Александр Гутин : Ложь

Передо мной лежит белый лист. Обычный, ничего странного в нем нет. Конечно, я бы мог написать тебе письмо так, как принято сейчас, нащелкивая маленькие аккуратные буковки на клавиатуре компьютера. Кто, черт побери, сегодня пишет письма от руки? Либо какая-нибудь старушка, для которой высшим достижением прогресса все еще является ламповый телевизор, либо какой-то невыносимый эпатажный фрик. Но мне кажется, писать тебе письмо на компьютере будет неправильным.
Наверное, еще более верным было бы не писать тебе от руки шариковой ручкой, а напечатать на старом, допотопном ундервуде. Но у меня нет ундервуда.
Итак, здравствуй.
Меня с детства учили, что врать не хорошо. Учили родители, учили учителя, все учили. Причем никто из них не прожил свои жизни ни разу не соврав. Между прочим было нечестно с твоей стороны причислять ложь к греху. Нельзя ставить невыполнимые задачи. Хотя, надо признаться, в качестве троллинга твоя задумка не так плоха.
Я вру. Вру постоянно. Встаю рано утром, иду в ванную, чищу зубы и смотрю на свое лицо.
-Ты еще крепкий старик, Розенбом- говорю я сам себе фразой из мультика. И вру. Именно в эту секунду я чувствую себя развалиной, мне смертельно хочется спать.
-У меня сегодня важный день- говорю я жене- Пожелай мне удачи.
Жена желает, а я понимаю, что соврал, потому что херня это, а не важный день. И удача тут совсем не причем. Важный день для кого? Для меня или для моей шараги, в которой я получаю зарплату?
Или еще знаешь как бывает? Звонит телефон,:
-Алло, сынок- слышу голос мамы.
-Мамуль, привет, я занят, я тебе перезвоню- отвечаю я. И не перезваниваю.
Зачем я соврал дважды? Ведь я не занят чем-то очень важным, я уже говорил, что все мои дела полная херня. И ведь я люблю маму, я часто вспоминаю ее, мне хочется упасть на ее ладони мокрым от слез лицом и уснуть, как тогда, когда я был маленьким и врал меньше. Почему я соврал? Да, конечно, мне просто не хотелось отвечать на ее вечные «как дела, сынок?». Мне не хотелось ей говорить о том, что все у меня замечательно, мне не хотелось ей врать. Странная закономерность, оказывается, чтобы не соврать надо соврать. Ложь помноженная на ложь равняется правда. Что там твой Архимед? Его открытия полный отстой по сравнению с этой аксиомой.
Я родился в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Мне надо быть солидным отцом семейства в отутюженных брюках и в накрахмаленной сорочке. Кому я вру, натягивая эти джинсы с дырками на задницу и фенечки на левую руку? Кому я вру, покупая яркие футболки и так до сих пор не вынув из уха серьги? Себе, конечно. Но и другим тоже.
-Подумать только, ВАМ сорок два года, я думала лет тридцать- внезапно переходит на ВЫ девушка Даша, администратор ресторана.
Грустно улыбаюсь и понимаю, что она отвечает мне ложью на мою ложь. Какие тридцать, Даша, какие тридцать?
Я пишу тебе письмо. В принципе, этим я тоже вру, делая вид, что верю в тебя. Хотя никто не может поставить мне в упрек то, что я стараюсь это сделать. Очень стараюсь, но пока у меня не получается.
Так если не получается, зачем я тебе пишу? Это письмо в никуда такая же ложь, как и все остальное.
Но раз уж начал, то останавливаться не буду.
Паркую машину возле метро, спускаюсь вниз. Захожу в вагон, сажусь и тут же вскакиваю, чтобы уступить место какой-то бабушке. Зачем я это делаю? Я ведь не хочу никому уступать место, я хочу сесть, закрыть глаза и ехать долго, пока меня не разбудит хлопком по плечу метрополитеновская служащая в красной шапочке.
Но я улыбаюсь бабушке и предлагаю ей сесть. Я вру сам себе, вру постоянно.
Никакого самобичевания. Мне тоже все врут. Мой коллега съездил на Кубу и теперь бредит ею, хочет туда уехать навсегда. Врет, конечно.Уехать в тоталитарную страну от трешки на Кутузовском, жены, дочки, тещи и дачи? Никто его не воспринимает серьезно. Даже он сам. Он каждый день курит кубинскую сигару, как кальян с ложью.
Я пишу тебе письмо. Букву за буквой, предложение за предложением. Иногда я говорю себе :«А ведь ты когда-нибудь умрешь». Кстати, это неожиданная правда. Потом я думаю о том, что это будет не скоро, что это совсем не страшно и успокаиваюсь.
Вру ли я себе? Естественно. Мне очень страшно, очень. А про скоро-не скоро, так и это относительно. Я когда-то думал, что в школу мне поступать еще не скоро, а вон как, я сейчас уже забыл имя своей классной руководительницы.
Кстати, о смерти. Это твой косяк. Что за изощренный садизм? Жил себе человек, ходил куда-то, пил, ел, трахался, думал, переживал, обманывал… И вдруг бац! Нет ничего, ни дум, ни переживаний, ни вранья. Хотя вранье, всегда остается. Это не вытесняемая субстанция.
-Как вам наш ланч?- спрашивает меня та самая девушка Даша, администратор ресторана.
-Супер- отвечаю- Очень вкусно!
Вру? Вру, ясное дело. Говно ваш ланч. Но что мне стоит соврать? Я привык. У лжи всегда один и тот же вкус ванильного леденца.
-Сигаретки не найдется?- спрашивает меня какой-то забулдыга.
- Не курю- отвечаю, нащупывая в кармане пачку «Кента».
Мне жалко сигареты? Не жалко. Я просто вру. Как все.
-Нет мелких денег?- задает вопрос продавщица булочной, вертя в руках мою тысячную купюру.
-Нет- отвечаю, хотя если покопаться в кошельке и карманах, наверняка наскребу.
Я могу продолжать дальше, просто листок заканчивается, а я так и ничего интересного тебе не написал.
Пожалуй, я не вру только своим детям. Или вру сам себе в том, что я не вру им? Пока не понимаю.
Разные люди по сто раз на день спрашивают меня как дела.
Я отвечаю им, что хорошо. Или даже отлично. Зачем? Потому что я вру. Потому что все врут. Потому что ты сделал так, чтобы все исчезало, а ложь оставалась.
Пожалуй, это все. Добавить больше нечего.
Наверное, кроме того, что я и тебе соврал. Не писал я тебе никакого письма.