Канцелярская Крыса : Про пидора Владика, Маоцзедуна и жажду халявы.

Ничто не предвещало беды. Кабы не тот бес, что принес моей подружке Машке в ее головенку светлую, как медный таз в коммунальной квартире, идею зарегистрироваться на сайте знакомств. Ибо негоже ей, деве младой, телесами обильной и жаждущей приключений на свои вторые 200 сантиметров, одинокой оставаццо в свои четверть века. Кои, к слову сказать, через год и ебнули Машку по ее голове дурной с тяжкими телесными последствиями. Но обо всем по порядку.
Кстати, бесом тем, нашептавшим в ухи развесистые Машке про сайт знакомств, была я. Во всем я, овца-мериноска, виновата…. Наплела, что де – мужики там непаханые-неубранные косяками стройными бегают туда –сюда с утра до вечера и сюда-туда с вечера до утра. С квартирами-машинами-вертолетами. И так и жаждут обресть счастье ихнее в образе моей незамужней Машки. И в первый же секс вручить Машке все непосильно спижженное добро в составе машин-квартир-вертолетов, нужное подчеркнуть. А можно и ни хуя не подчеркивать, ибо мы тупы настолько, что их всего этого инкубатора молодых олигархов выцепили за шкирку гадкого утенка. Точнее, за бороду.
Утенка звали Владик. Обладал он двумя достоинствами. Первое – окладистая борода, как у попа. Мне так и захотелось Отче наш заорать пронзительно, аки плакальщице на похоронах или свадьбе какой…. И второе достоинство – хуй. Как впоследствии Машка мне рассказала, хуй у Владика был знатный. Боярский такой хуй. Ветвистый, как его бородища. Больше никакими достоинствами Владик решительно не обладал.
Росту он был такого, что мог на антресолях без стремянки пылюку вытирать. Имел пузо. А! самое главное – Владик был пиздец как музыкален и умел играть на тромбоне.
Что это за хуета, бог весть. Ни я, ни Машка не видели Владика за этим грязным делом. Но пиздел он про бытность свою в музыкальном училище много и со вкусом. Рострапович, блять. Нет бы нам его с его тромбоном отправить на тот же автобус, куда уехали все остальные наши лаверсы. Дак нет же, Мария вцепилась своими ручонками Владику в тромбон намертво и заявила, что хочет умереть с ним в один день, он с утра, а она ближе к вечеру…. Лучше б она в хуй его дубовый вцепилась той же хваткой, нанесла повреждения, несовместимые с жизнью, его тонкой душевной организации. И сгинул бы он безвозвратно в том же болоте, из которого мы его выкопали.
Через три месяца регулярного секса Машка решилась представить Владика мне. Случилось это незабываемое знакомство в сауне, куда мы с ней приковыляли погреть свои старые кости, побитые маразмом, да избавиться от пары килограмм целлюлита. И Машка приперлась туда НЕ ОДНА.
-Срань господня, с каких это пор тебя на протодьяконов потянуло, мерзавка ты этакая? На том свете тебя карать анально будут за грехи твои тяжкие! – возопила я, едва увидев кустистую бороду, сунувшуюся в дверь раздевалки, где мы вытряхивались их бесовских изобретений, называемых Нижнее Белье.
Владик припер каких-то тухлых яблочек и минералки. На хуй минералка, если вчера не бухали, задались мы с Машкой вопросом и двинули в парилку.
Изрядно приняв пару, мы решили, что, пока мы молоды и хороши собой, нужно это запечатлеть.
-доставай камеру, будем морально разлагаться! — заявила я Машке. И понеслась. В тот день мы дали стране угля!
Те фотки до сих пор занимают одно из центральных мест в моем альбоме.
Владик прихуел от такого поворота событий, ибо не ожидал лицезреть разврат и бляццтво. Покраснел бородатым еблищем и выскочил вон. Ну и дурак.
Следующее свидание с развеселым тромбонистом состоялось спустя месяц. Машка уже пару пар раз оставалась у Владика на пару палок чая, нервируя маму Владика, евойную сестрицу, кухонных тараканов Владика, поъездных крыс и дворовых собак. В общем, весь это гребаный колхоз испытывал к Марии неоднозначные чувствия.
-Бросай ты его на хуй. Машка. – заявила тогда я ей, Почесывая свой целлюлит, кстати, так никуда и не ушедший.
-А вот хуй тебе, старая крыса! – галантно парировала Мария. – Он на мне женится и подарит кольцо с бриллиантом, квартиру, машину и вертолет! Ведь ты обещала, что на этом славном сайте только такие и водятся! Не напиздела ли ты мне, подруженька? Не лишние ли тебе твои и так дефективные органы зрения???
Мы начали догадываться, что изловили в этой супнице вовсе не кусок отварной баранины, а дохлую мышь. Но Машка решила идти до конца. Ибо только концом и был славен Владик. И своим тоненьким, как у кота, прищемившего дверью яйца, голосочком, коим он сугубо наедине распевал Марии пестни о любви. (Кстати, с тех пор Машка виртуозно кроет хуями всех, кто пытается тоненьким голосом исполнить какую-нибудь не вовремя пришедшую в ум серенаду).
Мы захотели выйти в свет. Мы вожделели официантов в белых воротничках, столов из старого дуба, белоснежных тарелок и лобстеров поверх фарфора 17 века. Короче, мы хотели в ресторацию.
Владик в ресторацию не хотел. Ибо еблан и нищеброд и не обучен раз в квартал выводить даму в высшее общество. Так сказать, на пропердеццо. Высшему общество на нас с Машкой было насрать, лобстеров мы видали только на картинке, но хотели пафоса и интриги. Интриги, сука, они хотели….
Вы хочете песен??? Их есть у нас! И причем до хуя….
Владик поволок нас в тошниловку, где воняло, как в предбаннике городского морга, были липкие столы, на которых в виде орнамента были разбросаны таракашки, умершие явно не своей смертью. Видимо, эти звери здесь уже отобедали. Ближайшая же белая скатерть располагалась квартала за два от этого Трактира Кишечная палочка. За лобстерами же надо было хуячить на надувной лодке все прямо-прямо. В четверг направо…
Что может остановить двух голодных баб? Только прямое попадание ядерной боеголовки! То есть, ни хуя нас не могло остановить, когда мы учуяли этот божественный аромат потных подмышек маоцзедуна-повара и сортира, находившегося прям перед входом в сие небогоугодное заведение. Надо сказать, что я – девушка приличная в некоторых местах и знаю, что нехуй тебе, красавица, разводить чужого мужыка на бесплатно подкормиться! Поэтому оплачивать последствия собственного чревоугодия собиралась сама. Машка же довольны лыбилась, намереваясь похавать нахаляву. А вот хуй! – подумаль в бородищу свою в полъебала Владик и заказал до хуя. Просто скатерть – самобранку какую-то он заказал.
Жралось нам много и вкусно. И долго нам жралось и ровно ложилась курочка на Пекинский салат, а сверху шлифовалось все гу-ба-джоу… И пиздец был близко. И дьявольская сучность пидораса-Владика уже была готова раскрыться.
-Офисьянт, счет даме! – рявкнула я, высасывая из-под верхней восьмерки остаток тщедушной куры («уплочено – надо жрать»- параллельно подумалось мне).
И тут Владик с невинной улыбкой обдриставшегося младенца сообщил:
-У меня только 200 рублей!
Повисла пауза, длинная, как лапша из Пекинского салата, и неприятная, как клизма. Машкины глаза стали большими и прекрасными. Но даже они не смогли пробудить в этом мужике-мудаке мысль о том. Что по счетам надо платить.
Мама спит, и я молчу. Владик молчит. Давя довольную лыбу в свою бородатось. Молчит Машка, понимая, что ни хуя не на халяву пожралось ей сегодня, а еще и за человека-тромбона придется платить. (А кушал он, надо вам сказать, заебательски. Засасывал салат, виртуозно расставляя паузы между причмокиваниями. Кура же шла нежевана куда-то в бороду. Видно, там, среди мощных музыкальных челюстей ей и наставал основной и окончательный пиздец.) Молчу и я, ибо в ахуе.
-Че, плятить будем? – нарушил рождение тридцать третьего мента маоцзедун. Мы поняли, что нас щас прямо тут, на этом самом столе и принародно уестествят коротким китайским хуем, ежели мы не найдем бабло. Сытая рожа Владика источала полное благолепие. Судя по тому, что он ушел куда-то в астрал, переваривая гу-ба-джоу, решать межнациональные проблемы он предоставил двум хрупким девшукам. Двум тупым курам, которых наивно, как дите в супермаркете – мамакупиконфетку – развели на пожрать в ресторации.
Мы с Машкой рассчитались по счету и вышли в холодную зимнюю ночь. В моей черной душонке подозрение о том, что Владик ни хуя не прынц, и, сука, даже не его конь, росло и крепло. Машка же еще пребывала в легкой прострации от того апоплексического удара, который получил ее кошелек.
Больше в ресторации с тромбонистом мы не ходили… И вынесли мораль из того счета, написанного корявым почерком китайского кулинара с десятью Мишленовскими звездами в кармане штанов, — идешь жрать с тромбонистом – готовь бабки за всю его семью!
…Курили на крыльце Машкиного подъезда. Дышалось необычайно пронзительно.
-Ты понимаешь, что он нас наебал? — задала я вопрос, мучивший, как геморрой, меня весь вечер. Машка затянулась и, посмотрев на меня в оба разочарованных глаза, сообщила – Сука. Альфонс бородатый. Хуй ему еще, а не минеты на завтрак! – и удалилась в свои девичьи палаты.
На следующий день я поинтересовалось у нее, как сралось на халяву наевшемуся человеку-тромбону Владику, на что была послана в хуй злой, как старуха в очереди за пенсией, Машке……