Антоновский : Старуха с змеиной головой вместо вагины ( на конкурс )

Она уехала в Пермь, выходила там замуж, или замуж выходила здесь, но временно уехала на родину в Пермь – он не любил её и боялся, что зерна, мутирующие с каждой секундой, как уродский зародыш, которые она уронила своим обликом – лисьей своей мордой, с ромбиками глазок, со своими волосами, пьянящими как рожь в рекламе водки, улыбкой кукольной, всей сутью своей, и напряжением которое крошило кости в их общение, все это перерастет в конечном счете в любовь. Он больше всего на свете боялся, что полюбит её и с мазохистким предвкушением спрашивал – не передумала? Выходишь замуж? – осенью, — отвечала она, — вот уже осенью и выхожу. И он корчился от боли внутри себя – с наслаждением, что это единственная боль которую она может доставить ему, это единственная такая форма боли, и это самая мягкая боль из всех болей, которая она может причинить ему, единственное дурное что может сделать – не испортить жизнь, а просто выйти замуж за другого, а он забудет её. В ноябре, октябре, декабре – сентябре – вот-вот.
И вот шло лето, было оно дождливое, и в небе было маленькое солнце – как кончик догорающего окурка, и не надеть было шорты – только в редкие дни, и отпуск маячил далеко в сентябре, и совершенно не хотелось гулять, вечерами, собирать в баре – гриб – подругу на ночь – женщину с пиздой и телом – чтобы оборвать общение, потом не звонить, не писать, не ответить раз и другой – дать понять что закончено знакомство – один раз сунуть член в узкую щель и делать движения – ждать, ждать – когда кончишь и пойдешь, наконец покурить. А хотелось наоборот писать ей, той что-то в Пермь – писать и писать, но чтобы убедиться что она обязательно выходит замуж, и это как укол – быстро пройдет, вот всадили иглу в лопатку, вот саднит жутко, свело руку – но вытащит сейчас врач – приложит ватку со спиртом – всёёёё…. Можете идти…
Но не вытаскивало.
Он писал ей сидя в своей уродской каморке дизайнерской конторы где был обречен сутулить спину дни пролетом, писал ей – что-то неважное, что-то шутливое он ей писал. А она днями не отвечала – а потом отвечала вдруг, но ответом был один – смайлик. Или два смайлика были ответом. И потом опять днями не отвечала.
И вот ему снился пасмурный день – однажды – была ночь, теплая наконец-то и под окнами орали, подростки – у них была свобода – у них был летний город, отличное лето у них было – в отличае от него – подростки орали – ночь была теплой – и подростки они потом будут вспоминать это лето всю жизнь, хотя мозги их станут ещё более куриными – но они орали под окном – но он их не слышал – ему снилась долгая лента пасмурного дня.
А когда он проснулся вдруг внезапно – от удушающей ваты – того пасмурного дня из окна электрички, который ему снился – на кровати его на самом краю сидела старуха – в черном платке.
И он было вскрикнул – но подростки под окном кричали громче, они были совершенно счастливые и ошалелые, у них были девочки со спичечными ногами упакованными в разноцветные лосины, такие загорелые девочки и они были грубоваты с ними, чтобы потом быть с ними нежными.
А старуха повернула свою уродскую голову – обнажила улыбку – зубов не было но десна были заострены – десна перерастали во что-то похожее по форме на зубы – только это были красные продолжения острые десен – и глаза у старухи были налиты фиолетовой совершенно – кровью – и эта фиолетовая кровь блестела в ночи – в полумраке летней ночной комнаты – и нос у старухи был сплюснут — и три ноздри было у неё. И она откинула черную шаль – и груди были у неё упругие как у молодой женщины – только видны были сквозь кожу – черные вены, много черных вен – и они спускались и были на животе – и оказалось что это змея, так хитро сложенная ибо вместо вагины была у старухи – змеиная голова – с открытым ртом и острым языком и зубьями налитыми черным ядом.
И старуха накинулась на него – и он повиновался ей – член его встал и он вошел в змеиную голову – и почувствовал как отравляется весь организм. Как он любит – любит – любит – любит – любит – любит –
И он плакал ядом этой змеи-вагины – и больше не мог выбросить из головы.
И вакханалию устроили за окном подростки – они смеялись и сношались и поливали друг друга алкоголем. А он остался в той ночи – ибо с утра лето начало сгущаться – вначале серым цветом, потом все ближе к черному.
И он уже не мог остановить своей любви. И каждую ночь к нему являлась уродская старуха. И он входил ей в змеиную голову.
А когда входил он в контакт днем – он вздрагивал – ибо та, что выходила осенью замуж была там. Она была там и он писал (она не отвечала ) ей, и вздрагивал и ничего не мог с собой поделать. И только сходил и сходил с ума…
А у какого-нибудь другого то лето было самым счастливым в жизни. Вот так.