Bumer : Трафик

— Сколько трупов?
- Два. Один в тяжелом. Четверо легких. Ребенок цел. Есть фоты.
- Возьму от трех. Узнай, как он там.
- А два с половиной уже не катит? Охуели вы там.
- Да не я же это придумал. Такие правила. Говорят, от пяти скоро будем брать. Сколько ребенку?
- Восемь.
- Большой. И он жив. Не возьму, короче. Третий загнется – присылай.
- Да бля. Лобовуха, девку впечатало, до сих пор выскабливают, фоты еще горячие.
- Фоты скинь, посмотрю. Но все равно нужно три.
- Ладно, перезвоню.
Андрей вдавил скуренную наполовину сигарету в пепельницу и отодвинулся в тень тяжелой темной шторы, спасаясь от назойливого солнечного луча. Он только сейчас обратил внимание, что на стекле красуется прозрачная, облупленная в нескольких местах картинка – над куском жареного мяса, утопающего в зелени, вьются три змейки, означающие то ли пар, то ли аромат. Ниже было написано – «Мы удовлетворим любого!»
«Да ладно. Сэкономили вы на криэйторе», — раздраженно подумал Андрей.
В кафе было пусто. Только в противоположном углу неторопливо завтракал лысоватый мужчина в сером костюме. На столе перед ним лежала газета.
Из динамиков кто-то непонятного пола скулил что-то приторно и обреченно.
- Девушка, еще эспрессо, пожалуйста — Андрей поднял руку.
Официантка у барной стойки обернулась, глянула коровьи-протяжно и равнодушно кивнула.
Он пересмотрел фотографии, выбрал две: общий план – старый BMW с разбитой в хлам мордой и завалившаяся в кювет бутылочного цвета Аudi, на второй – погибший, коротко стриженый светловолосый парень с окровавленным лицом лежит посреди дороги, рядом МЧСник кричит что-то в рацию.
Андрей вырезал и увеличил лицо. Потом снова взял телефон.
- Жека, я тебе свежак отправил.
- Да, я читаю. Так… восемь двадцать, на кольцевой… двое погибли… так… политравма, черепно-мозговая, сотрясение, закрытый перелом… открытый… травматическая экстирпация зубов. Ну вот нах? По-человечески нельзя написать?.. позвоночник… шок. Не знаю. Если бы хоть ребенок погиб… Мы сегодня уже перевернувшийся автобус поставили и сбитую женщину. Хватит пока ДТП. Может, в хронику недельную добавим.
Андрей увидел, как с улицы в кафе входит Алена. Она направилась к нему, часто выщелкивая каблучками по матовой плитке.
- Хорошо. До связи.
Подошла, быстро поцеловала его в висок, села напротив, и над столом установился легкий бергамотовый микроклимат Armand Basi.
Подплыла скучная официантка.
- Принесите мне апельсиновый сок и мороженое, фисташковое с орехами, — Алена торопливым жестом отвергла меню.
- Что-то ты мрачен. Трупы не продаются? – засмеялась она.
- Да выебываются все.
Он снова закурил, но тут же затушил сигарету, вспомнив, что Алена беременна. Это выяснилось два с лишним месяца назад, он сразу перестал курить в квартире, даже на балконе, стал чаще звонить ей в течение дня. Но не понял еще окончательно, что у него скоро появится ребенок. Мысль об этом почему-то пугала и удивляла.
– Я, кстати, звонила уже, не отвечали. Сейчас еще наберу. Ты только поэтому так расстроен?
Андрей хмуро уставился в родинку над ее мягким ртом, аккуратно вымазанным розовым блеском.
- Аля, я не расстроен. Меня тошнит от живых и мертвых людей. И от всей этой блевотины.
Она снова засмеялась.
- Причинно-следственный каламбур!
- Не умничай, — буркнул Андрей.
Официантка принесла сок и мороженое, скользнула взглядом по монитору и быстро удалилась, увидев фото. Коровий взгляд стал человеческим.
Он кликнул на одно из открытых окон и развернул ноутбук.
- Посмотри на ленту. Конечно, двух дэтэпэшных им уже мало.
Алена отломила ложкой кусочек нежно-зеленого молочного шарика. И начала читать про себя, но продолжила вслух.
- Два школьника жестоко изнасиловали десятилетнего мальчика. Мать выбросила годовалого ребенка с шестого этажа. Жуткие подробности ночного убийства: семью из семи человек вырезал сосед-психопат. Отец три года насиловал дочь, потом убил, а мясо продавал на рынке. Депутат сжег свою любовницу живьем в загородном доме. Утром на трассе перевернулся автобус с пассажирами, двадцать три человека погибли… Слушай, ты как-будто первый день работаешь. Ежедневный привычный ужас. Что с тобой?
- Ты не поняла. Я как-то напомнил одному редактору, что СМИ – четвертая власть, а не обслуживающий персонал. Знаешь, что он мне ответил? «Забудь. Сейчас – персонал, в первую очередь. Если хочешь быть в тренде. Идет все, что приносит трафик. Остальное похуй». А юзеры вроде бы требуют позитива — сколько можно грязи и крови, хватит смаковать, уроды, пишите о хорошем, светлом, жизнеутверждающем.
- Да, я к ним присоединяюсь, я за светлое и жизнеутверждающее! – Алена подняла бокал с соком, как бы чокаясь с душками юзерами.
- Аль, вот тупо цифры. Посмотри на просмотры. Большинство хочет читать именно о грязи, крови и чужой смерти. Еще всем, разумеется, интересно, кто из звезд кого трахнул, кто как лоханулся и опозорился. Очередная звездулька, показавшая сиськи, один раз, но выйдет в топ. Вот. Новость об открытии стадиона – около трехсот. Пожалуйста, волонтеры сажают деревья в парке – сто одиннадцать, в роддоме появились на свет сразу две тройни – двести. Выставка хенд мейда, новый лицей, концерт знаменитого пианиста, свадьба в хосписе, подарки детскому дому – никто не читает, скука.
Мужчина в сером костюме громко срыгнул, вытер рот салфеткой, закурил, развернул газету и закрылся ею от окружающего мира.
- А вот о маньяке-душителе прочли шестьдесят восемь тысяч. Об изуродованной и убитой ментами девушке – под сотню тысяч, о кровавой тройной аварии с шестью трупами – восемьдесят. Картинки, блядь, лайкают. Так кто уроды? И на хуй эти ужимки про позитив тогда? Если правила избалованная публика фактически устанавливает.
Алена задумчиво посмотрела в окно, отпила немного сока. Сейчас ее желтые зрачки в солнечном свете были почти прозрачными. Она любила солнце, Андрей никак не мог отучить ее от привычки резко распахивать шторы в спальне по утрам, он неизменно начинал ворчать, просыпаясь от режущего глаза внезапного света.
- Мне кажется, ты драматизируешь. Тебе хорошо платят, ты отлично пишешь, работа творческая…
- Творческая? Аля, что ты несешь? Журналистика убивает творческое. Мой мозг полон форматов и штампов. Вот этих трупов с бирками на ногах. Если считается, что журналист хорошо пишет, значит, ему удается придумывать новые расхожие штампы, или талантливо оперировать старыми, только и всего. И основная цель – быстро, сжато, емко сказать о факте. А творчество, в идеале – это бесцельный выход за рамки. Освобождение. Поэтому, я и чувствую себя иногда официантом, подающим бифштекс, который прилетает мне в череп, если недостаточно кровав… Ты звони. Время уходит.
- Ленуся, привет. А позови мне, золотце, Тамару Георгиевну. Она сегодня работает? Спасибо… Тамара Георгиевна, здравствуйте, дорогая. Там к вам недавно парень поступил. С аварии… Да… Да. Меня знакомые попросили узнать. Им просто ничего не говорят. Скажите, как он? Есть надежда?.. Ясно. Спасибо. Привет Николаю Степанычу. До свидания.
Алена молча, без улыбки, смотрела ему в глаза.
- Ну, что там? Говори уже.
- Шансов почти нет. Он в коме.
Оставшееся мороженое растаяло, в нем плавал листик мяты. Она отодвинула креманку и бросила в сумочку телефон.
- Мне пора, Андрюш. Сегодня завтерапией на пенсию провожаем, фуршет на нас с Таней, а еще конь не валялся… Не парься. Ну, или бросай к чертям. Одно из двух. Только денег скоро больше понадобится… Бегу я. До вечера.
Каблуки снова звонко отмерили несколько метров до выхода, микроклимат исчез. У дверей она повернулась и посмотрела на него, ему даже показалось, что она еще что-то сказала, или заплакала. Он посмотрел в окно. Алена за аппетитной картинкой почти бежала, русые кудряшки плясали на плечах в такт ее шагам.
- Не парься, — повторил он тихо.
Придвинул ноутбук, исправил несколько слов в файле, отправил его и позвонил.
- Он умер в больнице. Есть три. Давай, ставь. И руби трафик.