хренов крен : Двадцать

Было Ему двадцать. Естественно двадцать Ему было не всегда. Родился Он, как и все, младенцем с большими чистыми глазами, лбом без морщин и откровенной улыбкой. Как и всем, Ему тогда хотелось материнского молока, и весь мир ограничивался колыбелью. И всё бы ничего, но по какой-то непредсказуемой и коварной прихоти высших сил Он родился инвалидом. Тело его было искорёжено и словно изломано чьей-то жестокой и циничной рукой. Таким суждено было появиться на свет тому, кому теперь двадцать.
Я не знал, каким было Его детство, никто этого не знал. Мы познакомились, когда Ему было почти двадцать. Невысокого, а скорее откровенно маленького, роста, нескладный и нелепый, неуклюжий и такой выпадающий из общей картины окружающего мира, Он был существом, казалось, нарочно вылепленным в противовес всему. Но ощущение это истаивало и испарялось, стоило лишь заговорить с Ним, заглянуть в его непомерно огромные и абсолютно бездонные глаза. Столько глубины, мудрости, не свойственной молодости, и доброты, от которой исходило осязаемое тепло, не было ни в одних глазах.
Он был настоящим борцом и настоящим победителем. Он был гораздо сильнее всех, кто кичился своими мускулами, физической силой и победами в кулачных боях. Ещё в детстве врачи поставили Ему какой-то жуткий диагноз, практически не совместимый с нормальной человеческой жизнью. Любая травма могла бы стать для Него роковой, любое безобидное приключение вполне могло закончиться более чем трагично. Но разве могло это остановить такого человека? Чёрта с два. Он брал от жизни всё, чего хотел.
Нужно было видеть, как виртуозно управляется с тяжёлым мотоциклом этот маленький человечек. С какой лёгкостью и изяществом Он приказывал стальному монстру делать то, то Ему было нужно. И с какой охотой и отдачей мотоцикл подчинялся своему хозяину. Словно чувствовал Его право отдавать приказы и требовать подчинения.
Его любили все. Его просто невозможно было не любить. Он был не просто другом для своих друзей, отвечавших Ему взаимностью. Он был родным и близким человеком, для многих сумевшим стать необходимым. Порой казалось, что Он ждал возможности быть нужным, помочь каждому, кто оказывался в поле зрения. И Он был нужен, нужен по настоящему, а не из чувства сострадания или снисходительности.
А как Он смеялся и шутил… Казалось что Его смех материален. Находясь рядом с Ним дольше минуты, напрочь забывались и его инвалидность, и неказистый внешний вид. Энергия, доброта и жизнерадостность, исходившие от этого человека, обволакивали, словно надёжный панцирь, защищающий от напастей и внешних раздражителей.
Это было самое обычное лето. Лето, ничем не отличавшееся от тысячи других. Ничем, кроме того, что именно этим летом Ему было двадцать. И это было самое обычное купание в реке. Купание, ничем не отличавшееся от тысячи других. Ничем, кроме того, что именно это купание стало для Него последним. Те, кто изуродовал Его тело, наконец-то добились своей цели. Неудачный нырок… Травма позвоночника… Скорая… Травматология… Реанимация…
Он не смог… Не смог победить единственного противника – смерть…
Ему всегда двадцать. Маленький большой человек с огромным сердцем.