Барыбино : РОССИЯНИН

Полу-браток и полу-новый русский,
По имени Колесников Иван,
Рыл около Подкаменной Тунгуски
Для новой дачи новый котлован.

Иван (южнопортовая закваска!) -
Пацан конкретный: стриженный под нуль,
Пиджак бордовый, цепи, пидараска,
Мобила, джип, волына и питбуль.

На третий день, апрельским утром рано,
Вонзая ковш в податливый подзол,
В последних сантиметрах котлована
Иван машину времени нашел.

А в ней — скелет. Его зарывши в глину,
Поставив крест из ели вековой,
И сам перекрестившись, он в машину,
Заходит, дверь захлопнув за собой.

И медленно, как пропадает Китеж,
Блестящий шар с Иваном на борту
Скрывается… И только верный Кипиш
(Питбуль Ивана) воет в пустоту.

Прибытие. Поляна. Ночь. Машину
Оставив за собой, Иван туда
Выскакивает, выхватив волыну,
Как раз в том месте, в тот момент, когда

В толпе, закрытой римскими щитами
(«Едва не опоздал, гребена мать!»)
Под факелами тянется губами
Один к другому, чтоб поцеловать.

Иван, понесшись как стрела из лука,
Прорвав плечом окружие кольца,
Засаживает с криком «Сдохни, сука!»
Иуде в лоб маслину из свинца,

И, времени не тратя дорогого,
Схватив за пояс, приподняв, как тюк,
В машину обалдевшего второго
Иван кидает сквозь открытый люк.

И от толчка о пульт грудною клетью
Прибытья дата, дав случайный сбой,
Сменилась на «Двадцатое столетье.
Тридцатое июня. Год восьмой».

Иван – за ним, в стальную лезет сферу…
Почти успел… Почти что! Но назад
Ивана тащит длань легионера
В полночный жаркий Гефсиманский сад.

Взглянув вослед исчезнувшей машине,
Устало вопрошает верхний чин
Ивана на классической латыни:
«А ты куда собрался, сукин сын?»

Иван звереет в состояньи смутном:
«Вас Долгопрудный… за меня!.. да мне!..»
Но вопль о стрелке в дальнем Долгопрудном,
Прервали быстро древком по спине.

И в тишине предгрозовые тучи
Поплыли в небе к стенам городским,
Лишь крик «Под Кандагаром было круче!»
Донесся с тракта на Ершалаим.

Что было дальше – малоинтересно.
Историей сражений и голгоф
Прошло с тех пор, как всем и так известно,
Без малого две тысячи годов.

У древней речки – все так, как и было,
А в двух шагах от нового моста
Спит никому не нужная могила
С костями позабытого Христа.

На ней цветут по лету иммортели,
К воде заасфальтировали съезд,
А вместо перекрестия из ели
Поставили литой чугунный крест.

Растет он из бетонной полусферы,
А на кресте, неправедно казнён,
Сын Господа новозаветной эры
Изображен, как требует канон:

Надвинут аж до бритого затылка
Венец терновый, рожа как утюг,
Пиджак кровавый, злобная ухмылка
И распальцовка у обеих рук.

Кроссовки «Найк» с остатками шнуровки,
Накачанная грудь, короткий нос,
Барсетки лямка, две татуировки,
А на груди – загадочное «Босс».

Неделя пасхи. Туча, как обычно,
Ползет кайманом в небе голубом,
Могилу тень закрыла безразлично…
И что еще? Ах, да: И ГРЯНУЛ ГРОМ.