Глупец : Очередь

Не люблю нечестных людей. Вот не люблю и все тут. Не могу пройти мимо несправедливости и лжи. Вот и сегодня утром, глядя в окно, попивая настой шиповника, я люто ненавидел Михаила Викторовича, соседа сверху. Хоть Мишка мужик порядочный – и до получки выручит, и за один клуб болеем, да и пьет по-нашему, по-христиански. Однако имеет в распоряжении целых три автомобиля, и, надо же, все во дворе держит, чем мешает нам, простым смертным, прогуливаться после службы. Вдобавок мотоциклетку к столбу цепью прикрутил, не сезон уже, видите ли. А я, как и всякий другой безлошадник, люблю простор и автокатастрофы в новостях, на этой почве и недолюбливал соседа.
- Хватит в окно пялиться как истукан, — проворчала не выспавшаяся жена – разбудил ни свет, ни заря, а теперь резину тянешь.
Я залпом допил остывший напиток и с недовольным видом пошел одеваться.
В прошлом месяце у нас в спортклубе объявили о плановом медосмотре. Для этого выписали из спортивного диспансера группу врачей, и они целый день лениво щупали наш коллектив. Но поскольку именно в тот день жене приспичило менять протекающий кран, то и медосмотр обошел меня стороной, как жадный нищего. А тренер строго настрого предупредил, что без заключения комиссии никого на порог спортзала не пустит. Вот и пришлось брать отгул и самому пилить в диспансер, который находился у черта на куличках. Нашел я его далеко не сразу, поскольку рассчитывал увидеть целый комплекс, украшенный олимпийскими кольцами и доской почета у входа, но им оказалось ветхое строение с куцым двориком, на которое первое время я вообще не обращал внимания.
Войдя внутрь я, следуя указаниям тренера, первым делом записался в регистратуре и получил бюллетень. Надо было продиктовать свои данные, фамилию тренера и вид спорта. В этом месте я хотел слукавить и назвать – пятиборье, чтобы все вокруг ахнули от зависти, но не решился и сказал как есть – городки. Медосмотр еще не начался, поэтому все слонялись без дела, иногда поглядывая на большие круглые часы, висевшие над входом. Получив на руки документ со списком врачей я расположился у агитационного объявления, на котором красовалось «Мастера спорта и члены сборной обслуживаются без очереди». Интерьер коридора составляли десяток трухлявых стульев и здоровенный гобелен с физиономией великого врача Николая Ивановича Пирогова, исподлобья глядевшего на публику. Публика в таких организациях скажем так разношерстная. Начиная от глухонемых футболистов заканчивая депрессивными бегуньями. Очень много несвежих борцов, разнокалиберных мамаш с визгливыми детьми, прыщавых дзюдоистов, стайка таких же прыщавых, но по-женски, гимнасток.
Вдруг неожиданно пробили часы и все куда-то рванули. Хорошенько дельце подумал я, ведь еще пять минут до начала.
- Фальстарт,– прогудел толстенный мужик в меховой шапке, по всей видимости штангист, и ринулся в толпу.
Вокруг кабинетов моментально образовались очереди. Многие занимали к нескольким врачам сразу, потом передумывали, затем снова занимали. Я тоже пытался перенять тактику, но быстро запутался. Встал к офтальмологу за мужиком в красной шапке-петушке и побежал к ЛОРУ, вернулся, а мужика след простыл, а может, вспотел и шапку снял. Попробуй теперь узнать. Хорошо, что офтальмолог заверил — глаз работает отлично.
Зато к терапевту посчастливилось удачно встать. Дверь у него неприметная, многие с уборной путали. Я тоже сперва так подумал, уж слишком настойчиво утренний шиповник волновал нутро.
Правда, передо мной чуть было не втиснулся велосипедист, который пытался пройти без очереди, поэтому размахивал видавшей виды тетрадкой, на обложке которой красной пастой было выведено Пупков А.Г. «Мастер спорта в велосипедной дисциплине». Но толпа оказалась равнодушна к мастерам спорта, поэтому получив порцию негодования, велосипедист тихо осел в углу и с тех пор я о нем не слышал. Да и я сам, признаться, к велоспорту с прохладой отношусь, толи дело городки
И вот как только подошла моя очередь, как сзади окликнули
- Эй, ты, не входить, занято было — в мою сторону, настойчиво, словно Т-34 к Бранденбургским воротам, ползла жирная женщина с подобным ребенком.
-Позвольте, — говорю — сударыня, вижу вас впервые.
- Ой, да не выдумывай, дрищ. Занимала, говорю, просто задержалась — тетка наплевательски отнеслась к моему заявлению и крикнула на ухо задремавшему штангисту – лыжню уступи, пузырь!
Тут мое терпение лопнуло, и я голосом Левитана изложил тетушке свое видение этого дикого обычая. Настаивал на недопустимости занимать одновременно очередь в нескольких местах, пугая бедолагу фразами про атавизм и мракобесие. При этом не удержался и погрозил ей пальцем, подчеркивая сверхзадачу своего изречения. Хорошо, что большая часть присутствующих меня поддержала, особенно старались мамаши с детьми, даже глухонемые футболисты вышли из офсайда. Однако основы демократии не на всех произвели должного впечатления и позади барышни двигался заградотряд таких же «занимателей», поэтому я решил не испытывать судьбу и прошмыгнул к доктору. Оставляя за собой разъяренное полчище ожидающих, ставших плечом к плечу на защиту справедливости и плотным полукольцом теснили нарушителей к выходу. К своей чести, женщина оказалась далеко не тощей любительницей Валерия Брюсова, которые просиживают юбки на скамейках в осенних парках, а обладала соответствующими данными и поэтому дала отпор бунтовщикам.
Об этом я слышал из кабинета терапевта. Протяжные разнополые вопли чередовались глухими ударами в стены. Несколько ударов пришлось в дверь. Измеряющий давление доктор вздрагивал и жалобно сетовал на невозможность работать. После, поправляя пенсне, заново запускал компрессор, и отсчитывал удары пульса, шевеля сухими губами. Я, лежа на кушетке, бросал застенчивые взгляды на близорукую медсестру, сидевшую за соседним столом и бесстыдно, на фоне строгого запрета перед осмотром завтракать, жующую овсяное печенье, которое незаметно доставала из среднего ящика. Медсестра искоса посмотрела на меня, с достоинством оценив фактуру и физиологию, затем с меньшим трепетом оглядела одежду и портфель, на нечищеных ботинках тяжело вздохнула и вновь потянулась за печеньем. За дверью что-то с грохотом упало. Доктор чертыхнулся. Медсестра от неожиданности подавилась и несколько раз непроизвольно кашлянула. Я со всей своей воспитанностью предложил нанести серию хлопков средней тяжести в область спины. Но медсестра отказалась от нетрадиционной медицины в пользу традиционной, поэтому мучительно давилась, старательно сдерживая кашель.
- Хватит,- срывая стетоскоп, зарычал врач — я увольняюсь. Увольняйте меня! Я не дикарь и не могу работать в таких условиях. Я кандидат. Я пишу. Я целитель.
На слове целитель взволнованный врач накинул жиденькое пальтишко и выскочил в коридор. Медсестра уставилась на меня красными от кашля глазами, состроив выпроваживающую мину, на которой я по слогам прочитал: У нас антракт, освободи помещение!
Чинно попрощавшись, я вышел вслед за доктором. В предбаннике было пусто, по всей видимости, возня перенеслась на улицу, именно оттуда доносились крики, матерные крики и крики о помощи. В центре стоял растерянный терапевт и, оглядываясь по сторонам, что-то бормотал, вероятно, на латыни. Кругом царило разброд и шатание. Повсюду вались разбитые цветочные горшки, обломки стульев и кушеток, а с покосившихся карнизов жалобно свисали лоскуты, остатки бесследно исчезнувших занавесок. Доктор, наслюнявив рукав, попытался стереть роскошные усы, дорисованные маркером Пирогову, но видимо вспомнив что-то очень важное, оставил Николая Ивановича в покое и быстро удалился к себе. В коридорной тишине кружились порванные бюллетени, по полу катались рассыпанные бирюзовые бусы, а на ступеньках лежала перевернутая детская сандалия. Осторожно перешагнув через нее, я застегнул молнию на теплом пуховике – ноябрь все-таки, и вышел во двор.
Территория изменилась до неузнаваемости. Штангист с легкостью ломал молодые деревья и поочередно выдавал их спортсменам. Многие брали по два. Хрустя битым стеклом, двор патрулировали футболисты, бросая колкий немой взгляд, в середине полыхал костер, который поддерживали мамаши.
- Заниматели! Вон они! В парк рвутся! – не своим голосом закричала сидевшая на заборе гимнастка, толпа сорвалась с места и с улюлюканьем рванула за ворота.
Около меня остановился запыхавшийся мужичек
- Ты занимал или как все стоял – прищурив глаз, недобро обратился ко мне
- Да я уже отстрелялся, написали здоров.
- Повезло тебе,- вздохнул мужичек и пустился догонять своих.
Я тоже так подумал и направился к остановке.
К вечеру в город ввели танки.
***
- Нутис – обратился ко мне Капитан Ушаков, старший следователь прокуратуры, куда меня вызвали спустя неделю по подозрению в организации мятежа – будете писать с повинной или в молчанку продолжим?
- Не провоцировал я никого, без нужды мне это, гражданин начальник — я понуро смотрел на представителя власти.
- Так он это или не он? Митрофанова у тебя склероз что ли? – следователь прикрикнул на сидевшую рядом толстую тетку, которая в диспансере лезла без очереди.
- Да вроде не он. Они, демократы, все на одно лицо. Нет точно не он, тот в пуховике был – внимательно разглядывая меня, подытожила Митрофанова.
Ну, думаю, нет худа без добра. Жене моей на днях приспичило в театр сходить, а в толкучке у гардероба мне рукав и оторвали. Поэтому надел пальто.
- Плохо Митрофанова, очень плохо, врага надо знать в лицо — после паузы продолжил следователь и перевел взгляд на меня — в вы идите, идите, но знайте…
Не заканчивая мысль, следователь вновь погрузился в раздумья. Устал человек, умаялся, подумал я и с пониманием вышел.
По дороге домой заскочил за хлебом. Взяв полбелого, я неспешно подходил к кассе, как вдруг сзади раздалось
-Мужчина, пропустите? У меня без сдачи — на меня смотрела конопатая девица с доверху набитой продуктами тележкой.