Херасука : Комната с железной дверью

Живешь ты в праздности иль в поте,
Едино все в конечном счете,
Коль смерть — ничто и мира край.

Элинан из Фруамона



…Как-то в студенчестве я, как и многие, подрабатывал сторожем. Сторожить мне пришлось местный отдел соцобеспечения, то бишь, по-простому, собес, располагавшийся в старом одноэтажном здании на окраине города. Работа, ежу понятно, была не напряжной нихуя – через два дня на третий прийти под вечер, закрыть ворота и входную дверь, отзвониться дежурному – и пиздец. Хочешь – заваливайся спать на диване в приемной, хочешь – играй в шахматы на 286 айбиэмке, хочешь – читай, или вообще дрочи, к примеру. Ясен хуй, в первое дежурство я, имея на руках ключи от всех кабинетов, сразу отправился на разведку своих ночных владений.
Ничего интересного во всем здании не обнаружилось. Но в ходе экскурсии я обратил внимание на скрытую в каком-то закоулке окованную жестью узкую дверь без таблички. Ключа к двери в тот раз я не подобрал – да в рот я еб в такой связке копаться укуренным – и ушел в приемную, к шахматам и дивану. Спал я неспокойно, а точнее – вообще не спал, и мне все мерещилась та непонятная дверь в другом конце конторы. Утром, доложившись по телефону, я упиздил домой.
В следующее дежурство, после обычных процедур, я направился к той двери. После получаса мудоханья дверь открылась. Задыхаясь от запаха прелой бумаги, я включил свет и увидел в принципе ничем не впечатляющую картину – длинная, без единого окна комната, выщербленный бетонный пол, и грубо сколоченные стеллажи от пола до потолка, забитые под завязку документами наподобие больничных карт. Взяв наугад одну такую хрень с названием «Пенсионное дело», прочитал на обложке выцветшие, еще чернилами сделанные записи «Иванов Иван Иванович», «Пенсия назначена 24.06.1977», еще какая-то поебень, и последнюю, посвежее, уже шариковой ручкой – «Умер 12.04.1989». Полистал дело, из которого следовало, что покойный пенсионер Иванов — кавалер медали «За оборону Сталинграда», ну, и прочее. Взял следующее дело. И еще одно. И еще. И везде, везде, везде на обложке – «умер»… «умер»… «умер». Обычные пенсионеры по старости, по выслуге, герои Союза, блокадники, ликвидаторы, инвалиды… Умер. Умер. Умер. Умер, бля!!!
Те, кто заходил ко мне на огонек ночью, не выдерживали и пары минут в этой комнатке, освещаемой жалкой лампочкой — сороковатткой. Через месяц с небольшим я уволился. Нет, не потому, что мы закатили грандиозную пьянку на рабочем месте в честь днюхи нашей боевой подруги Эли. И даже не потому, что ночами я часто слышал непонятные шорохи и вздохи из комнаты с железной дверью.
Просто как-то, взяв с полки очередное «Дело», я прочел на его обложке свое имя и дату рождения…