Анатолий Пердунок : Колесо фортуны

Пожилой, дорого и со вкусом одетый мужчина стоял у припорошенного мокрым снегом парапета. С грустью уставившись на тёмную гладь воды, он, ничего не замечая вокруг, монотонно шептал что-то себе под нос. Горячие слезы отчаянья сочились из придавленных мешками глаз и крупными мутными каплями падали в реку.
- Я больше не могу… Не хочу ни славы, ни популярности, ни денег… Долго терпел, а теперь, просто силы кончились, словно внезапно появившийся родник в бесконечной пустыне иссяк. Как закрутилось это чертово колесо двадцать лет назад, так и не останавливается. А я ни колесо, ни рекламная пауза, ни кроссворд. Я совершенно другой человек! Я историю и литературу люблю. Не для того я родился, что бы каждую пятницу кривляться и быдло веселить – произнес он, и неуклюже цепляясь трясущимися руками за скользкий гранит полез на перила.
- Господи, прости – сказал он и перекрестился. Потом, будто вспомнив что-то, добавил — ШМА, ЙИСРАЭЛЬ, АДО-НАЙ – ЭЛОhЕЙНУ, АДО-НАЙ – ЭХАД!
Мужчина решительно закрыл глаза и без сожаления прыгнул вниз.
***
Промозглое осеннее утро только-только принялось прогонять за горизонт не догулявшую наглую московскую ночь. Унылый рассвет уже вступил в борьбу с тусклыми желтыми фонарями, но до полной победы естественного света над электрическим мерцанием было еще далеко.
Немолодой, но глубоко несчастный актер Леня Тыкубович, сгорбившись и по-босяцки засунув руки в карманы потертого пальто, в унынии брел по пустынной набережной.
Он возвращался с пышного празднества — юбилея старого товарища Вовки Пивокура. В голодном октябре девяносто первого такое бесстыжее расточительство вызывало в неудачниках справедливую злую ненависть. Поэтому, черная вязкая зависть бессовестно заполнила и без того зараженную унынием Ленькину душу целиком. Он с отчаянием ощущал, что принесенное дорогим алкоголем временное облегчение, словно ранний осенний снег, безвозвратно тает. А на смену мимолетному покою приходит знакомая ненавистная тоска.
« Ну, как так получается? Одним все, а другим дуля с маслом. Ну, чем этот Пивокур лучше меня? Да ничем. Просто, оказался в нужном месте и в нужное время. Да дружок его, Левка, подсуетился, шепнул, кому надо и все. Закрутилось колесо фортуны в нужном направлении, как будто так всегда и было. Еще на людях запанибрата со мной. Обнимается. Целуется. Показывает всем, что такой же, а на самом деле рисуется. Унижает. А шутки у него тупые, как и морда его жиром заплывшая. Я бы, наверняка, в сто раз лучше смог» — думал он, смотря на черную воду реки, спокойно текущую неизвестно куда.
Остановившись, Леня порылся в глубоких драных карманах и не нашел, того чего больше всего хотелось ему в эту минуту. Папирос не было. Он повертел в руках коробок с бесполезными спичками и с досады забросил его в воду.
« И тут засада. А курить то как хочется, что от окурка бы не отказался» — подумал он и на мгновение замер.
« Вот все у меня есть. И талант и знакомства и умение с людьми ладить. А толку никакого. Вовка, бездарность, по гастролям, разъезжает. На серебре, как король, сервелат финский жрет. Все его обожают. Деньги лопатой гребет. Как телек включишь, так его тупая харя там. Популярный артист, сука» — подумал он и глубоко вздохнув, полез на покрытый капельками росы парапет.
- На хуя такая жизнь нужна? Все друзья или давно успешные, или спились, а мне за сорок. И никто никакого Леньку Тыкубовича знать не знает. Душу готов продать за эту сраную популярность – крикнул он, и, потеряв равновесие, замахал руками, балансируя на узких и скользких перилах.
Внезапно, вспыхнувшая у горизонта невероятно яркая молния на мгновение выхватила из предрассветного марева зубчатую Кремлевскую стену. А через мгновение чья-то сильная рука схватила Тыкубовича за полу его пальто и удержала.
- Молодой человек, что же вы, как ребенок по перилам пройтись захотели? Опасно это. Я уж грешным делом подумала, что вы сигануть решили – прозвучал откуда-то снизу скрипучий старушечий голосок.
- Да, что вы что вы, никуда сигануть я не хотел. А впрочем, спасибо, что помогли – сказал Леня и неуклюже, по-стариковски, спрыгнул на тротуар.
Он с нескрываемым удивлением уставился на необычную старушку. Ухоженная хрупкая женщина пристально смотрела на него. На мгновение ему показалось, что из ее прищуренных черных глаз вылетают искры.
- Гложет тебя тоска. Безысходность одолевает. А тут еще дружок твой никчемный возвысился. Скребет зависть коготками по сердечку-то? — в полуулыбке прошептала она.
«Все так. Откуда она это про меня знает?» — подумал он, и по инерции начал рыться в карманах.
- Курить бросай, а то не ровен час и в омут кидаться не придется, само собой все свершиться. «На очке», а если повезет то и на бабе – прошептала она и ухмыльнулась.
- Вы кто? – испуганно спросил Леня и фальшиво улыбнулся.
- Сам знаешь.
- Да ничего я не знаю – взвизгнул он с раздражением.
- А звал тогда зачем?
- Да никого я ни звал, а тем более вас – выпалил он и отвернулся, собираясь уйти.
В это время порыв холодного ветра с силой ударил Тыкубовича в лицо, заставив закрыть глаза и остановиться.
- Так это разве не ты изъявил готовность бессмертную душу продать ради популярности? – спросила она и по-собачьи наклонила седую головку вбок.
- А это возможно? – неожиданно для самого себя спросил он.
- А ты поройся в карманах и все поймешь?
Леня машинально засунул руки в карманы и с удивлением извлек запечатанную пачку Мальборо и золотую блестящую зажигалку Зиппо. В недоумении повертев красно-белую картонную коробочку в руках, он посмотрел на старушку. Та одобрительно подмигнула ему и он, словно получив дозволения, спеша, лихорадочно распечатал пачку и закурил. С удовольствием затянувшись, Тыкубович выпустил приятно пахнущий сизый дымок в промозглый городской воздух.
- Не буду ходить вокруг да около. Надеюсь все понятно? Подписываешь или как? – спросила старуха и вытащила из кармана старинный пергаментный свиток.
- Договор? – обессилев, прошептал Леня.
- Он самый. Знаешь, сколько бездарей готовы за него не только душу, но и все что угодно продать? – спросила она и, сорвав красную сургучную печать, развернула контракт.
- А на сколько лет? И что делать надо? А подписывать кровью? — испуганно затараторил он, уже совершенно готовый на все.
- Да, что ты мил человек, только «да» скажи и готово. Без крови и без ограничений мне служить будешь. А там, как карта ляжет. Да и не один ты такой. Сегодня мое предложение, вроде, как честь оказанная — сказала она и подняла худую костлявую руку с пергаментом вверх.
Идеально выведенные буквы на договоре затанцевали. В ушах у Тыкубовича зазвенело. Он раскрыл рот и попытался что-то сказать, но в итоге из его пересохшего горла вырвался страшный с надрывом крик:
- Даааа!
В мгновение ока старуха со свитком исчезла. Из-за свинцовых туч выглянуло, так долго скрывавшееся там солнце. Защебетали неугомонные птицы, а издалека послышались, присущие городской утренней суете звуки.
- Не белочка ли это? – подумал Леонид и, плотно прикрыв глаза, встряхнул головой. Порывшись в бездонных карманах, он с удивлением вытащил на свет золотую зажигалку. На жёлтом переливающемся корпусе был филигранно выгравирован трезубец, а под ним сиял четко выбитый серийный номер – «666».
Вездесущие солнечные блики пробегали по воде, отражались в каплях росы на граните и исчезали в суете проснувшегося города.
Через минуту, повеселевший Тыкубович, мчался по заполненным народом, оживленным тротуарам домой. Он знал, что колесо привередливой фортуны уже запущено в нужном направлении. И ничего с этим фактом поделать нельзя.
***
- Влад, а смогу ли я, как ты? Гениально так, всему народу нравиться? – спросил Леня, нервно расчесывая поломанной расческой густые гусарские усы.
- Да не бзди, Ленчик. Тут большого ума не надо. Люди, они глупые. Все в струе хотят быть. А секрет в том, что струю надо самому заструить.
- Как это самому? – удивился Тыкубович.
- А вот сейчас сам все и поймешь – сказал Влад, послушно подставив интеллигентное лицо под бойкую щеточку гримерши.
Телекомпания ВИД представляет капитал-шоу «Поле чудес» – призывно и гулко прозвучало в огромной жаркой студии. Блестящий, разноцветный барабан бешено закрутился, увлекая за собой окружающий мир своим бессмысленное движением. Восходящая телевизионная звезда Леонид Тыкубович с вожделением смотрел на колесо фортуны и его оттаявшая от векового забвения душа ликовала.
«Ну, держись, сука чубатая» — сказал сам себе он и целиком захваченный куражом вбежал в терзаемый софитами эфир.