П.П. : на смерть матери

У меня затяжная депрессия,
В голове тараканье месиво:
Я ищу прошлогодние доводы,
Чтоб начать верить в сбывшийся новый день

И на самом на деле надеяться,
Что со временем слепится, склеится,
И по-детски любить бесконечный срок
Ожидания чуда. Хотелось б.… Но

Память сохнет слоями и крошится:
Старше – жестче, черствее; и боль с лица
Стало проще загнать, чтоб не знал никто
И не вспарывал зашитое нутро.

Не вернуть, не вернуться, не повернуть
Время вспять. Фатум. Карма. – Не в этом суть.
Я в семнадцать почуяла эллипсис:
Написала ж «случайный вечный карниз»,

Горький мой авитаминоз февраля
Удалила — зажило. – А чего для?! -
Сорок тайн вскрыла на подоконнике,
А потом зашивала за шторами.

Как себя потеряла? Зачем сдала?
Вынуть б цифру пятнадцать из февраля…
Ты – в тоннель на дно, дальний свет — ложный путь, -
Нагнала или знала – не в этом суть.

Я не слышу: звучаний пикантных нет,
Не читает никто больше Канта мне;
Не вставляет, не прет Шопенгауэр;
И не снится ночами мне Тауэр.

Только врежется запах жженой травы
И «Мне нравится, что Вы не мной больны», -
Снова я на большом подоконнике…
Шесть утра. Мирно. Холодно. Дворники.

Я глазами ем, жадно глотаю цвет –
Красно-желтые пятна. Сентябрь. Рассвет.
Претерпев девятнадцать, — «Прощай. Люблю.
Да! Теперь решено – навсегда уйду».

Эйфория беспечности. Знаки – сны. –
Все забылось. Как я?! – Как же мы могли?!!
Мне Надежду, я думала, сберегут…
Не вернуться… да не зачем. – В этом суть.