Бабанин : Набор слов.

Твоё перевёрнутое изображение в моих глазах превратилось в терракоту. 116 натуральной величины. Фигурка едва заметно качнулась — то ли землетрясение, то ли сотрясение мозга, — опрокинулась и устремилась в бездонную пропасть моей души. Словно заведённая, она продолжала танцевать, выделывая затейливые па, как бы прощаясь с миром. А там, на дне, её ждали острые холодные камни. Дзинь! – на мелкие кусочки. Нет, не так.

- Ты знаешь, я – это Она.
- Убирайся, её нет! Да её и не было, я всё придумал.
- Ты подарил мне жизнь, а теперь хочешь её забрать?
- Все, кому я подарил жизнь, умерли, не родившись. Ты – кукла, понимаешь? Гипсовая статуэтка, которая жила в моём воображении. Но я запретил ей являться в этот мир, и она не посмеет ослушаться.
- Я – живая! Посмотри, как пульсирует жилка у меня на шее. Я тёплая, попробуй. Помнишь, ты рассказывал, что отдал пять лет своей жизни, чтобы вернуть меня на пять лет назад? На те самые пять лет, которые погубили меня в прошлой жизни? Убивая меня, ты отнимаешь пять лет своей жизни. Пять!
- Пустяки! Я готов отдать ещё пять, десять, двенадцать, — лишь бы ты меня оставила в покое. Я ненавижу тебя! Понимаешь ли ты это?!
- Неправда, ты меня любишь, поэтому и создал такой.

Нет, не так.
Я сидел на само краю разведенного моста и отрешённо глядел вниз, где прямо подо мной, в зеркальной поверхности замёрзшей реки отражалась луна и всё мирозданье. Сзади подошёл царевич с перерезанным горлом и, кривясь от боли, прошептал: «Идём со мной». И я пошёл, будто сомнамбула, доверившись несчастному ребёнку с не по-детски кровоточащей раной на шее.

Он вёл меня узкими улочками, сторонясь людных шумных площадей, залитых светом газовых фонарей бульваров и переполненных пьяным весельем кабаков.
«Ну вот, слава Господу, кажется, добрались», — прошептал царевич и, словно опасаясь, что в любой момент нас могут схватить, затащил меня с потайного хода во дворец. Стараясь не наступать на скрипящие половицы, на цыпочках мы пробрались по галерее к дубовой двери.
«Дождись меня здесь», — сказал мне мой провожатый и нырнул в полутёмную залу. Через минуту он вернулся и поманил меня пальцем. «Только умоляю, не заговаривай ни с кем первым!» – жалобно попросил он и надел мне на безымянный палец массивный золотой перстень. А потом бесшумно скрылся за портьерой.

Обнажённая, ты стояла перед мольбертом и излучала осязаемый тёплый свет. Дега окинул тебя взглядом, нахмурился и нанёс первый нетвёрдый мазок на чистый холст.

- Ну-с, начнём заново? – Все повернулись в мою сторону и вопрошающе посмотрели. Царевич выглянул из-за портьеры и отчаянно закивал головой. Ты робко подняла на меня глаза, полные слёз.

- Так мы вас только и ждём-с, молодой человек, — Дега повернулся ко мне и сердито повёл бровями.
- Я люблю тебя! – Заорал я так громко, что разом лопнули все стёкла во дворце.

Со счастливой улыбкой на искусанных губах ты навечно повисла в воздухе. Уже не таясь, из-за портьеры вынырнул царевич и исцелённым горлом произнёс:
- Она хочет быть с тобой!
- Да будет так! – и Он принялся за работу.