Братья Ливер : Король танцует!

Он был неотразим. Всегда и независимо от обстоятельств. В окружении самого изысканного общества он сверкал, точно бриллиант в горстке гравия. Он не знал, что такое неловкость, одежда на нём сидела идеально, как на манекене в модном доме «Билл Бласс», его не мучили ни подагра, ни изжога. Выныривая наутро из водоворота вечеринок, он был свеж и подтянут. Когда все его приближённые, пряча друг от друга зелёные лица, давились спазмами и икотой, глотали таблетки от похмелья, он расхаживал благоухающий, искрил бодростью и жевал булку с джемом. Были, конечно, и те, в ком он своим вызывающим благополучием разжигал ненависть, но недоброжелателям оставалось лишь бессильно пучиться от злобы. А здравомыслящие люди, которых, к счастью, неизмеримо больше, преклонялись перед блеском, добротой и, главное, щедростью этого – во всех отношениях — красавчика.
Ближе к полуночи его особняк становился эпицентром утончённого безделья. Приглашённые соревновались между собой в роскошности автомобилей, изяществе нарядов и остроумии. И, конечно, главным действующим лицом всегда был он – человек, вокруг которого били фонтаны лести и гейзеры веселья. Парень с огромным сердцем и миллионами долларов на счёте в Bank of America. Легенда. Небожитель. Король.
В один из таких вечеров гости мирно сидели на лужайке рядом с виллой, слушали пластинки Би Би Кинга и потягивали лёгкое калифорнийское вино. Никаких излишеств не ожидалось – блядей вызывали вчера, марихуана всем надоела, а костюмированную оргию запланировали на уик-энд.
— Скучно, — Джейн Гилберт наморщила точёный носик и томно взглянула на Короля. – Дорогой, придумай что-нибудь, ты же такой умница. И вообще… Здесь душно. Я взмокла. И хочу принять ванну. С шампанским.
— Нет проблем, — Король осветился сахарной улыбкой и подозвал швейцара.
…Шампанским наполнили не ванну, а небольшой – около десяти квадратных ярдов — бассейн в палисаднике: другие гости тоже пожелали окунуться. Король плескался вместе со всеми, хохоча и брызгаясь. Откровенно говоря, эксцентричной забаве он предпочёл бы душ, полотенце и стакан виски – ему было холодно и липко. Зато друзья бесновались как молодые собаки.
— Это великолепно, — толстый Харви буквально выл от удовольствия. – Дружище, ты, наверное, скупил всё шампанское в Мемфисе.
— Юх-ххх-у! Наш благодетель. Что бы мы без тебя делали?! – Эйлин Снайдер – дочь шерифа, проплывая мимо, обдала Короля сладкими брызгами.
— А мы всё про тебя знаем, душа моя, — взвизгнул Малыш Уэсли и затрясся от смеха. – Ты ведь совсем не тот, за кого пытаешься себя выдать. Ведь правда, мерзавчик?
Король сверкнул зубами-жемчужинами:
— Да? Вот как! И кто же я на самом деле?
— Ты инопланетянин! Ну-ка быстро рассказывай, откуда ты на нас свалился. Марс? Венера? Юпитер? Хотя нет… Я знаю. Ты – лунатик! – бесконечно довольный своей выдумкой, Малыш Уэсли заржал как породистая канзасская лошадь перед скачками.
Король выбрался на сушу, закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Иногда выходки друзей его нервировали. Вот как сейчас. Хоть он и не подал виду, всё же дурацкая шутка Уэсли подействовала на него угнетающе. Он чувствовал себя напряжённым и понял, что нужно будет напиться. Ведь Король не имел права на дурное расположение духа. Тем более, впереди переливалась неоном бурная ночь. Короля и его свиту ожидал полностью арендованный до утра кинотеатр «Мегаполис». Кроме того, до рассвета нужно было успеть посетить ювелирный магазин и автосалон, забежать на коктейль в «Манхэттен Клаб» и, конечно, покататься на американских горках. Вообще, откупать на ночь какой-нибудь клуб, бутик или ресторан приходилось так часто, что он уже стал задумываться, а не приобрести ли десяток таких заведений в собственность.
В последние дни Король начал уставать от праздности. К счастью, перерыв в графике гастролей завершался – совсем скоро толпа вновь станет бушевать в нетерпении, тянуть к сцене жадные руки и скандировать его имя. Как всегда выйдет холёный конферансье и, сияя, возвестит в микрофон:
— Дамы и господа! – тут он, само собой, выдержит многозначительную паузу и уже затем выстрелит в темноту зала словом-ракетой. – Элвис!
Публика забьётся в сладостных корчах, и тогда на сцене появится он. Бог в расшитом стразами белом жилете.

— Господин Элвис, я принёс свежую корреспонденцию, — швейцар Олли водрузил на туалетный столик корзину с запечатанными конвертами. Письма. Тоскливые и одинаковые. Банальщина, разбодяженная карамельным сиропом и соплями. Признания в любви. Излияния лести и раболепия. Просьбы прослушать какие-то записи. За годы славы всё это успело приесться до отрыжки. А ведь ещё каждый день подвозили перевязанные бантами коробочки, внутри которых таились плюшевые мишки, тапки в виде лопоухих собачек с надписью «Home! Sweet Home!», трусы с Микки-Маусами и прочий мусор. Иногда подарки поклонников Элвис не без удовольствия сжигал сам.
Олли почему-то не уходил и в нерешительности топтался у двери.
— Чего тебе ещё? – раздражённо громыхнул Король.
— Вот тут ещё для вас… — промямлил швейцар, протягивая конверт без обратного адреса и штемпеля почты. – Какой-то тип передал сегодня утром. И хотя вы велели гнать всех в шею, я всё-таки взял. Знаете, он мне показался странным, очень сильно похож на индуса. Мало ли что…
Лицо Олли расплылось в виноватой гримасе и, наконец, исчезло за дверью. Сам не зная зачем, Элвис распотрошил загадочный конверт. Письмо оказалось анонимным. Набранный на машинке текст гласил:
Пресли!
Нам всё известно. Если не хочешь, чтобы мы сообщили куда следует, тогда придётся принять наши условия. Подробности при встрече. В субботу ближе к полуночи наш человек будет ждать тебя в «Малибу-Холле» у кадки с фикусом. Там договоритесь об условиях. Мы срать хотели на твои грязные делишки, но нам нужны бабки. А тебе нужна свобода. Не так ли? Ты ведь совсем не хочешь, чтобы тебя заграбастали лапы ФБР, да, дружище?
P. S. А твои сладкоголосые песенки – настоящее дерьмо. Как славно, что все безмозглые курицы из колледжей от них без ума!

Элвис побледнел, сжал губы и разорвал зловонную анонимку. Хорошо, что никто не был свидетелем его волнения. Какая дерзость! Так пакостно отзываться о его божественной музыке! Настроение перед концертом было изгажено.

Впрочем, выйдя на сцену, Король, как всегда, забыл обо всём. Он млел от восторга, радуясь разодетой публике, визгу фанаток и вспышкам фотокамер. Когда он видел, как охранники выволакивают из зала бесчувственное тело очередной дуры, поваленной ураганом впечатлений, он готов был залиться слезами умиления.
Элвис неистово вращал бёдрами, лучился счастьем, разбрасывал в толпу воздушные поцелуи. Его энергетика лишала публику разума и даже подталкивала к непотребствам. Обезумевшие девицы могли выскочить на сцену, чтобы прикоснуться к кумиру и, если удастся, вылизать его ботинки. Как-то раз одна взбесившаяся идиотка даже впилась зубами ему в штанину, и отцепить её смогли только татуированные амбалы из службы безопасности. Правда, брюки после этого всё равно пришлось выкинуть – кусок отборного белого шёлка мерзавка унесла во рту в качестве трофея. Кстати сказать, Пресли доподлинно знал, что почти каждая женщина во время его выступлений испытывает оргазм. По слухам, были и такие, которые на концертах Короля даже забеременели.
В этот раз всё прошло спокойно. Попрощавшись с поклонниками, Элвис покинул здание в приятном расположении духа, совсем не помня о письме с угрозами. Хотелось уничтожить бифштекс с кровищей и хлопнуть пару стаканов текилы с тоником.
…Ресторан кишел VIP-ами Мемфиса, как недельный собачий труп червями. Сибаритствовали денди в смокингах, томно скучали дамы в вечерних платьях, сияли бриллианты, бокалы и улыбки. Среди всего этого великолепия боги современного Олимпа ели устриц, беседовали и обстреливали друг друга взглядами оценщиков из ломбарда.
— Что это такое? Что это, чёрт возьми, я вас спрашиваю? – негодующий вскрик заставил всех резко повернуть головы в направлении столика, за которым сидел король рок-н-ролла Элвис Пресли со своей новой пассией. Брезгливо морщась, Король скрючился над тарелкой, как биолог над микроскопом.
— Позовите сюда администратора, немедленно! Нет, я хочу видеть хозяина вашего вшивого кабака. Вы только посмотрите, что плавает у меня в супе!
— Что там такое, мистер Пресли? Прошу вас, успокойтесь. Мы сейчас же всё уладим, — затараторил подоспевший метрдотель.
— Нет уж, смотрите сюда, — по-старушечьи взвизгнул Элвис. – Это же какие-то мёртвые тропические насекомые. Или куски ваты? Или личинки? А? А на второе, что вы мне подадите, интересно? Бычьи яйца? Вы что отравить меня решили? Отвечайте, гады!
— Ну что вы, мистер Пресли? – наперебой трещали сбежавшиеся сотрудники ресторана. – Это кусочки земляного ореха пернамбукана. Ведь вы же сами заказали суп «Экзотика по-американски»?! Вот мы вам и…
— Что-о?! Ну-ка, повторите ещё раз это своими липкими языками! Мерзавцы! Твари! По-американски?! Да вы вообще понимаете, что, назвав так эту блевотину, вы наложили огромную кучу дерьма на всё, что свято для любого американца. Вы нелюди с грязными жопами и мыслями. А я — американец!
С этими словами Пресли взобрался на стол, раскидал ногами посуду и, конвульсивно дёргаясь, стянул штаны. Публика с изумлением выдохнула – трусы на звезде рок-н-ролла были звёздно-полосатыми. В помещение тотчас вломилась груда папарацци — ловкачи будто дежурили наготове прямо за дверью. Их небритые рожи были невозмутимы и ленивы.
На следующее утро таблоиды взорвались снимками-сенсациями. Вот Король отплясывает на столе джигу. Вот он, хохоча, размахивает членом перед скривившейся физиономией какой-то светской львицы. А вот разносит вдребезги зеркальную стену, швырнув в неё блюдом с индейкой. Впрочем, никто даже не подумал серьёзно порицать его за погром. «Он просто был не в духе», — написали газеты, и общественность умилилась. Деньги и тотальная народная любовь – самые надёжные индульгенции. А любимчики судьбы в расшитых золотом костюмах-комбинезонах знают об этом лучше, чем кто-либо другой.

— А ведь наш марсианин от нас что-то скрывает, — Малыш Уэсли через свёрнутую тысячедолларовую купюру втянул в ноздрю дорожку кокаина и захихикал. – Ну-ка, негодный мальчишка, признавайся, куда ты постоянно от нас прячешься, м? Летаешь втихаря к себе на Марс?
Элвис напрягся, но его улыбка от этого не потеряла ни капли своей неотразимости. Да, чего и говорить, шутки старины Уэсли не отличались разнообразием. Зато как бесподобно он играл на рояле!
— Кстати, правда, — поддакнула Эйлин Снайдер. – Мне бы тоже было интересно узнать, куда ты ездишь на своём Кадиллаке один, без шофёра. Я всегда так волнуюсь, особенно если ты долго не возвращаешься.
— Нельзя быть такими мнительными, банда, — отмахнулся Пресли. – Я люблю водить сам, и почему бы мне не позволить себе эту радость, когда нет срочных дел, а в баке полно бензина? Вы же знаете, я никогда не вляпаюсь ни в какую историю. Посмотрите на меня внимательно. Я что похож на человека, с которым может произойти что-то плохое?!
— О! Конечно же, нет. Плохого – ничего. Но вот что-нибудь очень, я бы даже сказала, слишком хорошее, может случиться наверняка, — протянула Джейн Гилберт, уверенная в том, что её фраза – эталон тончайшей иронии. – Например, кто эта шлюховатая блондинка, с которой ты так мило беседовал вчера у входа в гримёрку? Я ревную!
Король подмигнул Джейн и озорно ущипнул её за ляжку:
— Насчёт этого ты можешь совершенно не беспокоиться, моя богиня. Даже если б я был таким колоссальным самцом, каким ты меня считаешь, я всё равно не смог бы осчастливить стада своих поклонниц. И поклонников, хехехехе. Ну, вспомни, чем закончилась наша беседа с той красоткой?
— Ты… Кажется… Да, точно. Ты подписал несколько конвертов со своими пластинками и подарил этой девахе.
— Вот видишь, — Элвис снова засиял улыбкой, изображение которой с лёгкостью и изяществом могло бы украсить рекламный плакат элитной стоматологической клиники. – У меня от моих друзей тайн нет.
…Тем же вечером Король нёсся по автостраде со скоростью сто миль в час: уж он мог позволить себе игнорировать правила и ограничения, не опасаясь проблем с полицией. На улицах Мемфиса загорались фонари, поливальные машины устало плелись в парк. Из своих нор выползали торговцы героином и бляди.
Объехав город по дуге, Пресли домчался до сумрачных кварталов у порта и, припарковавшись около входа в кафе «After Dark Rampage», вошёл внутрь. Несмотря на лихость названия, здесь не стреляли, не крушили стулья о головы и не трахались на барной стойке – напротив, заведение было довольно респектабельным. Элвис направился к столику в глубине зала, откуда хорошо просматривался вход. Оглядевшись, он положил перед собой номер «Нью-Йоркера» со своим портретом на обложке. Подошедший официант ошеломлённо выматерился и уронил папку с меню. Судя по тому, как заалели его уши, он безуспешно пытался раздавить смущение, чтобы попросить автограф. Элвис метнул взгляд на часы, заказал чашку кофе. Было без четверти полночь…

Белый дом. Святая святых для всякого, кто предан звёздно-полосатому флагу. До Рождества оставалось всего две недели, однако чины из администрации президента были совершенно подавлены, а у некоторых даже открылся нервный тик. И в самом деле, это было неслыханно и дерзко. Напроситься на приём к руководителю государства, адресовав ему письмо, приправленное патриотическими восклицаниями и пассажами о необходимости ужесточения мер против наркоторговли…Явиться на встречу, издевательски поправ дресс-код, словно перепутав Белый дом с публичным… И – верх нахальства! — притащить с собой хромированный кольт сорок пятого калибра, якобы в подарок президенту… Пистолет, конечно, пришлось подарить при входе бойцам службы безопасности, однако наглость всё равно ошеломляла. Откровенно говоря, даже сами советники президента Никсона, давшие добро на эту встречу, не могли толком ответить себе, зачем они это сделали. Теперь же им оставалось лишь заливать своё отчаяние бренди и горестно грызть ногти в тиши кабинетов. Ибо Элвис Пресли уже входил в Овальную Залу.
Ричард Никсон с изумлением тёр переносицу. Когда он глядел на пелерину, в которую был облачён посетитель, или на массивную золотую пряжку его ремня, подкатывала странная неловкость. Сразу начинал жать костюм, а в носу свербело и кололо, словно туда натолкали стекловаты. Никсону казалось, что посетитель вот-вот завертится юлой, вскочит на президентский стол и, корчась в буйном танце, начнёт скидывать свой наряд фрика. Наморщившись, президент посмотрел на помощника по социальным вопросам Бада Крога: тот с преувеличенным интересом разглядывал столешницу и нервно покусывал губы. Вероятно, предвкушал разнос, который — он это знал наверняка — ему обеспечат за то, что пустил сюда клоуна. Собственно, Крогу было от чего поёживаться: к устроению разносов Никсон подходил творчески и учинял их по куда меньшим поводам.
Речи визитёра были под стать его облику: они как минимум озадачивали:
— Мистер Президент, вы знаете, я безмерно вас уважаю. У великой страны должен быть великий лидер, и это, несомненно, про вас.
Гость поправил висевший на шее кулон, скользнул взглядом по лепной фигуре орла, украшавшей потолок, и уставился на букет из флагов, что красовался у стены. «Наверное, наркоман», — рассеянно подумал Никсон.
— Моя страна дала мне…, — голос посетителя прочувствованно сорвался. – О, да, она дала мне! Дала мне всё! И я должен вернуть долг. Понимаете, мистер Президент, враги не дремлют. В том числе и недруги внутри государства. Они готовы наводнить Америку всяким дерьмом, пичкать наших людей разной дрянью, лишь бы достигнуть своих грязных целей. Я говорю прежде всего о наркотиках, мистер Президент. Видите ли, я хорошо знаю, какие пакостные штуки могут использовать коммунисты для промывания мозгов массам. Вы ведь не хуже меня понимаете, какую страшную силу представляет из себя толпа упоротых хиппи, если использовать их в своих разрушительных интересах. А эти провокаторы «Битлз» с их антиамериканской агитацией… Не удивлюсь, если их двигают своими ручищами советские спецслужбы. Поверьте, это ужасно. И я вижу, что могу не допустить безумия и хаоса в моей стране. Всё, что мне требуется, так это всего лишь значок агента Федерального Бюро с расширенными полномочиями. Такая мелочь, верно?!
«Ясно. Шизофреник. Главное – не спорить и сохранять спокойствие», — с напряжением подумал Никсон и обворожительно улыбнулся:
— Поп-звезда с такой активной гражданской позицией… Приятно и неожиданно. Думаю, мы обязательно найдём общий язык, мистер Пресли.
— Я тоже надеюсь на это, мистер Президент. Собственно, я мог лишь мечтать о таком собеседнике как вы. И я не прощу себе, если наш разговор ограничится обсуждением лишь текущих вопросов. Думаю, вы не откажетесь поделиться со мной своим видением нашей внешней политики, ведь, правда? Какие у нас приоритеты? Что мы готовим на Ближнем Востоке? Ну и, наконец, не считаете ли вы, что нам было бы выгодно начать переговоры с Советским Союзом об ограничении стратегических вооружений?
«Удивительно наглый тип. А может, просто дурак, каких мало», — решил президент Соединённых Штатов, и хотел уже объявить о завершении аудиенции, но странный магнетизм гостя давил и, одновременно, располагал к беседе. Удивив самого себя, Никсон одобрительно кивнул:
— Ну что же, предлагаю обсудить это более детально. Давайте для начала я изложу вам официальную позицию Белого Дома…

На прошлой неделе Уэсли, по укурке выезжая из гаража, царапнул левое крыло своего «бьюика», а после воткнулся в столб и помял бампер. Малыш был так опечален, что тем вечером безрассудно мешал мартини, абсент и шампанское, истекал пьяными слезами и грозился утопиться в бочке с «Гиннесом». Совсем как ребёнок, сломавший любимую игрушку. Разумеется, Король не мог не утешить страдальца. И приобрёл ему в автосалоне Уэйда Джонса новенький розовый «Кадиллак». А потом, немного подумав, Элвис докупил ещё четырнадцать таких же – чтобы не обделить остальных приближённых. И уже на сдачу был куплен пятнадцатый – для какого-то бородатого фермера из Теннеси, который сдуру вломился в элитный салон справиться насчёт кардана для трактора.
Больше ничего запоминающегося, как будто, не происходило. Массу времени приходилось проводить на съёмочной площадке фильма «Адский огонь страсти». Чего можно было ожидать от картины с таким кретинически-пафосным названием? Пресли и не ждал ничего, кроме гонорара в пять миллионов долларов.
Чтобы не захлебнуться рутиной, требовалось иногда подышать вечным. Король мог часами гулять по кладбищу Элмвуд в своём роскошном костюме-комбинезоне, проникаясь эстетикой тлена и красотой распада. Неприкаянно бродя меж могил, он подвывал госпел и приводил этим в замешательство молодёжь, что слеталась сюда выпить, дунуть и побаловаться петтингом. Но даже здесь, в мирке покоя и безмятежности, Короля то и дело подстерегали охотники за автографами. Восторженные, улыбчивые и беспринципные.

Элвис Пресли вошёл в комнату и запер дверь на ключ. Было около девяти утра. В это время королевская свита по обыкновению провожала ночь, пьянствуя на сон грядущий в «Тощем зайце». Прислуга копошилась внизу. Здесь, на втором этаже Грейсленд-виллы, Пресли, когда ему надоедал грохот публичности, мог сполна подзарядиться одиночеством.
Король уселся в кресло и закурил сигарету. На столике перед ним лежала небольшая стопка конвертов с пластинками. «Elvis Country», «Guitar Man», «Aloha from Нawaii», ещё кое-что из свежих записей. Конверты он ценил намного больше своих дисков. Прежде всего, они пестрели его фотографиями, на которых Пресли всегда получался бесподобно. Почти столь же важной была и практическая полезность футляров. Когда Король, белозубый и сияющий, расписывался на конверте и вручал пластинку обомлевшей от восторга девице, это не могло вызвать подозрений. Никому и в голову не приходило, что в тех конвертах Элвис Пресли, он же сотрудник службы внешней разведки СССР, полковник КГБ Николай Гомзюков (оперативный псевдоним «Кинг»), передаёт инструкции своим связникам. Не один американский генерал-контрразведчик стал бы клиентом кардиологов, узнав о том, что агентурная сеть, возглавляемая поп-идолом нации, насчитывает не менее двадцати человек. И что щупальца врага давно оплели стратегически важные конструкторские бюро, лаборатории и даже некоторых чиновников госдепартамента, позволяя легко выуживать промышленные и политические секреты Штатов. Светила американской радиоэлектроники царапали бы плеши в кровь от отчаяния, если б увидели как человек, носящий титул короля рок-н-ролла, раскладывает перед собой на столе фотокопии чертежей сверхсовременных радаров и авиаприцелов. Ну а директор ЦРУ Ричард Хелмс и вовсе обязан был бы излечить себя от позора одиннадцатью граммами свинца, если бы вдруг ему стало известно, что сведения о ядерной доктрине Вашингтона советский агент получил от самого президента Никсона.
…Пресли подошёл к стоявшему в углу кабинета сейфу и отпер цифровой замок. В сейфе лежали передатчик для выходов на связь с Москвой, коротковолновый приёмник, фонарики и зажигалки со спрятанными в них шифрблокнотами, прибор для считывания микроточек, пачки денег и поленница паспортов. Там же был припрятан альбом с репродукциями Левитана. Созерцание невзрачно-безмятежных пейзажей Родины помогало полковнику сконцентрироваться, накачивало спокойствием и уверенностью. Гомзюков открыл страницу с картиной «Золотая осень» и сразу ощутил кристальную ясность мысли.
Любуясь берёзками, Пресли размышлял о том, что письмо, которое получил он недавно, лишь дешёвая провокация или попытка шантажа в исполнении какой-нибудь шпаны. А ещё он напитывался ароматами прелой листвы, слышал как похрустывают сучья под сапогами, и как где-то в отдалении задорно матерятся по-русски грибники.
Вспоминалась деревня Криволысино, затерявшаяся в чащобах Вологодчины. Колодец с «журавлём» около покосившейся избы, разноголосица колхозной живности, дебелые сиськи доярок. И конечно, голос матери. Мама… Она всегда помнит о нём: вычищая ли коровник, неся ли бадью мешанки свиньям, или охаживая граблями агронома Евстафьева, распустившего после трёх стаканов первача похотливые ручонки.
Элвис прислушался: в коридоре и на лестнице было тихо, как в склепе. Отменная звукоизоляция помогала забыть о том, что внизу ещё слоняется прислуга. Полковника вдруг сладко сдавило чувство причастности к чему-то громадному, доброму и справедливому. Сдерживаться дальше он не мог и тихонько, почти шёпотом, запел. Запел своим неземным голосом, который вызывал духовный стояк у всех, кто открыт для красоты и гармонии мира:

Неслышны в саду даже шо-ро-хи,
Всё здесь замерло до утра.
Е-если б знали вы, как мне доооороги
Подмоско-о-овные ве-че-рааа…

…У него оставалось всего пятнадцать минут. По истечении этого времени, придётся сжать зубы, облачиться в чёрную кожу, засверкать перстнями и цепями. И вылететь в Лос-Анджелес на церемонию вручения «Грэмми». Куда его, конечно же, наградив нежным материнским подзатыльником, посылала Родина.