Безнадёгин : Последняя работа Радова

— Знаешь, детка, сколько людей растворилось в этом беспросветном мае, сколько их исчезло в вечном русском холоде, за пеленой обложных дождей, сколько сгорело как китайская гирлянда на облезшей новогодней елке? Сколько сошло на полпути? А я все еду и еду, мчусь в этом разбитом фанатами вагончике сошедшей с маршрута электрички. Куда я еду, где моя остановка, долго ли еще трястись, или я проехал ее, поздно рвать стоп-кран, или пора? Как думаешь, детка?
Детка ничего не отвечала. Детки не было. Никого не было. Сергей налил себе еще один стакан коньяка, повернулся к монитору, из которого в гаденькую комнату врывался образ одной из моделей фотографа и продолжил
- детка, мне сорок семь, понимаешь, я устал от этой тряски, почему я? почему мне нужно бежать от этих небольших станций, где можно найти приют, теплое пиво и любовь кассирши? Почему я? я устал, детка, я очень, очень устал, прости.
Сергей оглядел комнату. На полу было несколько пустых бутылок, валялись осколки разбитых объективов, на столе в тарелке из-под чайной чашки, как красный флаг борьбы догорали ошметки маринованных помидоров. Нетрезво прошел фотограф по битому стеклу на полу, дошел до телефона, набрал номер. Телефон абонента выключен.
« Что ж, наверное, я просто ее доебал, ну а как иначе мне почти пятьдесят, ей почти двадцать, тридцать лет разницы, за эти тридцать лет я успел жениться, развестись, зачать, поднять сына, а теперь? Теперь я выкинут, выброшен, опустошен как бутылка этой дешевой дряни, никого, нет больше попутчиков, нет больше людей»- Сергей поднял с пола полупустой «Командирский» и выплеснул его в глотку. От теплого коньяка тошнило, от прожженой жизни становилось еще невыносимей.
Совсем недавно Сергей Николаевич Радов был преуспевающим фотографом. Если в его городе существовало такое понятие- преуспевать. Да и нужно он ему было- преуспевание? Жил и так неплохо, не жаловался, в маленькую студию свою приводил богатых, красивых, глупых, молодых сук, некоторых заставлял раздеваться, похотливо смотрел на лоснящиеся тела, щелкал затвором, часами копался в фотошопе, убирал, подрезал, ретушировал. За то и получал деньги. Потом пил.
Обычная история. Обычная жизнь, как у людей, или даже немного лучше.
Не хватало Сергею только искренней красивой ебли. Модели ему не давали, да и не покушался он на них, слишком много пафоса и дерьма помещалось в юных красивых головках. Для сексуальных утех Радов использовал других женщин- парикмахерш, ПТУшниц, продавщиц. Обычно фотограф предлагал им посниматься для него, ну а после пары кадров и бутылочки вина, оставались увядшие музы на пару ночей и в увядающей жизни художника. Но с ними было не то, с ними было нормально, обыкновенно, все равно, как с бывшей женой.
А потом Радов встретил Ирину, студентку какого-то там университета. И опять ничего нового. Истертый сюжет. Последняя любовь. Заигрывания, печальный финал. Сергей долго и нудно пытался добиться ее, звал на показы, на фотосеты, выделял ее на фоне остальных участниц провинциального модельного агентства. Ненавязчиво дарил цветы, якобы для красок в кадре. Один раз по-пьяни чуть не признался, да пронесло, не угораздило.
Но однажды, после распития подаренной бутылочки виски, Радов сделал автопортрет, специально хотел послать своей единственной сигнал о том безбрежном и бесконечном что в нем было. Фотограф пьяно встал напротив стены, увешанной ее фото, разделся по пояс, напряг мышцы, которые были еще на что-то годны, и фотоаппарат на автозадержке сделал свое дело. Радов быстренько обработал фотку и запилил ее на аватар в социальной сети.
Первый лайк не заставил себя ждать. Это была она. Сергей восторженно кружил по комнате, метался в поисках штопора для вина. Это была его победа. Потом, налив вина, обновил страницу. Под фото был комментарий. Ее комментарий: «Сергей Николаевич какой Вы молодец, вроде старичок, а тело-то какое для ваших лет».
«Старичок, старичок, старичок»- все остальное было уже не важно. Он проиграл, как обычно, как всегда, как так и надо.
Бокалом старик не закончил. Не закончил и бутылкой. Он просто выпил все что было в квартирке, вышел в магазин набрал пойла- боезапаса на неделю-две, вернулся и больше не вышел. После третьей бутылки Сергей перебил объективы. После четвертой с утра удалил номера, после пятой восстановил из смс номер Иры. Пытался звонить. Говорил бессвязно и глупо. Лгал. Плакал. Умирал после каждого слова, как расстрелянный из пневматики щенок. Пил и не выходил из дома. Просто не хотелось. Не хотелось тогда. А сейчас к выходу в свет все было приготовлено.
Сергей допил последний коньяк, сполоснул все Арсенальным, настроил старый Поларойд, подошел к окну, спокойно открыл его. Сфотографировался на прощанье и вышел в люди. Через 3 секунды тело фотографа разбилось об асфальт майского города. Еще через три секунды в метре от тела приземлилась последняя работа Радова. На город двигалась гроза. Снимок оказался засвечен.