Рыцарь Третьего Уровня : Отражение

Он редко смотрел на себя в зеркало. Так, умыться-побриться – не более. В этом мире тратить время на себя – роскошь. Лишь парикмахерская на углу проспекта, порог которой он переступал несколько раз в год, давала ему возможность отключиться от окружающего безумия, побыть наедине со своими мыслями и рассмотреть своё уставшее отражение в зеркале. В этой уже ставшей ему родной парикмахерской у него были своё кресло и своё зеркало. В другое место он не садился.
Это лето выдалось особенно душным. Мерзкий город, который он люто ненавидел, отнимал последние силы. Ему не хватало воздуха. Он задыхался от людей, от машин, от телефонных звонков. Сегодня с утра пошел дождь, но и он оказался душным. Бегом в парикмахерскую!
Без четверти двадцать он толкнул дверь в знакомый салон.
Навстречу поднялся охранник.
- Вам кого?
- Я стричься.
- Приходите завтра – мы уже закрываемся.
- Я пришел стричься! Мне необходимо постричься именно сегодня! Прямо сейчас!
Из-за ширмы шагнула дама, кокетливо вертя на пальчике ножницы.
- Мальчики, не шумите! – и, повернувшись к возбужденному посетителю, добавила, — Приходите завтра, я уже не работаю.
- А где Инна?
Дама удивленно вскинула брови.
- Инна у нас больше не работает.
- А где мои зеркало и кресло?
- Мы тут всё перестроили, я не… Эй, куда вы?!
Охранник метнулся мужчине наперерез, но, получив короткий удар в ухо, тут же рухнул на пол. Парикмахерша завизжала и кинула ножницами в посетителя. Увернувшись, он подобрал ножницы и с силой всадил их в женское горло. Откинув булькающее кровью тело на столик, мужчина зашел в зал. Помыв руки, он оглядел новое убранство салона. Пройдясь вдоль столиков у стены, он нашел своё зеркало. Пододвинув к нему своё кресло, он уселся в него, сомкнув веки. Успокоившись, он открыл глаза и уставился на своё отражение.
Волосы. Чёрт, начинаю седеть. Да и лысеть тоже. Это в отца. Старший брат уже почти лысый, а я еще всё держусь. Наверно потому что не ношу шапок. В шапке голова потеет и волосы выпадают. А может, и нет – брат ведь вроде тоже шапок не носит.
Лоб. Высокий. Такой, говорят, бывает только у умных людей. Вроде еще молод, а лоб уже исчерчен линиями. Не, ну, если уж седеть начал, то и морщинам уже пора появится — жизнь такая.
Брови. Черные и густые — породистые. Красивые брови, аккуратные. Будь они какими-нибудь другими, наверняка бы выглядел, как идиот. Не знаю, зачем девушки их выщипывают – я бы так не смог. Боль ради красоты – безумие.
Глаза. Умные, пронзительные. Да, это так, я это знаю! И другие видят. Голубые. Девушкам нравятся. Близорукие, но это и не важно. Это даже хорошо – мир моими глазами выглядит краше. А наденешь очки – грязь кругом, девушки страшные. Лучше быть близоруким. И, конечно же, не носить очки.
Нос. Нос обычный. Не греческий, но и не картошкой. Ни разу не ломаный. Берег его — не лез туда, куда не следует. Вернее лез, и неоднократно, но как-то проносило. Кто был рядом — не дожили, а я цел.
Губы. Тонкие, резко очерченные. Всегда ими гордился. И девушки от них без ума. Вот только целовался мало. Не люблю просто. Говорят, проститутки тоже не целуются.
Что там капает? Кран не закрутил? Да нет, вроде… Это наверно кровь. Какие же острые у неё ножницы! Вот так сидишь в кресле, стригут тебя и вдруг нечаянно хвать – и половины уха как и не было. Жуть.
Подбородок. Ну, не знаю. Обычный такой подбородок. Не острый, не квадратный. Волевой? А как это — волевой? Волевой у меня он или нет? И спросить не у кого…
Он посмотрел на часы.
Странно, что еще никого нет. Кричала она громко.
Да, постарел я. А тело как у подростка. Подросток с лицом дяди. Дядя, который никому не нужен. Ни он, ни его отражение…
Ладно, пора начинать. Как там в книге про синоби? По часовой резать или против?
Он протянул руку, взял со стола бритву и, сжав зубы, провел ей вокруг лица. На рубаху закапала кровь.
За спиной послышался шум. В зеркале показались милицейские погоны. Улыбнувшись в последний раз своему отражению, он просунул пальцы в надрез на подбородке и с силой рванул кожу вверх.