Сергей Маслобоев : СОЛДАТСКИЕ ПРИКОЛЫ или мемуары старшего сержанта войск ПВО Часть11

33.НА КУРОРТЕ.
-Сержант Маслов. Зенитно-ракетные войска. Ушиб головы. Перелом двух рёбер. Закрытый перелом верхней левой конечности,-
читал бесстрастный голос.
-У самого у тебя конечности, а у меня руки,-
промелькнуло в мозгу. Что нахожусь в госпитале, сообразить было несложно. Я медленно открыл глаза.
То, что предстало перед моим взором, никакому описанию не поддаётся. Две огромные, ослепительно белые женские груди вызывающе болтались прямо перед лицом. Полненькая девушка в голубом халатике, по-видимому, медсестра, склонившись, поправляла мою подушку. И без того невообразимых размеров декольте, благодаря позе, в которой стояла девушка, открывало захватывающую панораму.
-Во! Смотрите! Не успел очухаться, а уже морда красная. Такие не умирают,-
радостно закричал чей-то бас. Девушка резко выпрямилась. Я осмотрелся. Вокруг кровати стояло несколько людей в халатах. Басил низенький толстяк в голубой шапочке, очень похожий на нашего зам по тылу.
-Анжела! Ты у меня лучше любой терапии,-
заржал он и повернулся к стоящему рядом серьёзному мужчине в очках:
-Как, ты сказал, его фамилия?
-Сержант Маслов Алексей Александрович,-
прочитал очкастый, заглядывая в папку.
-А! Это тот самый, что доярок в бане мял? Ну, девки держитесь. Погибель вашу к нам в госпиталь привезли!-
опять заржал толстяк. Все заулыбались.
Врачи, ещё немного покрутившись, друг за другом вышли из палаты.
Очкастый наговорил много. Необходимо было осознать всё это. Так. Левая рука в гипсе. Голова перевязана. В груди колет сильно, но никаких бинтов нет.
-Давай знакомиться. Меня Костей зовут,-
прервал мои размышления, подсевший к кровати стриженый паренёк в больничной пижаме. Правая рука у него была подвешена перпендикулярно телу.
-Когда меня сюда привезли?-
перевёл я на него взгляд.
-Ночью на каталке притащили. Слушай! А ты – тот самый Маслов?-
-Какой, тот самый?
-Ну, который в бане…,-
глаза его загорелись.
-Начинается!-
я здоровой рукой натянул одеяло на голову.
-Подумаешь! Ну и хрен с тобой,-
обиделся Костя.
-Да ладно. Просто надоели уже,-
мне самому хотелось продолжить разговор. Мой новый знакомый, встретив свежего слушателя, болтал без умолку. Он тут же объяснил, что находимся мы в травматологическом отделении центрального госпиталя первой армии ПВО. Только что закончился утренний обход. Низенький толстяк, похожий на нашего зам по тылу, — заведующий отделением. Тот очкастый – наш лечащий доктор. Быстро рассказал про остальных врачей.
-А эта, что подушку мне поправляла?-
продолжал я осваиваться на новом месте.
-Анжелка-то. Медсестра. Стерва, каких свет не видел. Но сиськи у неё, конечно, отпад. Это же она, зараза, специально такой вырез на халате носит, чтобы нас позлить. Подожди. Сейчас припрётся с иголками, сам увидишь,-
не успел договорить Костя, как в палату вошла медсестра:
-Мальчики! Готовим попки. Укольчики пора делать.
Мой новый знакомый вздохнул и поплёлся к своей кровати.
-Ой! Зачем же так грубо?-
вскрикнул я, когда настала моя очередь.
-А ты что? Только в бане герой?-
злорадно заулыбалась Анжела, убирая шприц.
-Ну, что видел? Вылитая садистка,-
опять подсел ко мне Костя, когда она вышла.
Осваиваться на новом месте оказалось просто. Молва о том случае на ферме докатилась и сюда. Это вызывало массу хлопот, но, как и всё в этой жизни, имело и свои преимущества. Я сразу же почувствовал уважение со стороны своих товарищей по несчастью, хотя ничего не успел совершить.
В палате нас лежало четверо. Народ здесь не делился на стариков или молодых, на рядовых или сержантов. Имелись лишь два звания: лежачие и ходячие. Мой новый знакомый был ходячим, хотя и вертолётчиком. Вертолётчиками называли тех, у кого из-за сломанной ключицы рука подвешивалась на подставке перпендикулярно телу. При поворотах она описывала дугу, как пропеллер вертолёта. Отсюда и название. Вторым и последним ходячим в нашей палате был маленький связист. У него висели на подставках обе руки, отчего он считался двухпропеллерным вертолётчиком. Стоило ему только выйти в коридор, как там начинался какой-то шум. Костя выскакивал из палаты тут же. Причину этого я узнал позже. Просто раненые солдаты так развлекались.
Скучной больничную жизнь назвать было никак нельзя. В этом мне пришлось убедиться довольно скоро. Последним у окна лежал здоровенный грузин с задранной к потолку ногой. Чем бы ни занимался Костя, но через каждые полчаса он заботливо подходил к его кровати:
-Кацо! Может, попить хочешь?
Любые, даже самые бурные, протесты грузина не действовали. Лишь влив тому в рот очередной стакан, вертолётчик оставлял его в покое. В конце концов, наступал момент, когда Кацо, зашевелившись и выпучив глаза, вдруг начинал орать во всю глотку.
-Сестра! Сестра!-
звал он, пока в палату не вбегала Анжела.
-Сестра! Скорее! Утка! Полный х…й вода!
Самое смешное заключалось в том, что несчастный парень был искренне убеждён, что эта интимная часть мужского организма имеет именно такое вполне литературное, по его мнению, название. Костя в порыве веселья размахивал своим вертолётом так,
что шевелились занавески на окнах. Продолжалось это постоянно днём и ночью.
Через неделю наша заботливая сестричка истыкала иголками заднюю часть моего тела так, что на спине лежать было невозможно. Но тут мне разрешили подняться. И хотя ещё болело в груди, но я стал ходячим. Костя сразу же пригласил меня на концерт, заодно обещая познакомить с жителями других палат.
Труднее всех больничная жизнь давалась нашему двухпропеллерному вертолётчику.
Обе его руки были закованы в гипсе, и самостоятельно обслуживать себя он не мог. Кормила больного Анжела с ложечки. Но самое ужасное для несчастного парня наступало, когда ему нужно было в туалет. Стеснительный по натуре молоденький парнишка уже заранее начинал краснеть и не находил себе места. Любая его попытка незаметно выскользнуть из палаты, моментально обнаруживалась Костей. Однопропеллерный вертолётчик тут же начинал колотить в стену ногой, давая сигнал соседям, и выскакивал следом. За идущей Анжелой с больным выстраивалась живописнейшая вереница людей. Ковыляли на костылях. Ползли в гипсах. Одного даже катили на инвалидной коляске. Никакие окрики и угрозы медсестры не действовали. Толпа неотступно следовала за ними. И только закрывшаяся дверь, наконец, останавливала преследователей. О том, что происходило внутри, тут же строились невероятные предположения на основании факта, что за то, из чего ходят в туалет, нужно же рукой держать.
-Эх! Братцы! Кто бы раньше подсказал, чего ломать-то нужно,-
закатывал глаза, прижавшись ухом к двери, один из посетителей этого концерта.
Но на Анжелу никакие намёки и расспросы не действовали. Открыв дверь и распугав толпу, она уходила к себе, как ни в чём не бывало. Разумеется, всё доставалось несчастному парню.
-Ну, как?-
бросались к нему со всех сторон, но ответа не получали. Оставалось ждать следующего раза.
Теперь в нашей палате полноценных ходячих было двое. У меня не действовала левая рука, у Кости – правая, но на двоих имелось, как раз две. Анжела, оценив этот факт, заставила нас три раза в день ходить в столовую за пищей. Мы выполняли это поручение охотно. Взяв бачок с едой, тащили его по коридорам и этажам. На этом долгом пути можно было настрелять курева, поискать земляков и вообще развлечься. Хотя эти развлечения иногда…
Однажды, болтаясь по госпиталю, мы с Костей забрели на нервное отделение.
-Смотри!-
вдруг, остановился он, как вкопанный. В коридор из освободившихся палат санитары выносили кровати. Странные какие-то кровати. С ремнями по бокам. Вероятно, чтобы привязывать лежащего на ней человека. У одной на металлической спинке отчётливо виднелся свежий отпечаток человеческой челюсти.
-Это же, как мучить надо, чтобы железо так зубами прокусить?-
присел я рядом.
Пошли отсюда. Не нравится мне здесь,-
Потащил меня за рукав Костя.
Ещё через неделю мне сняли гипс. Левая рука оказалась в два раза тоньше правой.
-Были бы кости, а мясо нарастёт. И вообще, для мужчины руки не самое главное,-
заржал, глядя на меня, толстый зав.отделением, похожий на нашего зам по тылу.
Не успел я расстаться с гипсом, как меня осыпало всевозможными прелестями. Горячая вода! Такое счастье в полку выпадало только раз в неделю и то по капелькам. С Кости тоже сняли вертолёт, и мы теперь часами полоскались в душе. В палату приползали одуревшие от наслаждения. Жизнь действительно начинала походить на курортную. Единственной обязанностью было посещение процедур.
Разведав, что в госпитале есть библиотека, я стал снабжать книгами весь этаж. Костя читать категорически не любил, но с вводом в строй второй руки, обнаружился его потрясающий талант. Усевшись у окна, он целый день лепил дембильские погоны.
С фосфорными буквами и лычками они получались совершенно изумительными. Всеми исходными материалами снабжал его я, обнаружив к этому времени земляков в хозяйственной части госпиталя.
-Ты что? Спать собрался?-
отложив на подоконник незаконченный погон, уставился на меня Костя.
-Поздно уже,-
я разбирал кровать.
-День-то, какой сегодня? Забыл?-
подошёл он ко мне.
-Ёлки-палки!-
у меня ёкнуло сердце.
-Приказ сегодня ночью. Деды мы с тобой теперь, Лёха!
Что праздник необходимо отметить, сомнений не было. Но как? После долгих раздумий и споров решили всё-таки попробовать помириться с Анжелой.
-Ну, если ты это берёшь на себя, тогда я спокоен,-
многозначительно заулыбался мой друг.
-Мы же договорились,-
сердито оборвал я его.
Сестра сидела в коридоре за столом. Под пятном света от настольной лампы лежала раскрытая книга.
-Про любовь?-
присел я на стул напротив. Она удивлённо подняла глаза.
-Если про настоящую, дай потом почитать,-
Костя устроился рядом со мной.
-Почему не спите?-
лицо сестры стало строгим.
-Анжела, ты с Украины?-
мы старались не замечать напускной строгости.
-А ты откуда знаешь?
-По выговору. Очень мягко у тебя получается. Слушай! Хохлушки ведь добрые. Чего ты всё время злишься?-
-А сам-то откуда?-
если сразу не прогнала, то разговор можно было наладить.
-Из Ленинграда.
-Вот здорово!-
глаза девушки потеплели.
Удивительное дело. Почему везде не любят москвичей? Почему так уважительно относятся к ленинградцам? Я долго думал над этим. В госпитале времени было достаточно. А ответ простой. Во всей огромной России нет города, деревни, посёлка, где бы люди не мечтали и не стремились в Москву. Но Москва не очень-то гостеприимна. Обосноваться здесь удаётся немногим. Остальных она пережёвывает и выплёвывает обратно. Некоторых просто опускает на самое дно. И во всей необъятной стране только ленинградцам Москва не нужна. Да! У нас отвратительный климат. И город – северный.
Но не нужна нам Москва. Нужно быть ненормальным, чтобы променять свой Питер на эту запалоханную столицу. Наверное, именно за это и уважают нас везде.
Я рассказывал о дворцах, каналах, мостах. Размахивая руками, долго описывал тишину белых ночей. Даже Костя притих, внимательно слушая. Наверное, забыл, зачем пришли.
Мне несколько раз пришлось толкнуть его под столом ногой, пока он очнулся.
-Анжела! Сегодня ведь приказ,-
наконец пришёл в себя мой друг.
-У вас у всех одно на уме. Вы уже пятые ко мне подходите,-
попыталась она опять стать строгой, но ничего не получилось. Глаза были добрыми.
-Представляешь! Пройдёт много лет, а приказ он ведь всегда помнится. Вот и тебя помнить будем,-
не сбавляя оборотов, продолжали мы наступление.
-Ну, как?-
за углом коридора встретили нас представители соседней палаты.
-Во!-
Костя, вытащив из кармана, с гордостью показал мензурку спирта.
-А нам ничего не дала, зараза!-
запрыгал на костыле представитель.
-Никакая она не зараза. Нормальная девчонка. Ещё раз услышу, вторую ногу сломаю,-
вдруг, обозлился Костя.
Подтащив стулья к кровати грузина с подвешенной ногой, сидели до поздней ночи. Кацо управлялся сам. Двухпропеллерному вертолётчику Костя вливал стаканы в рот, а я запихивал туда же следом нехитрую закуску. В заключение банкета мой друг подарил каждому из нас по паре своих фирменных новеньких погон.

34.В ПОЛК!
Ничего не может длиться вечно. Подходило к концу и моё лечение.
-Товарищ подполковник медицинской службы! Сержант Маслов по вашему приказанию прибыл,-
вошёл я в кабинет заведующего травматологическим отделением.
-Дай лапу,-
он стиснул мне левую руку. Я тоже сжал пальцы, насколько хватило сил.
-Нормально! Отремонтировали тебя, но больше к нам не попадай,-
он вообще, по-моему, никогда не бывал серьёзным:
-Дуй в канцелярию, оформляй документы. На кухне получишь сухой паёк. Через два часа будет машина. До Москвы довезут, а дальше сам добирайся.
Переодевшись, я пошёл прощаться с теперь уже бывшими своими соседями. Костя выписался неделю назад. Кацо уже поднимался и мог сам сидеть на кровати.
С двухпропеллерного вертолётчика один вертолёт сняли, и туалетных концертов больше не было.
Простившись с ребятами, я подошёл к столу медсестры в коридоре:
Анжелка! Спасибо тебе за всё. Отдельное спасибо за терапию.
-Почему без халата? Растопался тут в сапожищах. Тоже мне зенитчик,-
набросилась она на меня.
-Ты очень красивая девушка, но когда ругаешься, выглядишь хуже,-
наклонился я над столом и чмокнул её в щёку. Анжела заморгала и, вдруг, покраснела, став совсем пунцовой. Что ещё можно было сказать? Потоптавшись, я повернулся и решительно пошёл к выходу.
На улице стоял ЗИЛ. Точно такой, из-за которого мне пришлось оказаться здесь. Вокруг суетились солдаты.
-Товарищ прапорщик! Разрешите обратиться?-
отыскав глазами старшего, подошёл я.
-Это тебя приказано до Москвы довезти?-
повернулся тот.
-Так точно. Сержант Маслов.
-Забирайся в кабину,-
кивнул он и полез за мной. Устроившись между водилой и прапорщиком, я поставил на колени вещмешок с нехитрым барахлом и последний раз окинул взглядом госпиталь.
-А ты, почему в пилотке? Вон, снег уже лежит,-
спросил меня водила, как только тронулись.
-В чём сюда привезли, в том и назад еду.
-А ты случайно не тот Маслов, который в бане с бабами мылся?
-Тот самый,-
обречённо вздохнул я.
-Да ну!!!-
водила чуть не съехал в кювет. В который раз всё начиналось сначала. Мне до самой Москвы пришлось в ста вариантах рассказывать о той ферме. Но что ни делается, всё к лучшему. В результате мои попутчики прониклись ко мне такой симпатией, что подарили фуражку. К сожалению лишней шапки у них не нашлось. В пилотке действительно было холодно, и подарок оказался очень кстати. И в Москве меня подвезли к самому вокзалу. Так что не зря я трепался битый час.
Попрощавшись с новыми знакомыми и засунув в вещмешок поверх банок с сухим пайком и Костиных погон ставшую теперь ненужной пилотку, потопал я разыскивать воинские кассы.
Электричка на Загорск отправлялась через час. Купив в буфете сигарет, я по пути завернул в туалет. Сутолока здесь была невообразимая. Грязь и того хуже. Вдруг, в толпе мелькнул околыш солдатской фуражки. К умывальнику протискивался ефрейтор-танкист невысокого роста.
-Ещё призыв на дембиль поехал,-
вздохнул я. Тем временем ефрейтор, протолкавшись к угловому крану у окна, поставил на подоконник чемодан, бросил на него шинель, приладил на стене меленькое зеркальце и, умывшись, начал бриться. Суматоха и постоянные толчки в спину его нисколько не смущали. Продолжая делать своё дело, он с безразличным видом отбивался от наседавших, пиная их сапогами. Убрав бритву, солдат сорвал с мундира подворотничок и ловко подшил свежий, заранее приготовленный. Одеколончик у него тоже имелся. Оглядев себя в зеркало, ефрейтор остался доволен собой. Я стоял, смотрел на этого парня и думал:
-Обыкновенному человеку такое не дано. Наверное, стоит повариться в нашем бульоне, чтобы вот так, из любой кучи дерьма уметь выбраться не запачкавшись.
-Здорово, земеля!-
танкист протискивался мимо меня к выходу.
-На дембиль?-
улыбнулся я.
-Теперь всё. А тебе когда?
-Следующий приказ мой.
-Давай, земеля! Удачи!-
мы крепко пожалит друг другу руки.
Вагон электрички отапливался. Это оказалось кстати. Было довольно холодно. Усевшись и бросив вещмешок на скамейку напротив, я надвинул козырёк фуражки на глаза и попытался задремать. Но не успел поезд тронуться, как рядом с моим вещмешком уселись два джентльмена изрядно потрёпанной внешности.
-Далеко собрался, сержант?-
наклонился ко мне тот, что был поменьше. Я, не пошевелившись, продолжал смотреть на них из-под козырька.
-Он нас игнорирует,-
засмеялся второй.
-Гордый, наверное,-
закивал головой первый:
-А что у нас здесь?-
он потянулся к моему мешку. Я молча поднял ногу и со всей силы влепил ему каблуком сапога прямо в лицо. Он кувырком слетел со скамейки. Со вторым мы вскочили одновременно. Сняв ремень, я щелчком намотал его на руку. Бляха, угрожающе раскачиваясь, свесилась вниз. Помятые джентльмены или сами когда-то в далёкой
юности служили, или слышали от кого-нибудь, что за оружие у меня в руке, но оба явно сникли.
-Знали бы, что этой штукой я горлышко у подброшенной бутылки на лету срезаю, настроение у них совсем бы испортилось,-
подумал я. Они стояли прямо передо мной. Маленький, вытирая рукавом кровь с лица, вытащил нож.
-Глазки-то у тебя от страха бегают. Да и рука дрожит. Вот большой держится спокойнее. Или дурак полный, или умеет что-нибудь?-
мысль работала быстро:
-С большого и надо начинать. Но стоит далеко. Не достану. Нужно немного приблизиться.
Моя попытка незаметно сделать полшага вперёд возымела совершенно неожиданный эффект. Они, моментально шарахнувшись в сторону, отбежали в конец вагона, убеждая меня оттуда, что скоро вернутся с целой ротой.
Такого лаяния издалека я наслушался ещё в карантине. Цена подобным угрозам плёвая. На первой же остановке джентльмены выскочили на перрон. Я опять уселся на своё место и надвинул на глаза фуражку.
-Девушка. Если засну, толкните меня в Загорске, пожалуйста,-
попросил я сидящую на соседней скамейке девчонку. Она согласно заморгала крашеными глазами.
-Перебили сон, сволочи,-
под стук колёс мысли неспешно текли сами собой:
-Что за народ эти москвичи? У нас в Ленинграде уже полвагона участвовало бы в свалке. А из этих никто и не дёрнулся. Только лупают глазами испуганно и всё.
-Солдат! Ваша остановка,-
потрясла меня за плечо девчонка. Это же надо! Всё-таки задремал.
-Спасибо, Дуня!-
поднялся я и взял со скамейки мешок.
-Я не Дуня,-
удивлённо уставилась на меня девчонка.
-Какая разница? Всё равно спасибо!
Морозный воздух приятно освежил после вагонного угара. От Загорска путь предстоял ещё неблизкий. Нужно было идти на автобусную остановку. Нет! Мне определённо везло в этой жизни! На площади стоял наш полковой газик.
-Лёха! Давай сюда!-
водила увидел меня тоже.
-Ты, как здесь оказался?-
подошёл я к нему.
-Зам по тылу в комендатуру привёз. Там наши сидят. Он выручать пошёл. Ему на стройке люди нужны.
-А что? Ещё не закончили строительство?
-Что ты. Весь полк там. Городок пустой совсем.
К машине шёл зам по тылу.
-Товарищ майор! Сержант Маслов. Следую после госпиталя в часть,-
вытянулся я перед ним.
-Поправился? Молодец! Залезай в машину. По дороге поговорим,-
похлопал он меня по плечу. Водила резко рванул с места.
-Приедешь в полк, погоны смени,-
повернулся с переднего сиденья майор.
-Не понял,-
мне действительно было непонятно.
-Я ещё месяц назад на тебя рапорт подал. На прошлой неделе приказ пришёл. Ты теперь – старший сержант. Поздравляю.
Нужно было, как-то поблагодарить своего благодетеля.
-Товарищ майор! А ракетную площадку уже достроили? Наверное, красивая получается?-
заискивающе нагнулся я с заднего сиденья.

35.ДОМА!
-Товарищ подполковник! Сержант Маслов прибыл для дальнейшего прохождения службы,-
я стоял в кабинете начальника штаба полка. Табуреткин заулыбался, поднялся из-за стола и подошёл ко мне:
-Старший сержант! Сегодня же погоны смени.
-Это зам по тылу протекцию сварганил?-
поинтересовался я.
-Ты что там, в госпитале совсем оборзел?-
закричал вдруг Табуреткин:
-Как отвечать следует?
-Служу Советскому Союзу!
-Это – другое дело. Садись,-
показал он на стул и, усевшись сам, стал читать мои документы:
-Справка на лёгкий труд. Они там совсем очумели. Где я им в армии лёгкий труд найду?
Мне ничего не оставалось, как пожать плечами.
-Вот что, старший сержант,-
начальник штаба хлопнул ладонью по столу:
-Народу в городке нет. Один караул мы собрали из батарей. Начальником второго караула назначаю тебя. Старшине вашему я уже приказал. Забирай всех: писаря, киномеханика, художников из клуба и смотри у меня. Вопросы есть?
-Никак нет. Разрешите идти?-
поднялся я.
-В столовую зайди. Поужинай,-
махнул он рукой.
-Ну, похожу недельку в караул, пока мужики со стройки не вернутся. Дело-то привычное,-
размышлял я, шагая по городку. Недельку! Знать, где упадёшь, соломки бы постелил. Двадцать семь караулов через день пришлось мне тогда отбомбить начкаром. Да еще, каких караулов! Но сейчас мне этого знать было не дано.
Пропустив мимо себя строй новобранцев, которых сержанты гнали в карантин, я вошёл в столовую. Ужин уже закончился. В моечном отделении кухонный наряд, с ужасом поглядывая на горы грязной посуды. Таскал вёдрами воду. В варочной ефрейтор Толмасов распекал молодого солдата, обучая его точить ножи.
-Эй! Пожрать чего-нибудь осталось?-
сунул я голову в раздачу.
-Во! Маслов вернулся,-
заулыбался ефрейтор.
-На!-
грохнул он передо мной миску с кашей и кружку компота. Устроившись за ближайшим столом, я провёл пальцем по скользкому от жира краю миски. Да! Это – не стерильная госпитальная посуда. Вот теперь точно дома! Сердце сладостно заныло.
-Ну, как там в госпитале?-
подошёл Толмасов, положил на стол два куска хлеба и уселся напротив, подперев кулаками щёки.
-Чего как?-
промычал я, глотая кашу.
-Баб много там?-
уставился он на меня.
-У-у-у! Хоть завались,-
показал я ложкой выше головы.
-Да! Везёт же людям,-
ефрейтор мечтательно закатил глаза:
Вот это служба! То в бане с доярками, то в госпитале. А тут сгниёшь на этой кухне,-
он даже расстроился.
-А ты, как сюда попал?-
спросил я, допивая компот.
-Обыкновенно,-
ефрейтор махнул рукой:
-В карантине Табуреткин спросил, кем, мол, на гражданке был. Я и отвечаю, что сварщиком. А он мне: «Вот и будешь варить». Ну, я здесь и оказался.
-А чем тебе здесь плохо?
-Не плохо. Но всё равно…
-Ладно. Вари дальше,-
я поставил кружку на стол.
-Ну. Давай,-
он проводил меня до дверей.