Маня Графо : Малярия

Завканца Таню Замзу покусали комары. Дня через три, ночью, она проснулась от того, что ее знобило. Простынь и подушка были мокрыми. Таня с трудом встала с кровати, переодела футболку, поменяла наволочку, достала плед. Укутавшись, заснула.

С утра ломило все тело, из носа текло, саднило горло. На свет невыносимо было смотреть, болели глаза и затылок. Таня проглотила парацетамол, оделась. Пора было на работу. Закрыла дверь своей квартирки, вдоль кустов дошла до главного входа.

Успела забежать в туалет, ее долго рвало. Умылась, изучила покрасневший курносый нос, бледное, отекшее лицо в зеркале.

Старший референт Фарида уже сидела за компьютером. Подняла выщипанные в нитку черные брови, увидев Таню.

- Фариш… дай доктора Наташи телефончик. Вот и до меня очередь дошла, похоже.
- Тань, чего?
- Да знобит, тошнит, малярия, наверное.

Анализ показал семь малярийных плазмодиев. Жизнерадостная доктор Наташа, вырастившая в Нигерии двоих детей, выписала коартем и счет на десять тысяч найра.

- У тебя еще может быть фива, ю ноу? Так что ты продолжай принимать парацетамол, если у тебя сильный хедэйк.

Таня кивнула, улыбнулась. Первые четыре таблетки выпила прямо в кабинете. Посольский водитель Аюба на белом «хайлаксе» ждал ее во дворе. Пока ехали обратно до посольства, рассказывал Тане, как хорошо было в Абудже при военных, которые делали бесплатную фумигацию в целых районах. Таня понимала его плохо, английский и так был для нее проблемой, а уж эта их найджа тем более. Но кивала, улыбалась. Лучше ей пока не было, тошнило все сильней.

В посольстве снова вырвало, на куст у двери. Хорошо, что с работы отпустили. Сказали, быстро все пройдет, да и лечение три дня всего.

Надо полежать, полежать, полежать… Таня упала на кровать, завернулась в плед. Проснулась под вечер, приняла следующие четыре таблетки. Стало намного лучше, Таня повеселела, пообщалась по скайпу с мамой – даже не стала ей ничего про малярию говорить, чтобы не волновать. После разговора заболела голова. Таня выпила обезболивающее и легла спать.

Ночью Таня снова проснулась от озноба. Глаза горели, пульсировали красным, затылок ломило. Кожа как будто стала тонкой, воспаленной. Волоски на руках стояли дыбом. Было трудно дышать, слизистая носа трескалась, явственно пощелкивая. Невыносимо чесались бока и спина, крутило живот. Таня дотянулась до прикроватной тумбочки, нащупала бутылку воды, таблетки, глотнула, пролив на себя. Посмотрела на мобильник – часы показывали два ночи. За окном дико верещал сверчок.

Утром Таня встала абсолютно здоровой, радостно потянулась. Выпила коартема, села пить чай с подаренным Фаридой мармеладом из Москвы – отгул, красота. Посидела на Одноклассниках, посмотрела все возможные сериалы и передачи по русскому каналу, сварила картошки с сосисками. Поела, прилегла.

Странный привкус во рту и резь в глазах заставили ее встать с кровати. Побежала в ванную, посмотрела в зеркало. Губы, почерневшие и сухие, медленно вытягивались вперед. Таня поморгала. Резь в глазах усиливалась, они стали вылезать из орбит, округляться. Внезапная боль в печени заставила ее согнуться. Таня закашлялась, попыталась отдышаться. Но схватило сердце. Сквозь красную пелену Таня увидела, как руки и ноги ее вытягиваются и темнеют. Гулко бухала кровь в ушах. Ей захотелось встать на четвереньки. Колени не сгибались, но руки с абсолютно черными кистями уже свободно доставали до пола. Таня рухнула на бок, уснула.

Открыла глаза. За окном светало. Заливались, щелкали птицы. Надвигался очередной невыносимо жаркий день. Было душно, кондиционер не работал. Во рту все пересохло. Таня попыталась облизать губы, но не смогла. Губы слиплись намертво. Таня обнаружила, что свободно достает ими до своего живота. Руки, черные, невероятно длинные и тощие, безжизненно лежали на полу. Таня попробовала пошевелить ими. Пальцев она не чувствовала, но кисти дернулись.

В дверь постучали. Голос Гелии Абрамовны, жены завхоза, тревожно зачастил:

- Таня, Танюша! Ты как? Телефон не отвечает, с тобой все нормально?

Таня изо всех сил застонала в ответ, силясь разжать губы.

Гелия Абрамовна ворвалась в квартиру, подбежала к Тане.

- Что, что случилось? Почему ты на полу?

Таня только беспомощно мычала. Из глаз покатились слезы. Гелия Абрамовна приподняла девушку, доволокла до кровати. Склонилась над ней, потрогала лоб.

- Горячая вся, бедненький ты мой. Ну не плачь, не плачь, сейчас полотенчико на лоб мокрое положим, поспим…

На лоб Тане шлепнулась прохладная влажная тряпка. Ее укрыли пледом, громыхнул и зашумел кондей. Повозив губами по животу, Таня уснула.

Голоса прорывались сквозь сон, мешали спать.

- Гелюша, мне все же боязно. Может, в больницу ее? Ну ты же понимаешь, нам домой скоро ехать, это наша последняя, а ну как чего случится?
- Ну а мы при чем, Вить? Посольство пусть разбирается. И потом, какие здесь больницы, не знаешь, что ли?
- Дак может послу доложить?
- Я ему уже сказала, что Танюша больна, тяжелая форма малярии, на работу не выйдет еще неделю. Перестань, пузанчик ты мой. Все будет нормально.

Стук в дверь.

- Фариша, заходи. Вот, Таню лечим.
- А что, температура до сих пор?
- Да вон, смотри.
- Ой, никогда такого не видела. А это точно малярия?
- Да конечно, что ж еще. Поверь мне, мы тут за двенадцать лет и не такого насмотрелись. Вон, палютерчик поколю ей – будет как новая.

Треск вскрываемой коробки, звон иглы об ампулу. Таня слышала это как будто через усилитель. Звук жидкости, всасываемой в шприц, заставил ее судорожно сглотнуть. В губы остро ткнулась пластиковая трубочка. Таня скосила глаза – сок. С благодарностью зачмокала, еще, еще, Фарида сжала коробочку с нарисованным ананасом острыми, ярко накрашенными ногтями.

- Фариш, лак какой у тебя модный.
- Это мне Агнешка из Лондона привезла.
- Почем отдала?
- Подарок.
- Да ты что, надо же…

Не прекращая говорить, Гелия Абрамовна задрала плед, ловко оголила Танино бедро. Слегка толкнула ее, поворачивая на бок. Кожу захолодил спирт. Укола Таня не почувствовала вовсе.

- Поспи, зайчик. Мы пойдем.

Зашуршали, зашаркали. Хлопнула дверь. Таня заплакала. Болели бока, было ощущение, что оттуда что-то выпирает. Боль под ребрами усиливалась. Таня зарыдала, скорчилась. Руки и почерневшие, тощие ноги против ее воли вылетели из-под пледа и засучили по полу.

Вдруг как будто что-то лопнуло, и боль неожиданно прошла. По телу прошла приятная дрожь, одолела истома. Таня через мутную пелену на глазах увидела, как плед быстро намокает, становится красным. Хотелось спать, но глаза не закрывались.

Таня попробовала поднять руки. Вверх стремительно, неуклюже взметнулись четыре изящных конечности, откинув окровавленный плед. Таня задрала и ноги – такие же черные, длинные и невероятно тонкие. Пальцев больше не было, ни на руках, ни на ногах. Все шесть заканчивались симпатичными крючочками. Завканц радостно хрюкнула. Губы, теперь почти такие же длинные, как и руки, совсем срослись и затвердели. Таня торжественно подняла их вверх, к потолку, как меч.

По спине снова пробежала дрожь, бросило в жар, перехватило дыхание. Что-то подкинуло Таню с кровати, и она, перевернувшись, медленно опустилась на пол. Голова нагнулась вперед. Таня с легкостью пошевелила ушами. Тысячи разнообразных звуков обрушились на нее. Писки различной высоты складывались в замысловатые рисунки. Ритмичное постукивание, пощелкивание, погромыхивание переполняли Таню радостью. Она успела заметить разорванные трусики и футболку на полу, потом зрение затуманилось окончательно, и ее комната превратилась в цветные пятна разных размеров.

Она никогда еще не чувствовала себя такой сильной и красивой. Но что-то еще вертелось в голове, в кромешной тьме, что-то такое в виде белых червяков, и надо было, зачем-то надо было их поймать. Т-А-Н-Я… Т-А-Н-Я… Что это такое? Она раздраженно помотала головой. Червячки постепенно растворялись. Потом исчезли. Теперь было хорошо.

Очень хотелось есть. Очень. И еще чего-то. Приятно гудел низ живота. Было пора. Пора.

Комар взмыл к потолку, опрокинув стул. Ненадолго зависнув, ринулся в окно. Зазвенело разбитое стекло, крупными кусками попадало на пол, на дорожку у кустов. Треща крыльями и набирая скорость, комар полетел над домами, в сторону городских окраин. Силуэт насекомого, стремительно уменьшаясь, чернел на фоне красного заходящего солнца.