергеев. – Тогда конечно. Это мне подходит. А я-то как по делу пойду? – он внезапно забеспокоился.
— Свидетелем. Исключительно свидетелем, — успокоил его Маркин. – Кроме того, и сам Алексеев на Вас показания не давал. Стоял рядом и все дела.
— Так и было. Не врет цирик, — улыбнулся Сергеев. – Ну, что говорить.
— Начните с того, где и у кого купили гашиш.
— Да на правобережном рынке у какого-то хачика… Я его и не знаю.
Через десять минут Маркин закончил допрос Виктора Сергеева. Тот поставил жирную подпись в конце протокола и быстро вышел из кабинета, не закрыв за собой дверь. Маркин видел, как Сергеев стремительно прошел мимо сидящей на скамье Луковой, и, не глядя на нее, начал спускаться по лестнице.
— Витя, ты куда?! – только и успела крикнуть вслед удивленная Лукова, как ее тут же позвал в кабинет следователь Маркин.
— Итак, Вера Ивановна, нехорошее дело у нас получается, — иезуитски улыбнувшись, начал Маркин.
— А в чем дело-то? Что Вы Витьке сказали? – агрессивно насупилась Лукова.
— Дело не в том, что я ему сказал, а в том, что он мне рассказал. Но начнем с Вас. Итак, вот Ваш протокол допроса, в котором Вы расписывались за каждый ответ.
— Ну и что?
— А вот показания контролера Алексеева о том, что именно Вы передали ему пакет с гашишем третьего сентября у входа в следственный изолятор.
— Да врет этот Ваш Алексеев! Ничего я ему не передавала!
— Хорошо, Алексеев врет. Давайте дальше. Вот Вы пишете, что не посылали писем и фотографий Николаю Сергееву. А эти документы свидетельствуют об ином, — и с этими словами Маркин высыпал на стол перед Луковой изъятые письма, после чего сверху аккуратно положил фотографию, на которой довольная Лукова улыбалась, кутаясь в кроличью шубку.
Несколько мгновений Лукова сидела, замерев на месте, потом густо покраснела и не очень уверенно сказала:
— Ну, и что это доказывает? Да, я люблю Колю. А с Витькой живу просто так. Да, я писала ему письма… Ну и что? Это мое личное дело и никого оно не касается!
— Это все верно. Ваше личное дело. Вот только Ваши лживые ответы были занесены в протокол допроса, и теперь Вы будете отвечать по статье 181 Уголовного кодекса за заведомо ложные показания.
— И что?
— А то, что год лишения свободы у Вас уже есть!
— Да никто меня не посадит! – огрызнулась Лукова. – Не надо меня пугать.
— За ложные показания, может быть и не посадят, а за сбыт наркотиков посадят, — деланно равнодушно заметил Маркин.
— За какой еще сбыт?! Что за чушь?!
— А вот за какой, — и Маркин положил перед Луковой протокол допроса свидетеля Сергеева.
Лихорадочно пробежав глазами рукописный текст, Лукова разрыдалась.
— Как он мог так со мной поступить? — ревела она, растирая потекшую тушь по полным щекам. – Какая же он сволочь после этого! Предал меня, козел…
Дождавшись, когда Лукова успокоится, Маркин достал из ящика стола чистый лист бумаги и положил перед девушкой.
— Пишите!
— Что писать? – не поняла Лукова, вытирая размазанную косметику грязным платком.
— Прокурору Калининградского района. Явка с повинной.
— Это еще зачем?
— Сесть в тюрьму хочешь, дура?!!! – заорал Маркин, вскочив со стула. – Да у меня достаточно доказательств, чтобы тебя прямо в этом кабинете арестовать! Три дня просидишь в изоляторе временного содержания, а потом на Арсенальную поедешь!
— За-зачем на Арсенальную? – испуганно спросила Лукова, отодвигаясь от кричащего следователя.
— В тюрьму женскую! – Маркин внезапно успокоился и сел в кресло. – Пишите, Лукова, пишите. Вам же лучше будет. Явка с повинной обеспечит Вам условное осуждение, а правдивые показания дадут мне возможность не заключать Вас под стражу на период следствия…
- А как же с моим враньем? Вы ж сказали, что мне за него год дадут...
Маркин положил перед Луковой протокол допроса, исчирканный ее размашистыми подписями, и серьезно сказал:
— Поскольку у нас с Вами установились доверительные отношения, я, как только получу Вашу явку и показания, тут же при Вас порву этот нелепый протокол, и никто о Вашей лжи не узнает.
— Вы правду говорите? – Лукова заискивающе посмотрела в глаза молодому следователю.
— Я обещаю! – Маркин пододвинул лист бумаги девушке. – Пишите. Я продиктую.

В декабре 1997 года Алексеев Борис Сергеевич был осужден Калининградский районным судом к пяти годам колонии общего режима. Наказание Алексеев предпочел отбывать в следственном изоляторе ИЗ-45/1, носящем в народе название «Кресты», в хозяйственном блоке. Лукова Вера Ивановна была осуждена к семи годам колонии общего режима условно с испытательным сроком пять лет.