Fairy-tale : Рожденный летать

Рожденный летать
День рождения сварщика Семена Кузьмича было решено отметить прямо на рабочем месте, то есть на шестнадцатом этаже строящегося дома, где ударно работала его бригада, состоящая из трех человек: самого Семена, которому стукнуло ровно пятьдесят, дяди Кости, почти пенсионера, и молодого хохмача Васи. Семен к спиртному относился спокойно, пил мало, и то лишь по праздникам, в отличие от своих напарников, ищущих праздник в каждом дне. На стройку он принес бутылку настоящего виски, привезенную из Москвы младшим братом Димой.
Дима по меркам провинциального города, где обитали Кузьмич и его жена с двумя детишками, считался олигархом, хоть проживал в Москве в скромной «однушке» спального района и работал на фирме, торгующей колбасой, старшим менеджером. Семена он ровно на семнадцать лет был младше – такой подарочек сделала мать-природа перед климаксом маме обоих Кузьмичей. Брата Семен любил и гордился тем, что Дима выбился в люди и живет в самой Москве, одевается как «лондонский денди» и ездит на хорошем джипе. Его несколько огорчало, что брат не собирался обзаводиться семьей и детишками. Но глядя на свою жену, Кузьмич полагал, что, может, оно и к лучшему, успеет братишка потянуть эту лямку.
Семен женился в двадцать два по залету, в жене ему нравились лишь большие сиськи и умение варить борщ. Все остальное раздражало, особенно уверенность, что все окружающие, включая Господа Бога, крупно задолжали его половине. Черта эта передалась и старшей дочери, атаковавшей Диму предложениями взять ее в Москву, поселить в собственной квартире, устроить на отличную работу.
- Я тебе, Димка, буду варить борщ и стирать рубашки, — преданно говорила она дяде, тряся третьим размером сисек.
Кузьмича при этом передернуло. Точно так же трясла сиськами жена сразу после их случайного секса по пьяни. Точно так же она говорила о рубашках и борще. Правда, сиськи быстро опали, а борщ стал поперек горла, но Кузьмич покорно тянул лямку дальше.
Дима племянницу оборвал резко, заметив, что в его квартире мало места, а рубашки гладит и убирает приходящая домработница Лида шестидесяти лет от роду из Украины. Борщ он не любит, предпочитает суши.
- А это…, — хихикнула племяшка двусмысленно.
А «это» делает приходящая массажистка Настя двадцати лет от роду из Сибири. Получает за «это» хорошие деньги и не рвется варить борщи: у нее муж для дегустации есть.
После данного монолога жена и старшенькая Диму возненавидели и ехидно напомнили, что соседка Люся, живущая этажом ниже, имеет от Димы четырехлетнего сына Илью, сопливого пацаненка с диагнозом «олигофрения». Эта самая Люся, наслушавшись советов жены Кузьмича, переспала с «московским олигархом» в надежде, что тот такой же порядочный, как брат Семен. Дима оказался другим, и Люсю послал. Люся ушла в запой, родила неполноценного Илюшку, и до сих пор жрет ханку и просит у Кузьмича денег на опохмел («мы ж теперь родня!»). Кузьмич иногда дает.
Дима сказал, что Люся –идиотка, а Илья мог быть сыном любого парня из двора. А если это и правда его отпрыск, то рожать он его не просил.
Перед отъездом он сунул смущенному Семену бутылку вискаря и тысячу долларов. Пригласил летом приехать. Только без семьи.
Вискарь Кузьмич принес друзьям, добавив к нему аккуратно порезанную колбасу «Московскую» и голландский сыр. А чтоб начальство в виде молодого мастера Николая, на данный момент упоенно лижущего задницы важных шишек, не пронюхало, соорудили из подручных материалов чучело, нарядили в робу, сунули в руку инструмент, укрепили на высоте. Типа, работаем мы.
Вискарь пошел хорошо. Вася заел его колбаской и мечтательно вздохнул:
- Эх, мне бы в Москву! Как там у Чехова: в Москву, в Москву!
Васю выгнали с третьего курса филфака, поэтому человеком он был начитанным и классиков уважал.
- Чего там делать, — буркнул дядя Костя, — меня там на стройке кинули.
- Так я б туда не на стройку поехал пахать. Я бы нашел другую работу, сутенером, например.
Дядя Костя и Семен засмеялись.
- Нет, правда, — оживился Вася, — я бы наших белорусских баб, которые туда от безысходности едут, защищал. От всяких дебилов зажравшихся. А заодно сам бы пользовался бесплатно. Самые красивые ляли – мои!
Дядя Костя поперхнулся сыром. Семен же закричал:
- Ох ты ж, мать твою! Чучело отвязалось!
Одетый в робу псевдостроитель не выдержал сильного порыва ветра и полетел вниз, где в нескольких метрах от здания, где квасили сварщики, за новым корпусом библиотеки, распинался перед вышестоящим начальством мастер Николай. В пьянке он участия не принимал, поскольку имел язву в желудочно-кишечном тракте (болячка) и собственной квартире (жена). Он как раз вещал, как на стройке соблюдается техника безопасности, когда куль просвистел с шестнадцатого этажа.
Вася подскочил и с криком: «Мужики, я щас!» унесся вниз по лестнице. К приходу Николая и шишек из треста он успел отодвинуть чучело подальше и покорно улечься на его место. Когда же делегация подлетела к горе-сварщику, Вася чинно поднялся, отряхнулся и глядя в побелевшее лицо Николая, спокойно произнес:
- Говорил же я тебе, Коля, что от высоты у меня башка кружится, что меня выше пятого этажа ставить нельзя. Вот упал, порвал робу. А на прошлой неделе дядя Костя и Семен падали.
- А где они, эти Семен и Костя? – спросил толстый в костюме, предполагая услышать адрес городского кладбища.
- Работают там же, — Вася махнул рукой наверх, где Кузьмич и дядя Костя спешно приступили к работе, — мы же с ними спецбригада, обученная левитации. Летаем мы, — пояснил он начальству важно.
- А…он? – толстый ткнул в сторону Николая.
- Он, — презрительно скорчил рожу Васек, — не обучен ничему, кроме как орать на подчиненных. Рожденный ползать летать не может. Классика!
И гордо отправился на шестнадцатый этаж допивать московский подарок.