hemof : Наташа

Ослепительное солнце лениво ласкало разомлевшее тело. Что-то нашёптывало большими мокрыми губами доброе море. У самого берега, весело пробегая, калейдоскопом менялись знакомые лица. В каком-то нелепом хороводе бежали одноклассники, одногруппники, друзья детства, то и дело появлялись лица родственников. Внезапно море сменилось больницей, длинные серые коридоры, большие скользкие ступени, ведущие в подвал. Откуда-то сбоку появилась Лариса в белом халате, забрызганном чьей-то кровью. Под халатом, туго натягивая его, выделялся большой круглый живот.
«Так она беременная, ну надо же, когда это она успела?»
Лариса исчезла так же быстро, как и появилась. Вместо больничных коридоров были уже школьные. Гул голосов, чей-то громкий смех.
«Наверное, я сплю».
Школа растаяла, уступив место утренним сумеркам спальной комнаты. Наташа лежала, открыв глаза, не шевелясь, наслаждаясь теплотой мягкой постели. Сквозь неплотно прикрытые шторы пробивался робкий свет зимнего утра. Наташа закрыла глаза. Телу было необычайно тепло и уютно под большим одеялом. Сладко потянувшись до хруста костей, она откинула одеяло и, встав, повернулась к большому, во весь рост, зеркалу. Тоненькая белая фигурка в одних трусиках. Два маленьких комочка грудей, ручки-нитки, выпирающие костяшки бёдер. Наташа скорчила гримасу и, показав отражению язык, взяла со стула халат.
На кухне вкусно пахло жареным мясом. Около плиты, тихонько напевая какую-то знакомую мелодию, хлопотала мама.
- Ты что поёшь?
- Не знаю, крутится в голове музыка. А ты, что так рано?
- Какая музыка? – Наташа приоткрыла крышку на сковороде, вдыхая горячий запах мяса.
- Не знаю, из фильма, наверно, какого-то. Ты что туда полезла? Подожди, скоро завтракать будем.
Наташа отошла к окну, задумчиво глядя на пустынную заснеженную улицу. Где-то вдалеке захлёбывалась лаем собака. Внезапно противно заболела голова.
- Мама.
Мама подошла сзади и, обняв её, молча прижала к себе, ожидая продолжения.
- Я не хочу ехать в больницу. Меня как будто, что-то держит тут, дома. – Головная боль усилилась. – Я не знаю, как это объяснить, но, может быть, это предчувствие, что мне не надо отсюда уезжать. Может мне просто отдохнуть? Зачем мне лечение? Давай я этот год проведу тихонечко дома, буду читать книги, набираться сил. Мне здесь лучше, чем там, в больнице, когда меня пичкают разными лекарствами, ставят капельницы. Мне кажется, что мне это не помогает. Мне страшно, когда у меня на руках появляются синяки от уколов.
В воздухе, насыщенном запахом жареного мяса, повисла долгая пауза. На улице продолжала лаять собака. Соседи сверху уронили что-то тяжёлое, гулко затопали ногами.
- Меня там не лечат. Мне становится всё хуже и хуже.
- Ну, что ты такое говоришь. – Мать повернула её лицом к себе. – Ты вспомни, как ты заболела, ты же сознание теряла, у тебя постоянно болела голова. Ведь тебе же намного лучше сейчас. Наташа, солнышко, ну посмотри, ты уже постепенно идёшь на выздоровление, пускай медленно, но уверенно.
- Мне страшно, мама.
- Ну, перестань, что ты как маленькая. Конечно, так тяжело заболеть в твои-то годы – мало приятного, но ничего, главное не раскисать и не бояться врачей.
- Ты меня успокаиваешь?
- Я просто советую тебе не вешать нос. Ну, будь умницей.
- Вы, чё там обнимаетесь с утра пораньше? – На кухню, в одних трусах, вошёл отец.
- А тебя это не касается, иди лучше умывайся, скоро будем завтракать.

В двенадцать пришёл Игорь. Наташа валялась на диване, читая какую-то суперфантастическую историю. Игорь скинул куртку и присел на краешек.
- Ну, чё?
- Что? – Наташа отложила книгу и села, скрестив по-турецки ноги.
- В кино идём? Мы же вчера договаривались.
Болела голова, идти в кино и вообще выходить из дома не было ни малейшего желания.
Наташа устало прикрыла глаза. Игорь был хорошим другом, тем кто обязательно придёт на помощь в трудную минуту. Они знали друг друга ещё со школьных времён. Когда было чересчур одиноко или тоскливо, Игорь, как-то само собой, находился рядом.
- Что-то я себя сегодня не очень хорошо чувствую.
- Может быть, на погоду?
- А что, на улице плохая погода?
- Серо всё, нудно. – Игорь провёл рукой себе по волосам, привычный жест. – Так что, не пойдём?
«Интересно, почему так получается? — думала Наташа, — друзья детства так и остаются друзьями, с ними невозможно представить сумасшедшие чувства, а люди, которые приходят в твою жизнь внезапно, со стороны, в один миг становятся тебе самыми близкими, с которыми ты готова полностью разделить свою жизнь».
В голове всплыл образ Фёдорова. Казалось, что это было так давно. И, что это было? Любовь? Воспоминания были приятными, но почему-то не слишком радостными.
«Наверное, так чувствуют себя старенькие бабушки, которые вспоминают свои любовные приключения в молодые годы».
Как-то сразу холодом окатил дикий страх. По телу липко поползли мурашки, захотелось пить. Как чертовски болит голова.
«ВСЕ БАБУШКИ ЖДУТ СВОЮ СМЕРТЬ».
- Наташа, — Игорь пристально смотрел на её побледневшее лицо, — с тобой всё в порядке?
Гулко бьющееся сердечко, как пойманная в западню птица.
«Да всё хорошо, всё нормально, всё хорошо».
- Всё хорошо. – Наташа дунула уголком рта, отбрасывая со лба налипшую прядь волос. – Всё хорошо.
- Что-то ты побледнела.
- В последнее время это мой естественный цвет лица.
- Он тебе идёт.
«Как покойнику».
Наташа тряхнула головой, пытаясь сбросить боль.
- Ну, так что, в кино идём?
- Может лучше дома посидим, — с сомнением в голосе проговорил Игорь. – Или пошли ко мне в гости. У меня бабушка вареники делает.
- Ну, перестань, ты же хотел в кино. Пошли.

Фильм оказался на редкость неудачным. Много музыки, танцев, улыбок и… пустоты. После просмотра такого фильма, уже спустя полчаса, трудно сказать, о чём он.
Резко наступил зимний вечер. Наташа шла, держась за крепкую руку Игоря. Под ногами мягко поскрипывал серый снег.
- Ну что, пойдём ко мне домой?
- На вареники?
- На вареники.
Наташа, улыбаясь, кивнула головой.
Бабушка Игоря, смешная подвижная старушка, как всегда радостно засуетилась на кухне. Игорь сварил кофе и наложил целую тарелку вареников. Бабушка пыталась накормить их ещё борщом и котлетами, но у неё ничего не вышло.
В комнате Игоря Наташа залезла в кресло, поджав под себя ноги. На стене, напротив, были наклеены плакаты и фотографии знаменитых атлетов. Игорь, скинув свитер, уселся на полу возле батареи.
«Всё-таки он хороший парень, почему он так боится меня обнимать? Стесняется, наверно. А может, жалеет меня, больную, и встречается он со мной только из жалости. Я рядом с ним выгляжу, как увядающая травинка. Он сильный, розовощёкий, а я бледная, чахлая, со своей печалью и головной болью».
- О чём ты думаешь?
Наташа встрепенулась и пожала плечами.
«Зачем тебе это?»
- Так, ни о чём.
- Раньше ты не была такой.
- Я знаю. – Она смешно, по-детски вздохнула. – Раньше я хохотала и болтала глупости.
Игорь хотел, что-то сказать, но неловко замялся, не находя слов. В комнате повисла неловкая пауза. Запах кофе приятно щекотал ноздри. Вареники лежали нетронутые, медленно остывающие в своей тарелке. Наташа встала с кресла и, подойдя к Игорю, села рядышком на пол, облокотившись спиной о тёплую батарею.
- Ты скоро снова едешь в больницу? – нарушил он, наконец, паузу.
- На следующей неделе.
- Я к тебе буду приезжать.
Наташа, придвинувшись, мягко поцеловала его в щёку. Игорь, неловко обняв её за плечи, прижал к себе. Море тёплых чувств обуревало его. Хотелось поднять её на руки и качать, как ребёнка, целуя её лицо, шею, грудь, каждую частичку её тела. Но руки, против его воли, деревенели, были нескладными, неумелыми и оставалось только сидеть, робко прижимая её к себе.
За окном потихоньку сгущались сумерки. Короткий зимний день подходил к концу, начинал причудливо завывать унылый холодный ветер.
Она поцеловала его, закрыв глаза. Потом ещё и ещё раз. Никто не собирался включать свет в комнате. Наташа почувствовала тепло, головная боль ушла и появилось желание. Руки Игоря, наконец, потеряв свою одеревенелость, жадно шарили по её худенькому телу, захватывая маленькие комочки грудей. Хотелось, чтобы он начал срывать с неё одежду, грубо, властно, по-мужски.
«Давай, Игорёк, давай. Я хочу этого».
Игорь, прервав поток поцелуев, положил Наташину голову к себе на колени и стал медленно ласково поглаживать её, шепча нежные тихие слова:
- Маленькая моя. Я к тебе буду приезжать каждые выходные. Всё будет хорошо. Я люблю тебя, я давно тебя люблю. Выздоравливай скорее, я хочу жениться на тебе.
«О боже, он делает мне предложение. Нет, секса сегодня не будет».
- Я хочу всё время ласкать тебя, всегда быть рядом с тобой, — продолжал шептать Игорь. – Я бы всю жизнь держал твою маленькую белокурую головку у себя на коленях.
Наташа лежала, закрыв глаза, прислушиваясь к биению своего сердца. Шёпот Игоря был словно где-то вдалеке, в голове проносились смутные образы и лица. Тело успокаивалось, желание отступало, оставляя вместо себя странную опустошённость и дремоту. В памяти всплыл Фёдоров: хитрая, немного хищная улыбка, непонятные, отягощённые злом глаза. Как давно это было и было ли на самом деле, а если и было, то нужно ли об этом вспоминать?
Игорь, наконец-то, оборвал свой любовный шёпот и, притихнув, ласкал пальцами её светлые волосы. Комната уснула в темноте, наступил поздний зимний вечер. Осталась только тёплая батарея и холодный чужой мир за ней, очень холодный мир.
Ночью, лёжа в своей постели, она вспоминала его руки на своей груди и руки Фёдорова, и ещё чьи-то руки, и ещё… Не было душевного равновесия, хотелось любви, секса, страданий, радостей и всего, как можно больше, намного больше. Ей хотелось жить.