shliambur : Из жизни лабуха

Мгновения.Первое.

ИЗ ЖИЗНИ ЛАБУХА

…без пролога, эпилога и сопутствующей мудатни…

На первый взгляд — обычный летний вечерок, не предвещающий ничего особенного. Однако! Это только на первый взгляд. Возле дверей кабака как всегда толпа, желающая попасть и в без того переполненный зал. Протискиваюсь. Дежурная фраза-пароль:
- Яковлевич, свои!
В ответ:
- Да отыйдите вы ат двярына, музыканты на работу не зайдуть, и у вас не хуя не будеть! — Бывший мент, а ныне трудящийся общепита, человек с того времени.
Вошёл. Рубашка вылезла из штанов. Заправил, матерясь. Цель — буфет, на 150 грамм белой, снять стресс. Петровна, как всегда, на посту. Киваю с ухмылкой. В ответ — довольная улыбка, немая пауза, рука Петровны плавно движется к холодильнику. Потная фигура «Столичной». Мерный стакан (левый, производства ЧССР, стабильный недолив – 10гр.)
- Конфетку будешь?
Поднимаю удивлённые брови. На прилавке конфета и стакан минералки. Отпиваю глоток, неторопливо занюхиваю конфетой «Каракум», запиваю минералкой.
- Петровна, как жизнь?
- Заебитлз! (украла наше выражение). Улыбаемся, понимая друг друга.
Неуверенной походкой подходит Папа-Мама, он же Мишаня.
- Привет Петровна! Шампаньское сегодня подают?
- Были б пенёнзы!
Миша, пошатываясь, молча лезет в карман, достаёт жменю купюр. Крупные.
- Что давать, сердешный?
Папа-Мама фокусирует взгляд на деньгах, прикрывает один глаз. Оценивает.
- Подай ка, дорогая, ящичек Шампуньки!
Кладёт бабло на прилавок. Петровна неторопливо считает. Миха замечает меня.
- А, Санёк! Здоров! — Хлопает меня по плечу.

- Достань ведро!
Трохан напрягаюсь.
- Ну что, неужели нет?
Вспоминаю. За углом пожарный щит. Там висит новенькое оцинкованное ведро вместе с топориком и багром. Беру под руку, молча подвожу и указываю пальцем. У Папы-Мамы лицо расцветает, как фикус. С размаху облобызал. Возвращаюсь на исходную. К этому времени ящик Шампанского возле буфета на столике. Подходит Мишаня, ведро в руке. Обращаю внимание на прикид – фирмовый костюм с отливом, светлая рубаха, правда, не первой свежести, стильный галстук. На ногах – калоши на босу ногу. Уже весело. Начать его расспрашивать – будет долго и путано рассказывать. Отказываюсь от этой мысли, наблюдаю.

Молча раскупоривает бутылки очень ловкими, отточенными действиями, с выстрелом. Проливая минимальное количество, сливает в нечистое ведро, иногда прикладываясь к горлышку. Наконец последняя. Поднимает и, слегка шатаясь, идёт к лестнице чёрного хода, начинает спускаться. Переглянулись с Петровной. Ход мысли Папы-Мамы понять тяжело. Идём к окну, выходящему во двор на рампу, куда отправился Михаил. Возле рампы одиноко стоит, запряжённая в телегу — для отвоза помоев на корм свиньям — старая водовозная кляча. Появляется Мишаня. Походкой моряка движется к кляче. Подходит, одной рукой поглаживает залётную. Подхватывает ведро, поднося к морде клячи:
- Давай, родная. За Мишу, за моё здоровье!
Кляча, совершенно не без удовольствия, лакает с прихлёбом шампанское.
Чувствую, пошла слюна, тоже захотел. Меж тем Мишаня, ставя на землю опустошённое ведро и многозначительно подняв палец вверх, произносит:
- Хотя и кобыла, а соображение имеет!
Расстраиваюсь, что кобыле на халяву досталось 12 фигур шампуни. Подхожу к стойке, допиваю свои 150. Заказываю погрустневшей в миг Петровне бутылку холодненького шампанского.
- И ты Санька туда же? Совсем вы, мальцы, поохуели на этой работе!
Смеёмся. Похоже, вечер будет с приключениями. Иду готовиться к выходу. Надо успеть подстроить лопату и хлебнуть холодненькой шампуньки. Раззадорил, сукка!!!