Тов. Птиц : Этгар Керет

Автор: Этгар Керет (Израиль)
Сборник рассказов Как вдруг, стук в дверь, издательство Кинерет, 2010 год.
Рассказ Гуайава и рассказ Золотая Рыбка


Гуайава


Шума моторов слышно не было. Ничего слышно не было. Кроме, может быть, глухого плача стюардесс, сидящих за несколько рядов от него. Сквозь иллюминатор Фисташкин смотрел на белое облако, парящее прямо под ними. Он представил себе как самолёт падает сквозь это облако, словно камень, пробивает в нем огромную брешь, и та срастается с первым же дуновением ветра, и даже следа за собой не оставляет. «Только бы не упасть, — думал Фисташкин. — Только бы не упасть».

За сорок секунд до того, как Фисташкин окончательно кончился, появился Ангел, одетый во все белое, и поведал, что ему, мол, предоставляется возможность загадать одно последнее желание. Фисташкин попытался выяснить, что именно подразумевается под словом «предоставляется». Имеется в виду слепой выигрыш, на подобии лотереи, общее для всех правило или же кое-что более возвышенное, как удостоится чести или приза за хорошее поведение. Ангел пожал плечами. «Без понятия, — сказал он с такой себе ангельской прямотой, — мне сказали пойти и выполнить по-быстрому, а почему и за что, не уточняли». «Жаль, — ответил Фисташкин, — потому как это супер-любопытно. Особенно в данных обстоятельствах, когда я собираюсь покинуть этот мир и всё такое. Интересно, я покидаю его просто так, или же с каким-либо одобрением». «Сорок секунд и ты тю-тю, отойдёшь, — сказал Ангел равнодушным голосом. — Если хочешь потратить их на обсуждение этой темы — пожалуйста, моё дело маленькое. Только, сечёшь, времечко то уходит».
Фисташкин усёк и поторопился загадать желание. Но прежде, потрудился таки сделать Ангелу замечание по поводу его неуместного тона. Относительно того, что он же Ангел и все такое. Ангел обиделся: «Что значит, „не соответствует моменту и статусу“? Ты когда нибудь слышал говорящих ангелов, что бы так меня обсирать?» «Нет», — признался Фисташкин. Ангел вдруг стал выглядеть менее ангельским и милым и это было ещё ничего по сравнению с тем, на что он стал похож, услышав желание.
«Мир во всем мире?! — заорал Ангел в бешенстве. — Мир во всем мире?! Ты издеваешься?!»
И тут Фисташкин умер.
Фисташкин умер, но Ангел остался. Остался с самым дурацким и сложным желанием, которое ему только приходилось исполнять. В большинстве случаев, люди просили новую машину для жены или квартиру для сына. Такие себе нормальные вещи. Локальные. Но мир во всем мире — это вам не два пальца обосцать. Поначалу этот человек донимает вопросами, как-будто он ему справочная служба 09, потом обижает тем, что он, якобы, говорит не по-ангельски, а на десерт — кандибобер с миром во всем мире. Если бы он не отошёл, Ангел прицепился бы к нему как герпес к заднице, пока бы тот не изменил желание. Но чувак уже отправил душу на седьмое небо и иди сыщи его там теперь.
Ангел тяжело вздохнул. «Всего лишь мир во всем мире, — пробубнил он себе под нос. — Всего лишь мир во всем мире».

А пока все это происходило, душа Фисташкина уже успела позабыть, что она была кем-то по имени Фисташкин, она крутилась в перевоплощениях чистая и безгрешная, б/у как новая, и докрутилась до фрукта. Да, фрукта. Под названием Гуайава.
У новой сущности не было мыслей. У гуайавы не бывает мыслей. Но у неё бывают чувства. И она чувствовала жуткий, всепоглощающий страх. Она боялась упасть с дерева. У неё не было слов описать весь свой ужас. Ну, а если бы и были, то звучали бы они примерно так: «Ой мамочки-мамусечки, лишь бы не упасть!» И пока она видела себе на дереве, объятая ужасом, во всем мире начал наступать мир. Люди перековали мечи на орала, а укрощённый атом по-быстрому подчинили мирным целям. Но все это совсем не успокоило Гуайаву. Потому, что дерево по-прежнему оставалось высоким, а земля далёкой и твёрдой. Только бы не упасть, дрожала в бессловесном страхе Гуайава, только бы не упасть.




Автор дал своему герою имя, а не фамилию. Имя его звучит, как Шакеди, ударение на второй слог, что значит фисташка, только маленькая, ласкательная, такая себе, фисташка. Так скорее зовут детей, или очень инфантильных, сладких взрослых.


Золотая рыбка

У Йонатана родилась великолепная идея для документального фильма. Он будет стучать в двери, только он, без съёмочной группы, с маленькой видеокамерой, и спрашивать людей: «Если бы вы поймали говорящую золотую рыбку и она бы пообещала выполнить три ваших заветных желания, что бы вы попросили?» Люди будут отвечать, а из самых интересных ответов Йонатан смонтирует короткие сюжеты. Перед каждым набором желаний, зрители будут видеть неподвижного героя снятого в дверях собственного дома, а титры расскажут о том, кто он, женат ли, сколько зарабатывает и, даже может быть, за какую партию голосовал на последних выборах. В купе с желаниями, все сюжеты превратятся в такой себе социальный проект, который расскажет нам о той пропасти, которая лежит между воображением и реальным положением в обществе.
Идея была проста до гениальности. Для её воплощения не надо было ровным счётом ничего, только сам Йонатан и его камера. Йонатан был уверен, что как только начнёт снимать и монтировать, проектом заинтересуется Восьмой Канал или YesDoco. Если не полноценным документальным фильмом, то, как минимум, небольшими отрывками, которые будут представлять одного героя и его желания. А если ему подфартит, то он сможет заинтересовать какой-нибудь банк или компанию сотовой связи и, в конце, можно будет выпустить фильм под логотипом такого гиганта. Что-то вроде: «Разные сны, разные желания, один банк. Банк бла бла бла — давайте мечтать вместе.» Да, что то вроде того.
Йонатан решил начать работу без подготовки. Он просто пойдёт и будет стучать в двери. В первый же день, люди, которые соглашались сниматься не желали ничего необычного: здоровья, любви, квартиры побольше. Но были и волнующие моменты. Была одна бесплодная, которая попросила ребёнка, мужчина — жертва холокоста с татуированным номером на руке, который хотел, что бы все живущие до сих пор нацисты заплатили за свои преступления, старый трансвестит, который хотел бы стать женщиной. И все это только в одном районе Тель Авива. Трудно представить, что пожелают жители глубинки, приграничных горячих зон, незаконных поселений, арабских деревень и центров абсорбции. Йонатан знал, что в таком проекте должны участвовать и безработные, и религиозные, и арабы, и эфиопы. Он начал планировать съёмочные дни: Яффо, Димона, Ашдод, Сдерот, Тайбе. Он посмотрел на названия городов, написанные им на бумаге. Если он сумеет найти араба, который попросит в одном из желаний мира — это будет бомба!

Сергей Горелик не любил, когда стучали в двери, ещё меньше он любил, когда люди, стучавшие в его двери задавали вопросы. В России, когда он был маленьким, это случалось часто. Кегебисты приходили и стучали к ним в двери потому, что его отец был сионистом и диссидентом. Когда Сергей переехал жить в Яффо, его родня забеспокоилась: чего тебе искать в таком месте? Там же только арабы да наркоманы! Но что хорошо у арабов и наркоманов, так это то, что они не ходят и не стучат в двери к Сергею. Таким образом, Сергей мог спокойно встать ещё затемно, выйти в море на своей маленькой лодочке, поудить рыбу и незамеченным вернуться домой. До того дня, когда какой то парень с серьгой в ухе, похожий на гомосексуалиста, не стучит к нему в двери, сильно, именно так, как Сергей не любит, и говорит, что у него есть несколько вопросов, что-то для телевидения. Сергей говорит ему, что он не заинтересован и даже толкает его камеру, что бы было понятно, что он не шутит. Но парень с серьгой не унимается. Много говорит. Сергею трудно понять, иврит не самая сильная его сторона. Парнишка с серьгой говорит быстро и много, что у Сергея, мол, выразительное лицо и ему просто необходимо снятся в этом фильме. Сергей отказывается и пытается закрыть двери, но парнишка вёрткий и вот он уже в квартире. Он все время снимает, без разрешения снимает и без умолку говорит, что у Сергея замечательное лицо, очень выразительное. И вдруг парень видит золотую рыбку Сергея, которая плавает в воде, в стеклянном кувшине, что стоит на кухне и начинает орать: «Золотая Рыбка! Золотая Рыбка!» и всё это напрягает Сергея, и он просит не снимать и говорит, что это просто рыба, которую он поймал в сети. Но парень с серьгой продолжает снимать и болтает какие-то вещи о рыбе, о том, что она говорит, что исполняет желания и вот он уже тянет к ней руки. И тут Сергей понимает, что парень здесь вовсе не для телевидения, что он пришёл забрать у Сергея рыбу и ещё до того, как мозг Сергея Горелика понимает, что делает тело, он берет с плиты сковороду и бъёт парнишку с серьгой по голове. Парень падает, его камера тоже падает. Камера разлетается на куски потому, что ударятся об пол, голова парня делает тоже самое. По полу разливается много крови и Сергей не знает, что ему теперь с этим делать. Точнее он прекрасно знает, что ему надо делать, но это может привести к ещё большим неприятностям. Потому, что если он появится в больнице с этим кровавым месивом, люди начнут задавать вопросы, что может привести к неожиданным последствиям. «Поздновато для больницы», — говорит ему Рыбка по-русски. — Он мёртв". «Не может быть, — протестует Сергей, — удар был совсем слабым». «Удар то был слабым, — соглашается Рыбка, — Но голова этого парнишки была и того слабее». «Он хотел забрать тебя!» — говорит Сергей. «О нет, — говорит Рыбка, как режет. — Он просто хотел снять глупости для телевидения». «Но он сказал», — «Он сказал, — перебивает его Рыбка, — но ты не понял. Твой иврит хуже некуда.» «А твой значит в порядке?» — упирается Сергей. «Да, мой в порядке», — отвечает Рыбка в нетерпении. — Я волшебная рыбка. Я говорю на всех языках." Лужа крови из головы парня с серёжкой растекается по полу кухни и Сергею приходится становится на цыпочки у стенки, что бы не запачкаться. «У тебя осталось одно желание», — говорит Рыбка. «Нет, — Сергей трясёт головой. — Я не могу. Я его берегу». «Бережёшь для чего?» — спрашивает Рыбка, но Сергей не отвечает.

Своё первое желание Сергей потратил на сестру, когда у неё обнаружили рак. Это был рак лёгких, но того тяжёлого типа, от которого не выздоравливают. Рыба решила проблему за пол-секунды. Второе желание он потратил лет пять назад на ребёнка Светы. Ребёнку было не более трёх лет, когда врачи поняли, что что-то в его голове идёт не по плану. Что если он вырастет, точно будет дебилом. Света тогда проплакала всю ночь, а на утро Сергей вернулся домой и попросил Рыбку устроить и это дело. Он никогда не рассказывал об этом Свете, и она бросила его через пару месяцев ради офицера полиции, марокканца, который ездил на старой американской машине. В душе Сергей был уверен, что делал это не ради Светы, а ради ребёнка, но голова не разделяла душевной уверенности и продолжала без устали генерировать мысли о том, сколько хороших вещей он мог бы пожелать для себя и не пожелал.

«Я могу вернуть его, — сказала Рыбка. — »Я могу вернуть время к тому моменту, когда он только постучал в твою дверь. Я могу это сделать. Все что ты должен сделать — это пожелать". Рыбка двигает плавниками так, как, Сергей знает, она делает только в моменты крайнего возбуждения. Он понимает, что Рыбка уже чует свою свободу. После последнего желания Сергей будет обязан освободить её. «Все будет хорошо, — говорит Сергей наполовину Рыбке, наполовину себе. — Мне только надо хорошенько прибраться тут, а ночью, когда я выйду в море, я привяжу его к камню и сброшу в воду. Никто не будет его тут искать. Решено. И не надо тратить на него последнее желание». «Ты убил человека, Сергей», — говорит ему Рыбка. — А ведь ты не убийца. Если ты не потратишь желание на это, то тогда на что?"

****

В Тире Йонатан нашёл наконец араба, который пожелал мира. Его звали Монир, он был полным мужчиной с седыми усами и выглядел в кадре замечательно. И было очень трогательно то, как он высказал своё желание. Уже во время съёмок Йонатан знал, что этот араб и будет трейлером к фильму. Он или тот русский, которого он снял в Яффо, огромный, с татуировками. Тот, который посмотрел прямо в камеру и сказал, что если бы он нашёл говорящую рыбку, то не стал бы просить ничего, а просто поставил бы её на кухне в большом стеклянном кувшине и говорил бы с ней дни напролёт. Не важно о чём. О спорте, о политике, обо всем, о чём только Рыбка захотела бы говорить. Обо всём. Только бы не быть одному.