Голем : Ты будешь гореть в аду

* * *
Острая вспышка, удар в голову… нет, больше ничего я не помню.
Кто-то теребит за руку, наплевать… глаза открывать не хочется.
Кто я? Меня зовут… чёрт! Дьявол!!! Малейшая попытка связать два-и-два рождает острую боль. Кто-то трындит над ухом, закатывая мне рукав — значит, валяюсь без пиджака? Меня ограбили? Или даже убили… похоже, готовят к уколу, протёрли предплечье, вот и спиртом запахло… а-а, не дам ничего колоть...
— Вот мы и встретились… Вава, ты будешь гореть в аду...
Вава? Какая Вава?! Сумасшедший дом, да и только...
Донёсся тоненький женский хохот, определённо подманивающий самца. Уговаривающим баритоном забормотал самец.
Ничего-ничего. Отлежусь немного — я вам, с-суки, устрою...
*
Включив зажигание, Гостевой принялся тереть себе веки, избавляясь от проблесков яркой настольной лампы.
— I saw your dancing, — сообщили мочалки, запертые в си-ди, и ночь, растекаясь чернильной мочой, хлынула в окна. Двор в кирпичных стаканах, до краёв налитых вечерним пойлом, утопающих в закуси шиповника и жасмина, завораживал, вытеснял к воротам, не давая расслабиться...
Что же, швы с пациентки сняты, пора на обратный курс.
— Чёртова барынька! — проворчал Гостевой, левой рукой выворачивая баранку, а правой тщетно пытаясь пропихнуть картонно-коньячную упаковку VSOP в узенький бардачок. — Промурыжила до вечера, а поесть...
— Эй, служивый!
В окно постучали.
Гостевой, досадливо морщась, бросил коньяк на соседнее сиденье:
— Чего тебе?
— Мы поедем, мы помчимся?
Гостевой приоткрыл окно:
— Куда? Здесь-то чего не спится?
— Домой хочу-у! — промычал высокий, хорошо подстриженный и крепко сложенный мужичок в кашемировом пальто, благоухающий классическим коктейлем из водки (Гостевой машинально принюхался — не ниже «Дипломата», надо полагать!), лука и дорогого спрея «Арамис».
— Отвези в Коломяги, дядя, будь ласка… штукарь получишь! Вез-зи меня, из-во-зчик...
*
Сутки или двое прошли?
Глаза стараюсь не открывать, подозревая, что я всё время под наблюдением. Бежевые стены, полутёмная комнатка с белыми занавесками на окнах… непонятно, зачем я здесь. Надо бежать. Вероятней всего, попал в какой-то мешок, может быть, с целью выкупа… да забирайте, что хотите — вернусь и возьму втрое больше. Научился не глядя распознавать голоса: один, потвёрже, немного властный, что-то талдычит про Ваву (я его так и зову, «Вава»), второй погрубее, подчинённее — похоже, слуга, которого я зову Холопом. Пришли запахи, и с ними ощущение госпиталя. Уколы, уколы… лежу бревном, ничего не хочется. Вечером состоялся знаменательный разговор, из которого я всё понял, но верить в это отказываюсь… потом явился Холоп, и пришла с ним подлинная беда...
*
Довольный озадаченным лицом Гостевого, гуляка захохотал.
Езды до Коломяг — от силы рублей шестьсот… обретая опору под ногами, непрошеный попутчик вцепился в окно, приблизившись на расстояние выхлопа. Оглядев пьянчугу профессионально-собранным взглядом, Гостевой насторожился: мужик определённо напоминал кого-то, давно и неприятно знакомого… точно, он! У-у, будто током прошибло, ахнул Гостевой, уже решив про себя, что никаких Коломяг не будет, а поедет он… так, стоп:
— Нет-нет! Назад садитесь, спереди кресло сломано (враньё, машина Гостевого отличалась редкой ухоженностью). Постойте, я вам открою...
Пока Гостевой огибал свой цивик, пассажир с пьяной настойчивостью рвал на себя заднюю дверцу, рыча в промежутках: и снится нам не р-рокот космо-дрома…
Распахнулся проём, но Гостевой удержал гуляку:
— Вы, кажется, обронили… гляньте-ка!
И указал под колёса.
Мужичок скривился, нагибаясь, и Гостевой с силой припечатал его голову распахнутой дверцей. Оглянувшись по сторонам, закинул бесчувственное тело в салон, отдышался… я ещё увижу, как ты танцуешь, обещал водитель безмолвному пассажиру, выкатывая цивик на мостовую.
I saw your dancing...
*
— Ты думал, Виталя, больше не встретимся? Ну, вот мы и встретились… девочек моих не вернёшь. Но взамен я подарю себе куклу, большую куклу с сиськами и круглой гуттаперчевой жопой… этой куклой станешь ты, Вава. Впереди тебя ждёт долгая, долгая ночь, в которую ты уснёшь мужчиной, а проснёшься женщиной. Обычно смене пола предшествует полугодовая психологическая подготовка — у тебя она тоже будет. Ей займётся санитар Федя! Каждое утро и каждый вечер он будет угнетать тебя орально и анально, пока это не войдёт у тебя в привычку. Не станет постоянной потребностью души и тела… а попутно ты получишь курс уколов для замены гормонального фона. Попросту говоря, у тебя отрастут сиськи, которые я попозже поправлю, округлятся бёдра, истончится голос, сменятся повадки, привычки, потребности… потом у нас будет День хирурга… а потом, потом, Вава...
*
Тридцатый год от рождества Виталия Каретникова (или попросту Витали, как звали его все встречные и поперечные) выдался необыкновенно удачливым. Что ни затевал фрилансер Каретников по линии маркетинговой атаки при продвижении на рынок пельменей или компьютеров, всё удавалось с лёгкостью. Женщины обожали Виталю за подлинно мужское обаяние, сплав юмора, силы и щедрости.
Одно лишь обстоятельство наползающей тенью омрачало ему настроение…
Однажды, возвращаясь заполночь после беспутного вечера у друзей с подругой своей, Варенькой Брусникиной, полупьяный Виталя снёс бампером своего субару-импреза спешащую через дорогу семью — отца, мать и подростка-дочку. Выйдя и почесав затылок, Виталя склонился по очереди над каждым из пострадавших: никто не подавал признаков жизни… лишь у мужчины в дорогом, измазанном кровью и грязью плаще, кажется, изредка подёргивалось веко. Виталя с минуту постоял над ним в ксеноновом свете фар… нет, показалось. Варенька испуганно постанывала: скорую бы надо, Виталя… В тюрьму захотела, сумрачно отозвался наездник. Затолкал Вареньку в машину и уехал, бросив пострадавших на произвол судьбы. С Варенькой вскорости пришлось расстаться, не уверен он был в этой Вареньке… сторонясь любых известий о происшествии, Виталя так и не узнал, что сбитые им женщина с девочкой погибли — лишь чудом остался в живых мужчина, Раф Захарович Гостевой, владелец клиники пластической хирургии, для которого семья была всем тем, что дорого сердцу, скоротечно остывающему на предзакатном полтиннике…
*
Смены дня и ночи знаменуют боль и недолгий приход покоя.
Безразличие всё больше овладевает мной. Санитар Федя, которого я про себя называю Федрилой, методично и постоянно насилует меня, чередуя утренний рот с вечерним аналом. Он же с ложечки кормит. Однажды я плюнул ему в лицо: мерзавец схватил меня за кадык, да так, что я взвыл от боли. Врач-Палач, обещавший горение в аду, успокаивающе бубнит что-то о предохранительных мерах против выпадения прямой кишки… да провалитесь вы с вашими кишками! Насилие я воспринимаю как что-то постороннее, уговаривая себя, что всё это лишь длительная ректороманоскопия и неудачное глотание зонда… ни прогулок, ни продыха. Кажется, я понемногу начинаю сдаваться…
*
Выйдя из больницы и схоронив близких, Гостевой бросился на поиски, но всё было безуспешно. Гаишники лишь пожимали плечами — ночь, знаете ли… она и не такое укроет. Ну вот, яростно размышлял Раф Гостевой, оглядываясь на бесчувственного пленника и ёрзая от нетерпения: теперь и поищите то, что растворилось в ночи… отвезти его ментам? Никому ничего не докажешь, да и машина у гада давно, поди, закрашена-зарихтована. Убить его не смогу — просто потому, что вообще не смогу убить, размышлял, утешая себя, Гостевой.
Остаётся сделать то, что решил...
*
Странные ощущения: перестаю воспринимать в себе определённость пола.
Меня выгуливают, как полу-парализованного пса. Время года — непонятная осень с гнилыми листьями… чешется набухшая грудь, болят соски, исчезает с тела растительность — ну, это мне как-то побоку… ловлю себя на том, что ожидаю приход Федрилы, как постоянное развлечение. Вчера я нежно погладила его во время кормёжки, он как-то странно поперхнулся и выскочил в коридор, где его, судя по звукам, крепко вырвало. Появилась странная привычка охорашиваться. Чаще стала смотреться в зеркало, надо будет проредить брови...
*
Клиника пластической хирургии, принадлежавшая Рафу Гостевому, размещалась в ближнем пригороде, в сорока минутах езды. Выйдя из машины, он подтащил тело так и не пришедшего в себя Витали к приёмному покою, отпер дверь, бросил тело на покрытую клеёнкой кушетку и, усевшись рядом, задумался...
Утреннюю пятиминутку для персонала клиники Раф закончил неожиданным для всех сообщением:
— У нас появился заказ, который требует специального доступа! Приказано подготовить агента госспецслужб к смене пола и провести соответствующую операцию, с последующей его переброской… возможны отклонения в психике, яростные попытки на уровне подсознания выйти на волю и тому подобное. Я предупреждён, а теперь и вы предупреждены о необходимости хранить молчание… те, кто проболтаются, рискуют сами пройти через подобную операцию.
Кто-то из мужской части персонала робко поинтересовался:
— А почему мы? У них что, собственной хирургии нет?
— Это внештатный агент, — нашёлся Гостевой.— Его не допускают к знакомству с другими сотрудниками, проходящими соответствующую подготовку. Ещё вопросы? Мариночка, проколете галоперидол с тиоридазином… если не удастся купировать бред или галлюцинации, добавите аминазин… и начинайте готовить заместительную гормональную терапию.
*
День Хирурга прошёл как праздник, нескончаемо-незаметно.
Мой обаяшка-Врач рассказал, что во время операции по смене пола у мужчины удаляют половой член и формируют в области гениталий влагалище. Оно создается из тканей полового члена и мошонки или же кожных лоскутов с отдельных участков тела и фрагмента кишечника. Я половину пропустила мимо ушей… выздоровлю, познакомлюсь с новым телом самостоятельно. Самое примечательное, что мне обещано по-прежнему получать оргазм! Три месяца спустя после операции Врач-Кудесник помог мне одеться, вывел во двор и усадил в машину. Я захныкала, выйти в город попросту не в чем...

Усевшись в цивик, Гостевой сунул Ваве красную сумочку с документами, помадой и причиндалами:
— Что ж, пора подвести итоги… через три часа мы улетаем в Паттайю. Там я сдам тебя с рук на руки владельцу одного из местных борделей с транссексуалами, и ты приступишь к работе. Вздумаешь сбежать, Вава, пеняй на себя: тюрьмы у тайцев хуже, чем в Сибири или в Средней Азии… Каждый цент, который ты заработаешь, будет делиться натрое: хозяину, мне в погашение расходов на операцию и родственникам моей погибшей супруги. Тебе, как водится, чаевые — не будь дурой, отложи хоть пару сотен на старость. Завидую, красиво выйдешь на пенсию…