Северина Чернышевская : Геленджик

Жаркий июльский день. Мы с Янкой, довольные, загорелые, самозабвенно плещемся в соленой холодной воде, уже почти посинели, но не чувствуем холода и ни за что не хотим вылезать из моря. Янка со всей силы лупит по воде своими худенькими ручками, обдавая меня и себя брызгами с диким и восторженным визгом. Я уже задыхаясь, спасаюсь от нее бегством – заныриваю и хватаю Яну за ногу, притворяясь подводной акулой. Она, не растерявшись и не испугавшись моего хитрого маневра, больно хватает меня за руку своими цепкими пальцами. Я с трудом высвобождаюсь, пнув Янку в живот, и быстро выныриваю, пытаясь отплыть на безопасное расстояния в случае непредвиденной новой атаки. Тем временем на берегу стоит бабушка, машет нам рукой и громко кричит: «Настя, Яна, быстро выходите! Марш на берег!»

Бабушка так нас зовет уже не первый раз, и всякий раз ее голос звучит все громче и злее, а лицо все краснее. Кажется, сейчас ее терпение окончательно лопнет. Мы боимся, что она помчится нас вылавливать, и бросаемся еще глубже, пока еще кончики пальцев касаются дна. «Еще не поздно, еще не рано, не выхожу я из ресторана» — вопит Янка и догнав меня, принимается меня топить, залезая мне на плечи. Я, ошалев от такой неожиданности, успеваю нахлебаться воды, тону, но потом, быстро опомнившись, решительно спихиваю Янку и с силой погружаю ее голову в воду. Она в ответ начинает пребольно пинается ногами и я ее отпускаю. Она сразу же выскакивает из воды и бежит к бабушке жаловаться: «А Настя меня хотела утопить! Ее надо наругать!» верещит она, тыкая в меня пальцем. «Ах она какая нехорошая» — поддакивает бабушка, и быстро ловит Янку в свои полотенечные объятия. Та пытается высвободиться и убежать, но не тут-то было – бабушка уже энергично и быстро обтирает ее со всех сторон. Я не люблю купаться одна, и я, опираясь на руки, как морская черепаха, медленно ползу к берегу, кайфуя от приятно нагретого на мели моря. По дороге я придумываю коварнейший план мести Янки, которая всегда ябедничает. Может убежать от них? Может, пойти играть с другой девочкой? Но как только я подхожу к ним, Яна сразу же предлагает мне с довольной улыбкой: Пошли за мороженым?
Пошли, сразу же соглашаюсь я, забыв про ее недавнюю подлость. К тому же я вообще не люблю ссориться и ругаться. Бабушка тут же вытирает и меня, сует в наши влажные ладошки несколько монет и нахлабучивает на нас панамы. Мы довольные, сжимая свои деньги, шагаем по раскаленному песку, который так жжет ноги, что невозможно терпеть. Повсюду столько людей, что нам с трудом удается не наступить на вытянутые ноги и руки. Из колонок на весь пляж играет ненавистная нам песня, которую мы уже слышали, наверное, раз сто: « Я готов целовать песок, по которому ты ходила!» Некоторые люди, загорают, выстроившись в стройные ряды, широко расставив руки и ноги, и подняв к небу блаженные лица. Бабушка говорит, что так быстрее и красивее ложиться загар. Но мне не очень верится: половина из них уже облезли, как драные кошки. Еще бабушка говорит, что загар это вредно, и поэтому мы с Яной на пляже всегда сидим в тени и носим панамки с очками. Над распластанными, расплющенными солнцем телами тяжело ступают изнуренные торговцы разных пляжных сластей, они все время монотонно орут: Пирожки горячие, Чучхели, Пахлава… Это все нас с Яной не интересует, мы спешим на набережную, где в тени деревьев стоят большие холодильники с восхитительным мороженым внутри. Мы замираем у прозрачной крышки лотка, с наслаждением рассматривая весь его пленительный ассортимент. Я никак не могу сделать выбор.
Ты какое будешь? Спрашиваю я Яну.
Я — клубничное, а ты?
Я тоже клубничное. Вдруг решаю я.
Ну вот! Ты опять повторяешь? Повторюша!!! Это я буду клубничное, а ты всегда делаешь, как я!
И что мне теперь делать? Я, может быть, тоже такое хочу. Оправдываюсь в ответ.
Нет, возьми другое.
Я не хочу другое, я хочу это.
Тогда я вообще не буду мороженое, — говорит Яна и отворачивается. Я пойду играть в автоматы, я хочу поймать себе игрушку.
А я не буду есть мороженое одна. Я тоже хочу играть, — заявляю я.
Ну вот, — ликует Яна, — ты же опять повторяешь.
Через несколько минут мы с мороженым подходим к бабушке, чтобы выклянчить деньги на игровые автоматы. Бабушка дает нам каждой равно на одну игру. Янка хочет вытащить зеленого лягушонка, а я медведя с красным сердечком, и по очереди кидаем монетки. Металлические щупальца нависают над игрушкой, мы, напрягаясь, долго смотрим, проверяем и измеряем, но время заканчивается и вот он – момент истины – я с трепетом нажимаю на выпуклую красную кнопку, щупальца опускаются, по касательной задевают жертву, но тиски захлопываются, так и не поймав ничего. Подлые щупальца возвращаются на старт, и, раскрывая свои бесполезные тиски, отпускают пустоту, вместо вожделенного мишки.

Проиграла! — Радуется Янка, и лезет играть сама. Но ее постигает та же участь, и мы возвращаемся к бабушке, с пустыми руками, проиграв все деньги, но веселые. Может, еще попросим? — предлагает азартная Янка. Нее, она не даст, — предполагаю я, решив на всякий случай не злить бабушку перед предстоящей вечерней прогулкой по набережной, когда нам с Яной хочется абсолютно все: молочные коктейли, фотографии с обезьянками, аттракцион предсказывание судьбы, сахарную вату, карусели, автодром и колесо обозрения.
Я ложусь на песок и начинаю читать «Джейн Эйр», самое начало, про то, как ее обижали сестры и думаю, что Джейн Эйр могла бы стать моей хорошей подругой, не то, что Янка. Янка тем временем развлекается автономно — играет в дурачка сама с собой, потому что она очень любит карты, а я сейчас не хочу играть с ней. У Янки своя система игры – карты воображаемого противника закрыты, и она смотрит то в свой расклад, то в «его». Когда « ему» нужно ходить или отбиваться, она заглядывает в карты, приговаривая: «Так, посмотрим, что там у тебя. Ну, вот ты не можешь отбиться. Ты берешь», — говорит она и снова закрывает карты. Я тоже имею так играть, я так развлекаюсь, когда Яны нет, и никто больше не хочет играть со мной в дурака. Бабушка вообще никогда не играет в карты, она только сидит и читает газету, нацепив на нос очки, или смотрит телевизор, если мы дома.

Когда наступает время обеда, мы как всегда, собираемся и идем домой. Нам лень мыть ноги в специальном душе, и все дорогу до самого нашего дома, с них осыпается на мостовую горячий песок, а остатки, его, прилипшие к босоножкам, покалывают ступни и пальцы.
Через дорогу от нашего участка, прямо напротив, стоит небольшой дом с облупленным фасадом, который трудно разглядеть из-за густых деревьев и кустов. Мы несколько раз видели женщину в темном платье, которая возилась на крыльце, а потом вновь исчезала в таинственной глубине дома. Судя по пыльным окнам без занавесок, многие комнаты в нем нежилые, и кроме этой дамы мы больше никого там не видели. Янка говорит, что она – скорее всего та самая старуха из сказки, которая ворует и есть маленьких девочек. Она говорит, что если мы с ней заговорим, то она обязательно утащит нас в свой дом, и никто больше никогда не сможет нас найти, даже бабушка. Я не верю Янке, но все равно немного побаиваюсь ее, особенно потому что она живет одна и носит темное платье. Окна нашей комнаты как раз выходят на улицу, но ее калитку, и однажды когда мы сидели на подоконнике, она, посмотрев, вверх, как раз встретилась с нами взглядом. Мы испугались и убежали. « Вот, видишь, она нас уже выследила!» — прошептала мне Яна под кроватью.

С нами живет еще один парень, Саша, сын приятеля моего деда. К нему часто приходит его друг Коля, с которым они вместе очень весело проводят время, и кажется, они ругаются гораздо меньше, чем мы с Яной. Когда нам скучно, мы пристаем к ним, но они не любят с нами играть, потому что мы для них еще маленькие — а им уже почти 15 лет. Когда Коля злиться, на Сашу, он ему говорит: « Ах, ты, баклан!» И мне кажется, что это очень смешно. Однажды мы с Янкой привязались к ним, чтобы они поиграли с нами в карты, и пока мы играли, они рассказывать нам разные стишки, и я даже запомнила один: «Опа, опа зеленая ограда, девки выебли попа, так ему и надо». Нам очень понравился этот стишок, и мы даже хотели пересказать его бабушке, но Саша нам пригрозил, что если мы «это растреплем бабке», то побьет нас или закроет в гараже на весь день.
Наша любимая с Яной игра после карт – это прятки, и постоянно пытаемся их уговорить поиграть с нами вместе, но они почему-то смеются, всегда отказываются и уходят смотреть телевизор или кататься на роликах… Иногда мы с Яной играем вдвоем, но это довольно скучно, потому что у нас целый дом, сад, гараж и бассейн, и однажды Яна спряталась так, что я ее искала часа два, а нашла только Сашу с Колей, которые так напугали меня, выпрыгнув из-за угла, что мне потом целый час было трудно дышать.
В этот раз Саша носит маленькую камеру, которую ему недавно подарили, и снимает все подряд. Эй, девчонки, идите сюда – кричит нам Коля.
Чего тебе? – отвечаем мы. В карты будешь с нами? – сразу приступает к делу инициативная Яна.
Хотите 50 рублей?
Мы с Яной думаем недолго. Конечно, хотим.
Тогда покажите нам сиськи.
Чеооо? У нас с Яной еще нет сисек, мы даже купаемся в одних плавках, но показывать все равно не хотим. Я думаю: а может все-таки есть, раз нам предлагают за это 50 рублей?
Яна давай, заработаем на автоматы, говорю я, решая наконец-то ей отомстить за все хорошее. Тем более она младше, значит, ей проще согласиться на это. Несколько лет назад она вообще еще по пляжу голая бегала.
Вам сейчас Яна покажет. Сиськи свои.
Я пытаюсь задрать янину майку, но она не поддается, начинает пинаться и лягаться, а еще и в ответ пытается задрать мою. Но это, конечно, не входит в мои планы. Совсем. Я защищая свою честь, со всей силы ее толкаю. Ну, все! — в ярости орет она, — сейчас ты у меня получишь!!! И как зверь вцепляется мне в волосы и начинает их тянуть на себя. Тут разгорается активный бой, что у нас случается довольно часто, мы дерем другу волосы, пинаемся, кусаемся, и уже забываем почему же затеялась драка. Коля тем временем радостно снимает нас на камеру.
Да, ну отстань от них, — вдруг говорит Саша.
Они пытаются нас разнять, но это не так-то просто.
Блин, че с ними возиться они меня достали, эти мелкие истерички. Бабка с ними уже с ума сходит. Родители ей подкинули на все лето этих двух дур.
Я знаю, что Саша всегда к нам придерается и обижает. Куда бы мы с ним не пошли, в аквапарк, или на аттракционы, он всегда нас бросает и начинает знакомиться с разными взрослыми девчонками. Однажды, когда он сидел на набережной со своими друзьями, мы пришли за ним и сказали: « Саша, тебя все ждут ужинать, там уже твой папа, бабушка и дедушка». Но вместо того, чтобы с нами пойти, он прогнал нас оттуда, вечером нас поймал дома, и сказал, что надерет нам уши, если мы еще раз так придем. Вот дебил.
Мы не мелкие! Говорю я Саше, не понимая его упрека в наш адрес.
Да с вами скучно! Максимум раз в год что-нибудь смешное скажите, идите играйте в куклы! Вас уже бабушка ищет!

Мы с Янкой уходим, и она хочет доложить бабушке о наших приключениях, как обычно. Но бабушка на это реагирует довольно равнодушно. Сашу с Колей она называет «большие мальчишки», а если мы на них жалуемся, то она говорит про них « вот поросята», но совсем не зло и по-доброму, и ничего им не делает. Однажды в аквапарке Саша чуть не утопил меня в бассейне, он может быть и утопил бы, если бы толстый дядька-смотритель не крикнул ему строго: «Эй, парень, ты что там творишь? Я не собираюсь отсюда трупы вылавливать!» И тогда он меня отпустил. И вовремя, кстати, потому что я меня уже кончился воздух, я учпела перепугаться не на шутку. Он, кажется, тогда на меня разозлился на меня или обиделся на что-то или просто хотел показать очередной девчонке, какой он сильный. Я сразу же побежала и рассказала об всем деду, а он только посмеялся в ответ, а Саша тогда окрестил меня плаксой и ябедой.

После обеда мы обычно не ходим на пляж, потому что еще очень жарко, а остаемся дома и до самого вечера спим или и занимаемся разными делами. У нас есть в доме всегда очень много журналов, и мы с Янкой любим листать и даже немного читать все подряд: Космополитен, Лизу, Домашний очаг, Караван Историй и даже Дизайн и Интерьер. Особенно мы любим рассматривать фотографии разных известных моделей, некоторых из них мы даже знаем по именам. Яна говорит, что когда она вырастет, у нее будет собственная грудь, она будет носить настоящий лифчик, и никому ее не покажет. Я говорю, что когда я вырасту, я буду как Синди Кроуфорд, потому что она самая красивая. А Яна говорит, что когда она будет большая, она будет красивее, чем я, потому что она блондинка, а я – нет. Я говорю, что у бабушки тоже белые волосы, но она их красит темной краской, а значит темный волосы – это лучше. Но Яна все равно утверждает, что она красивее, и я злюсь и думаю, что пора ее снова стукнуть. Я говорю, что выйду замуж за Кевина из фильма «Один дома», а Яна еще не придумала себе будущего мужа. Еще я думаю и говорю Яне, что мы должны хорошо учиться, и тогда у нас был свой красивый дом и большая собака, но она считает, что это никак не связано и учиться не хочет. Я часто читаю разные книжки, например « Приключения Гекльбери Финна» или разгадываю головоломки, а Янка играет в приставку или раскрашивает свою книжку «Белоснежка и семь гномов», по очереди слюнявя все цветные карандаши. Особенно старательно — красный, потому что это ее любимый цвет.

Вечером после ужина мы с бабушкой наконец-то идем гулять на набережную. « Девочки, только никуда не убегайте от меня» — предостерегает она нас, шагая, как обычно, размеренной походкой. Только мы уже несемся вперед, вприпрыжку, забыв обо всем, чтобы скорее окунуться в гущу толпы, в музыку и в свет.
Бабушка дает нам денег на автодром, и мы с Яной с неописуемой радостью садимся в две машинки. Яна почему-то сразу едет назад и врезается в кого-то, а я быстро разогнавшись, врезаюсь в бордюр. Дядька-смотритель злобно орет нам: « Вы что совсем тупые? Не можете на педаль нажать что ли?» Я жму на педаль и, не зная как управлять рулем, ударяюсь в янкину машину, больно отбив живот о край своей, так что у меня перехватывает дыхание. Мне так больно и обидно, что хочется плакать. Всем остальным вроде удается управлять этими странными резкими штуками. Потом я не знаю, как стартовать, я боюсь неуправляемой машины и решаю просто уйти, от греха подальше. Янка катается одна, но постоянно врезается в кого-то или едет назад. Но она смелая, смелее, чем я.
«А спорим, я сильнее тебя?!» — с вызовом заявляет Яна, когда мы подходим к огромному силачу с красным пузом, который измеряет силу. Чтобы проверить мощность своего удара, нужно со всей дури, стукнуть его по животу. Яна напрягается и бьет его так, что мне кажется, ее тоненькая ручка должна сломаться, но нет, все нормально, она цела. На табло загорается результат — 200 баллов из 1000. «Слабачок», выдает ей приговор беспощадный автомат.
Я собравшись с силами, тоже луплю по животу, и получаю 300 баллов. Дохлячок.
«Ну вот, Яна, ты слабачок, а я дохлячок. Но я все-таки я сильнее», — резюмирую я.
«Я просто сейчас плохо ударила, — оправдывается она, — в следующий раз я его так трахну по пузу, что он сломается, этот жирный дядька», — с суровой готовностью обещает мне Яна.
Ооо! Кричу я, увидев новое развлечение, давай сфотографируемся! Бабушка, бабушка, мы с Яной хотим сфотографироваться! И мы суем свои загорелые лица в дырки для головы в телах двух огромных, обнимающихся клешнями крабов, где внизу подписано: друзья навеки! Я – красный краб, а Янка – синий.
Бабушка радуется, что этим вечером она нас ни разу не потеряла, и мы никуда не пропали. «Все, девочки,- говорит она, замечая, что мы начинаем зевать и уже медленно плетемся по набережной, — Пора домой уже, спать ложиться надо».
А может хот-дог? — спрашивает Яна, — я что-то есть хочу.
Хот-доги – это вредно. А мороженое будет завтра утром, когда на пляж пойдем, — обещает нам бабушка. И вы слишком много едите у меня. Вот, например, мама Натальи Гончаровой не давала ей булок. И знаете, что с ней случилось?
Нет! Честно отвечаем мы.
Она вышла замуж за Пушкина!
А Пушкин – это тот, кто написал повести Белкина? спрашиваю я.
Ты что дура? – удивляется Яна. Повести Белкина написал Белкин, а Пушкин писал сказки! Про царевну и про яблочко, помнишь?

Уже подходя к дому, я вдруг вспоминаю что-то важное и спрашиваю бабушку :
А на банане покатаемся?
Покатаемся, — снова обещает бабушка, завтра покатаемся.
А на водной горке? Это уже Яна.
И на горке, и на горке покаетесь. А сейчас надо спать девочки, вы устали, скоро капризничать начнете, — говорит бабушка, уже уставшим голосом.
А ты на банане упала прямо на меня прошлый раз, и я с тобой не поеду, я одна поеду и без нарукавников, потому что я уже хорошо плаваю. А ты еще в нарукавниках плаваешь! — говорит мне Янка. И мы начинаем спорить, а бабушка тем временем тащит нас в ванную.
Каждый вечер она нас сажает в ванну и вместе купает. Нам нравится теплая вода и пена, но бабушка до красноты натирает наши спины жесткой мочалкой и всегда спрашивает, помыли ли мы писю. Мы с Яной не понимаем, зачем ее как-то специально мыть и вообще стесняемся. Потом, уже в комнате, обсушив полотенцем, она мажет нас обеих кремом, параллельно тщательно осматривая и выискивая подозрительных пятня, измененные родинки или укусы.
Успокоившись, она нас отпускает, и мы ложимся спать по своим кроватям, которые стоят очень близко. Уставшая Янка, почти сразу начинает тихонько посапывать. А я еще немного лежу, и уже засыпая, с представляю, как я буду мчаться на банане, по морю, в глубину, где в прозрачной воде можно увидеть дрожащие тела медуз, не такие как на берегу драные и полуживые, похожие кусок кальмара, а свежие, большие крепкие, с голубой нарядной каемкой по краю шляпки… их можно даже поймать в руки, но они больно жгутся.
В комнате душно и жарко, но я не замечаю этого, я уже привыкла, и мне радостно и хорошо, ведь завтра опять будет море, солнце, Геленджик, бабушка. И Янка.