Варвара Уризченко : На встречке (окончание)

Витек открыл глаза.
Потолок был белым. И стены тоже.
Он лежал в постели. Под горло была вставлена трубка.
И вообще, от него тянулись провода во все стороны.
Точно он комп.

Вошла Галя, встала у кровати. Он сразу её узнал, со спины – вернее, по большой круглой попе, обтянутой белым халатом. Была она в маске и в шапочке. Пол-лица под маской не видно, зато руки-ноги целы.

Слава Богу …

- Ну, вот видишь, — произнес голос над ухом, — впрочем, без особой радости, — бычара в рубашке значит, родился. И типа с крестом на шее.

Мужик был типа Айболит в молодости, с темной бородкой.
В его голосе сквозила вполне естественное классовое чувство интеллигента, по отношению к таким, как он.
На руке у врача были часы.
Электронные.

14.52.00 …01…02 …03 …

Оказывается, он уже почти три месяца лежит в Склифе в состоянии овоща – после той аварии на Можайском шоссе.
Не в общей, а в отдельной палате – ребята постарались, партнеры.
Компаньоны. Бывшая братва.
Оплатив ему и ВИП-палату и лучший уход.
За это время и ребра сломанные, и нога в гипсе успели срастись.
А морда почти не пострадала. Только синяк на лбу.
Могло быть намного хуже.

Вечером Галя снова вошла в палату. Уже без маски.
Он обрадовался, что и на лице у неё ни царапины. Прическа другая, современнее – челка до бровей и обрезаны волосы прямо, почти до плеч. И глаза немного подкрашены. А так – все на месте. И рот. И глаза. И родинка между бровями. И даже шрам на руке – типа ожог.
И пахло от неё, как привык – яблоками с корицей.

- Галь, ты-то как? – спросил он, с непривычки язык во рту, точно несмазанный, ворочался туго. – В порядке?
- Откуда вы меня знаете? – удивилась она.

Вот тебе здрасьте, приехали …

- Ну, как … Савушкина, Галина.
- Савченко, — поправила девушка. – Я в медицинском учусь, а здесь на практике в травматологии. Какое-то дежавю, — добавила она чуть тише, точно про себя.

- Чего?

- Мы в вами в жизни никогда не пересекались. И не могли, — она одернула халатик, подошла ближе. – Но я вас как будто раньше видела. Очень странно …

- Что ж тут странного? – усмехнулся Витек,- типичнейшее братковское рыло.

- Ну, нет, — возмутилась она, — у вас глаза совсем другие! И вообще …

- Да ладно, не звезди, — перебил Витек, сверкнув на всю палату джеклондоновской улыбкой,- ты просто втрескалась в меня с первого чиха.

- Что-о?!

- Так что в этом плохого? Ты мне тоже сразу понравилась!- она опустила голову, залившись краской, волосы как крылья упали на щеки. – Так что у меня там с глазами, конкретно, я типа не совсем понял …

- У тебя синяки под глазами, — сказала она шепотом. – Ты вообще, очень сильно похудел …
- Вот ты меня и откормишь, — Витек сжал ей руку, так сильно, насколько смог. – Интересно, я хоть теперь, молочка дождусь, или опять помешают?..

Он понял, что перетащил её сюда.
В своё время и свою жизнь.
А то, что фамилия немного другая и типа родилась здесь – это так, перезагрузка. Правила что ли, такие. У времени, как в физике – все по законам.

Главное, что это она. Не клон, не двойник, и даже не внучка там, или правнучка. Это Галчонок – один такой во Вселенной, весь — до единой родинки и до последнего атома.
И пусть не помнит места и обстоятельства встречи – главное, что его помнит. Потому и торчит здесь, как привязанная, в нарушение всех правил, и никто её отсюда не просит.

И ещё он понял, самое главное – она ИМ тогда не поверила, ни секунды и ни единому слову. И никому бы не поверила. Даже если бы целый мир говорил против него.
Поэтому сейчас здесь, с ним. И он тоже здесь, с нею.
Вместе.
До самой смерти, а может быть вообще – навсегда.

Главное, было теперь, когда очухался, и вынули все эти трубки – связаться с Валеркой.
Чтоб снова, как только на ноги встанет, эту, не по его вине сорвавшуюсю стрелку довести до конца. Хоть с братвою, хоть, как раньше назначили, один на один, без всякой братвы.
Об отмене и речи быть не могло.
Такие вещи не отменяют.
Если ты мужик.
Настоящий.

Оказалось – стрелки не будет.
Потому что в тот же самый день, вернее, ночь, с 8-го июля на 9-е, когда на него наехала фура, в охотничьем доме на ….м километре Минского шоссе случился ночью страшный пожар – скорее всего, по пьяни. А утром на пепелище нашли восемь трупов, один из которых, с щербатым зубом в обгорелом черепе принадлежал московскому предпринимателю Валерию А,. известному в криминальных кругах под кличкой Вэл.
Дело вначале завели, но вскоре похерили, закрыли ещё месяц назад, как несчастный случай.

Витек, когда об этом узнал, весь день пролежал молча, глядя в потолок.
Никого не пуская к себе. Даже Галю.
Дорожки слез бежали по щекам, то и дело попадая в уши.
Того Валерки – длинноносого, с хитрющей щербатой улыбкой, вруна и приколиста, заебистого, в драке кусавшегося, как лис, сочинявшего по английски песни под электрогитару, Валерки, с которым лет с десяти точно пополам делили одну жизнь, уже не существовало, он точно умер ещё четыре года назад …

Вот по нему он сейчас и плакал.

Светка не появилась ни разу, говорили, вроде бы она большой контракт подписала и уехала за бугор, насовсем.
Больше он её никогда не видел.

Дела в его строительной фирме шли неплохо, выдержали без него ещё два аудита и три наезда.
А он рулил делами, пока ещё на расстоянии, дни считая до полной выписки.
Рулил не как раньше, на автопилоте, а на крутом вираже, с азартом, не выпуская из рук Моторолу в серебристом корпусе. Ребята были надежные, на них можно было положиться, пока ещё можно.
Бывшая братва. Компаньоны. Сотрудники.

Вот только друга теперь не было.
И вряд ли, наверное, будет.
Настоящая любовь если и бывает, то очень редко, а дружба – ещё реже. Не было пока таких людей вокруг.
Кроме, пожалуй, одного …

Майор Федор Апраксин, суровый следак из послевоенного МУРа вспоминался почему-то не раз, и не два.
С глазами темно-серыми, точно присыпанными пеплом, с морщинами не по возрасту и кожаными складками от носа к длинному сжатому рту.
Витек точно скучал по нему, его как будто конкретно не хватало. В жизни – его собственной и вообще. Только с ним хотелось поговорить, конкретно, по человечески, об очень многих вещах.
Разумеется, совершенно в иных обстоятельствах.
Жаль, что изменить ничего нельзя…
Невозможно.

С Галей все уже было решено, он и ключи ей передал от своей квартиры.
Но отлучалась она ненадолго. Он уже привык, засыпая, держаться за её за руки. И днем была с ним.
Кормила его с ложечки, помогала побриться, меняла бельё.
Своими руками делала ему уколы, массаж, когда требовалось – ставила клизму.
Утку из под него выносила – пока, наконец, не поднялся на ноги.

--------------------------------------------------

А через две недели после выписки, Витька Малышев, немного похудевший, красивый, как бог, в костюме сером от Версаче, нес на руках по лестнице к длинному белому лимузину у входа в Кутузовский загс – её, роднушу свою, кровиночку, королевну …