СъешьМоюПомаду : Два пути Ра (на конкурс)

Часть 1.

- Аванс, говоришь? – администратор Эля, тридцатилетняя пышная блондинка в фирменной блузе на размер меньше, чем того требовала ее фигура, подняла голову от компьютера и насмешливо посмотрела на Сашу. – Ты ж у нас только неделю отработал – какой аванс?
- Ну, за это время заплатите. Сколько там получится… Пожалуйста, – Саше очень стыдно было просить, но другого выхода не было.
- Ага, умный какой «за это время»! А если у тебя недостачи? Я тебе заплачу, а ты тю-тю. Мне из своего кармана потом платить, что ли? Я знаешь, миллионера не е-е-еб… Хм, не трахаю, сама себе на жизнь зарабатываю…
- Да не собираюсь я убегать, Эля. Я еле-еле эту работу нашел. Хотите – паспорт свой оставлю? Очень деньги нужны… Но если нельзя, то вы так и скажите…
Эля хохотнула, откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу.
- Что ты все «вы» да «вы»? Немногим я тебя старше.
- Да я не в этом смысле… – Сашка смутился под пристальным оценивающим взглядом Эли. – Можем и на «ты» перейти.
- Гыыы, чтоб на «ты» перейти надо на брудершафт выпить, — Эля облизала губы и поправила прядь. – Могу с управляющим переговорить насчет твоего аванса. Только давай завтра. Завтра решу твой вопрос. А сегодня после смены останься, скатерти разобрать поможешь… – Эля окинула взглядом фигуру Саши и поерзала на стуле.
- Не могу завтра, мне именно сегодня деньги нужны...
- Должен, что ли кому? На счетчике? Мне можешь правду сказать, я не выдам, — улыбнулась.
- Да нет, просто у девушки моей сегодня день рождения… Я подарок ей хотел купить… Уже обещал, а тут такая засада, — Сашка хотел поскорее рассказать все, чтоб Эля поняла, что деньги ему действительно очень нужны.
- Подарок? Девушке? – лицо Эли стало злым. – Обойдется без подарка. Сказала не дам аванса – значит, не дам. Разговор окончен.
Эля повернулась к нему спиной.
«Черт! Черт! Черт! И дернуло же меня про девушку рассказать. Вот мудак» — переодеваясь к подсобке, Сашка злился на свою наивность.

Оставался Гоша. Знакомы они были всего ничего, просто на одной смене работали, но Гошка вроде неплохой парень, дружелюбный. Может, выручит.
До открытия кафе оставалось полчаса, Гошка опаздывал и Саша, отдирая блинницу от вчерашних засохших комков теста, то и дело поглядывал на дверь.
Кафе открылось, появились первые посетители и Сашка начал метаться между столиками с чашками кофе и завтраками. Гоша не приходил.
Когда первый поток посетителей схлынул, Саша опять постучал в кабинет администратора.
- Чего тебе? – Эля еле успела закрыть окно с пасьянсом. – Ты с первого раза не понимаешь?
- Понимаю… Я насчет Гоши хотел спросить: он же сегодня должен работать. А его нет...
- А чего это тебя так Гоша волнует? — ухмыльнулась Эля. – А-а-а, денег хотел занять? Не будет сегодня Гоши. Поменялся сменами с Викой. Так что останется твоя дама без подарка, ага, — злорадно ухмыльнулась Эля. — Себя ей подари. Привяжи на хер бантик, а-ха-ха-а...
Саша выскочил из кабинета…
Если б не этот зуб… У Сашки было отложено двести долларов как раз на подарок – маленькое золотое колечко в виде счастливого клеверного листика с четырьмя лепестками и маленькой капелькой росы – фианитиком. Когда Лиля впервые увидела это колечко в витрине магазина, то просто не могла оторвать взгляд. И Саша твердо решил, что именно его он подарит Лиле на день рождения. Нет, Лиля не намекала, не просила, просто он видел в ее глазах такую смесь желания, смущения, восторга.

Еще месяц назад, когда они с Лилей гуляли по новому торговому центру, когда она прикипела взглядом к витрине с ТЕМ САМЫМ золотым колечком, Саша чувствовал себя всесильным и богатым. Он подмигнул ей: «Через месяц, вы, барышня, станете совсем взрослой и сможете смело носить колечка. А пока – только мороженое. Но примерять можете» — Саша сообразил, что ему нужно знать размер Лилиного пальчика. И когда Сашка одевал ей колечко на палец, то в эту минуту понял, что обязательно женится на Лиле. Вот закончит институт, Лилька – колледж, и все, поженятся. Потому что никто, кроме этой рыжей веснушчатой девочки ему больше в мире не нужен. Вот просто понял и все.
Размер казался самый маленький, пятнадцатый.
Потом они еще несколько раз там гуляли, Лиля заглядывала в витрину проведать колечко, а он многозначительно улыбался и подмигивал.
Блин, ну вот почему он сразу кольцо не купил? Сейчас оно ждало бы своего часа, а с зубом он бы как-то выкрутился...
Тогда все так нехорошо совпало: сначала Сашка потерял работу – ресторан закрылся то ли на ремонт, то ли совсем – рядовому персоналу никто ничего особо не объяснял, просто сказали, что с понедельника на работу они могут не выходить. Жалко было терять хлебное место, но особо он не переживал – официанты нужны везде. Тем более, что Сашка и выглядел презентабельно, и язык был подвешен, и все премудрости обслуживания гостей изучил досконально. Да и денег с щедрых чаевых, которые всегда оставляли благодарные посетители улыбчивому и вежливому Сашке, он сумел немного поднакопить. Вполне хватит чтоб продержаться пока новую работу найдет. Ну и двести баксов на колечко лежали отдельно, в коробке из-под «Нокии».
А потом началась сессия, времени искать работу практически не было, а если и вырывался на какое-то собеседование, то все заканчивалось «спасибо, мы вам перезвоним», но так никто и не перезванивал...
Деньги стремительно таяли. Перебивался с макарон на картошку, занимал у друзей-приятелей по мелочи. Но ничего, терпимо, Сашке не привыкать. Жалко было только, что матери помочь никак не может, но ведь рано или поздно он обязательно устроится на работу и все наладится. И самое главное – деньги Лиле на подарок есть.
Эх, если бы не зуб...
Даже на вторую ночь, глотая горстями обезболивающее, он все еще надеялся, что пройдет само. Зуб ныл неимоверно, будто в челюсть кто-то то вбивал, то ввинчивал с раскачкой раскаленный гвоздь. Народные средства не помогали, только баралгин снимал немного боль, и Сашка умудрялся пару часов поспать. Нет, никак нельзя ему было к зубному сейчас… Потому что откуда взять на зубного денег? Само пройдет – утешал себя, запивая таблетку стопкой водки чтоб для верности. А на третий день челюсть раздуло так, что аж глаз заплыл, и уже никакие средства не снимали жгучую изнуряющую боль. А тут еще позвонили из одного приличного места, пригласили на собеседование. И как идти с такой щекой? И Сашка сдался. Достал из заначки отложенные деньги и потопал к врачу. Через час распрощался с деньгами и с зубом.
В то приличное место его так и не взяли. Правда, удалось найти работу в этой забегаловке. Чаевые небольшие, ставка маленькая, работы – не присесть, но и на том спасибо. Рано или поздно все равно подвернется что-то стОящее. Вот только денег на колечко уже не было.
Эх, если бы не зуб. Сейчас Сашка уже жалел о том, что не потерпел, а как слюнтяй какой-то помчался к стоматологу…

- Уснул, что ли? – Эля ткнула его карандашом в спину. – Иди клиентов обслужи, Ромео. А то вылетишь отсюда у меня в два счета.
Саша взял два меню и направился к столику, где сидела эта пара.
Сразу отметил, что женщина одета скромно и простенько, а вот мужчина совсем не похож на завсегдатаев этого кафе – офисных сидельцев и студентов. Он скорее мог быть клиентом того пафосного ночного клуба, где Сашка работал раньше. До того, как его уволили.
Дорогой костюм, итальянские мягкие ботинки, ключи от BMW, брошенные на стол. Когда мужчина взял предложенное меню, то Саша увидел, что на руке блеснули массивные Rolex.
«Ролекс, а женщину привел в дешевую забегаловку, — про себя хмыкнул Саша. – Жмот...»
Обсуждали они недолго, и мужчина повелительным жестом подозвал Сашу.
- Уже определились?
- Да. Два жульена с грибами...
- Жульена нет, — меню было старое, жульен не пользовался спросом у голодных небогатых клиентов, и его давно перестали готовить.
- Ну тогда два «Цезаря» и лосось на гриле...
- Лосося тоже нет, — с плохо скрываемым раздражением буркнул Саша.
Мужчина улыбнулся даме: «Что-то не везет нам сегодня».
- А что из рыбных есть?
- Сейчас узнаю на кухне…
Из рыбных ничего не было.
- Могу предложить мясо по-французски, охотничьи колбаски гриль, котлету по-киевски, пельмени, блинчики...
- О, давайте блинчики. С икрой есть? Ты будешь с икрой? – обратился к даме. Та быстро и смущенно кивнула. – Две порции блинчиков с икрой.
- Что будете пить? Могу предложить...
Мужчина прервал его:
- Потом, потом. Неси салат и блинчики.
И вроде в его голосе не было раздражения, а скорее веселая снисходительность, но Сашке почему-то стало обидно. Да что ж за день-то сегодня такой?

Сашка очнулся от размышлений, когда из кухни подали заказ.
Только, видимо, очнулся еще не совсем, потому что, сервируя салат и блинчики, уронил вилку.
Она противно задребезжала на цементном полу, откатившись под стол. «Вот же ж блядство!» – мысленно выругался Сашка и, покраснев от унижения, полез под стол. Мужчина хмыкнул и отодвинулся немного, а Сашка неуклюже елозил рукой по полу, пытаясь дотянуться до вилки. Вылез, отряхнулся и автоматом положил ее на салфетку.
- Молодой человек, а может, вы нам все же другую вилку принесете? Чистую. Или это только за дополнительную плату? – мужчина улыбался, женщина тоже, но как-то сочувственно. А Сашке в этот момент захотелось провалиться сквозь землю. И ведь накосячил, конечно, но эта снисходительность мужчины, его шутка так задели Сашку, что на глаза навернулись злые слезы.
- Сейчас. Одну минуточку. Извините… – он быстрым шагом удалился на кухню, усилием воли заставляя себя успокоится. Иначе или взорвется сейчас и нахамит, или, того хуже, расплачется как мальчишка...
Эля, загородив пышным бюстом проход, ехидно прошипела ему в спину: «Растяпа! За работой следи, а не о ебле мечтай. Еще один такой случай – уволю нахер!»

Саша принес чистую вилку, извинился еще раз, но мужчина его даже не заметил – как раз рассказывал что-то женщине, увлеченно жестикулируя.
Не спросив разрешения Эли, Сашка вышел покурить. Стоя рядом с мусорными баками, глотая едкий дым дешевой сигареты, думал о том, почему жизнь так несправедлива. Ведь он же у судьбы немногого просит. Блин, да всего-то двести баксов на кольцо любимой девушке! Не миллион! Не собственный остров! Не самолет! Всего-то каких-то сраных двести баксов, чтобы сделать Лилю счастливой, чтоб в ее глазах загорелись золотистые искорки радости… Чтоб она чмокнула его в щеку своими нежными детскими губами. И больше ведь ничего ему не надо! Неужели в его желании есть что-то плохое? Почему, ну почему у других денег пачками, они даже не знают что с ними делать, а тут честно работаешь, стараешься, а получаешь от судьбы кукиш? Почему так?!!
Сашка вспомнил незастегнутое портмоне, набитое стодолларовыми купюрами, которое он увидел краем глаза в кармане мужчины, когда лез под стол за вилкой.
Там была минимум тысяча. Или даже две. Просто так валялись себе в кармане, а этот мужчина кормил свою женщину в их дешевой кафешке вялым «Цезарем» и блинами с белковой икрой… Жлоб. И небось, потом по-полной с этой женщины спросит. Она ему должна – еще бы, ведь он ее в кафе сводил. Давай, раздевайся, не ломайся, я на тебя денег потратил, теперь отрабатывай… Сашка насмотрелся на таких в клубе… Думают, что всех могут купить, что стоит им только пошевелить пальцем и любая будет готова отсосать в сортире. Козел!

Вот когда у Сашки будет много денег, он Лилю будет водить только в самые лучшие места. Потому что его Лилька, его благодарная, нетребовательная, небалованная Лилька этого заслуживает, потому что она в таких местах никогда не бывала, и каждый раз у нее в глазах будет появляться эта смесь обожания, восторга, смущения и неверия в собственное счастье! Да ради такого взгляда Сашка готов работать дни и ночи напролет! Как же ему повезло, что он нашел ее! После работы в ночном клубе Сашке начало уже казаться, что нет в мире больше хороших девушек. И тут – вдруг Лилька! Милый рыжий одуванчик, такой естественный, наивный, чья нежная с милыми веснушками кожа еще не знала косметики, а душа – продажности. Во что бы то ни стало ему надо Лильку сберечь. Иначе никогда себе не простит...
И да, все у них с Лилькой будет!
Будет, ага… А сейчас даже денег на простенькое колечко у него нет...
Блин, а ведь ему-то всего надо двести долларов на подарок любимой. А у кого-то этих долларов просто завались, столько, что они могут весь вечер напролет совать их в трусы стриптизершам, заказывать шампанское на всех, блевать устрицами в туалете.
А потом на работе, в своих бизнесах жалеют на десять долларов поднять зарплату и штрафуют напропалую за малейшее нарушение. И водят женщин в дешевые забегаловки, сверкая ролексом. На всех экономят, кроме себя.

Две тыщи в кошельке. Просто так, на карманные расходы. Две тыщи, а то и больше. Наверно, даже и не заметит, если потеряет пару купюр. Подумаешь, сотня туда, сотня сюда. Разве он знает им цену? Разве он понимает, что самая малая часть этих денег может сделать кого-то безумно счастливым? Что именно для того и деньги нужны, чтоб делать других счастливыми?

Сашка резко отбросил сигарету и зашел внутрь. Решено! А потом он детскому дому все до копеечки передаст. До копеечки. Конфет купит на все деньги, одежды, игрушек. Тот, с ролексом, никогда бы не передал, а он все до копеечки. Так что даже доброе дело сделает. Нет, решено окончательно! Он даже не заметит.

- Ты где шляешься? Марш к своему столику! Дозаказ!– Эля была в бешенстве.
Сашка быстро подошел к клиентам.
Женщина доела все, а мужчина только поковырял салат, блинчик съел, а икра осталась на тарелке нетронутой кучкой...
Заказали кофе и яблочный штрудель.

Убирая со стола грязную посуду, Сашка еще раз уронил вилку. И нагнувшись за ней, быстро выхватив из портмоне две купюры по сто долларов, спрятал их под салфетку.
- Какие юркие вилки у вас в кафе! Так и норовят сбежать! – мужчина хохотнул, приглашая глазами женщину оценить его остроумие.
«Шути-шути, Петросян!» — зло подумал Сашка, но вслух только извинился.
Кофе они пили очень долго, Сашка уже сто раз успел пожалеть о том, что сделал. Обливался холодным потом в страхе, что вот сейчас он залезет в портмоне, обнаружит пропажу, будет скандал.
Все обошлось. А в папке с расчетом Саша обнаружил щедрые чаевые...
Но что сделано, то сделано.
Сейчас Лиле кольцо, потом: все до копеечки – детскому дому. И еще своих доложит.

- Я сегодня пораньше уйду, я с Викой договорился, она возьмет мои столики, — Эля застала Сашку переодевающимся в комнате для персонала. – И вообще-то стучать надо.
- Ты как со мной разговариваешь? С Викой он договорился, ага. Я тебя никуда не отпускаю! Если сейчас уйдешь – завтра можешь не выходить на работу – будешь уволен!
- Ну, уволен так уволен, — он демонстративно снял фирменную футболку, аккуратно положил на полку и надел белую рубашку, еще с вечера старательно выглаженную в подсобке. – До свиданья!
К торговому центру Сашка почти что бежал. Но все нормально: колечко было на месте, будто ждало именно его. Разменял деньги, хватило еще на красивую бархатную коробочку в виде сердца.
- Бирочку вам отрезать? – спросила продавщица, с теплотой и вечноженским глядя, как он неумело пытается вложить кольцо в коробку.
- Да, конечно отрезать! Блин, чуть не забыл, спасибо! Это подарок девушке моей на День рождения!
- Повезло вашей девушке! – женщина улыбнулась и, пошуршав под прилавком, достала золотистый подарочный кулечек. – Это бесплатно.

А потом Сашка стоял на пороге съемной Лилиной двушки в хрущевке на окраине, в одной руке держа розу на длинном стебле, а во второй – золотистый невесомый кулечек. Как дурак, чесслово – думал он про себя и счастливо улыбался. И Лиля, нарядная, даже чуть подкрашенная розовой помадой, весело тащила его на кухню, рассказывала, что у них будут сегодня его любимые фаршированные перцы – сама делала, мама только немного помогала, два салата, курица с картошкой – уже в духовке, разноцветное желе – ох, только бы застыло! А еще торт! И показывала торт, трогательно и неумело украшенный разноцветной посыпкой и апельсиновыми дольками. И говорила, что вот так повезло, мама звонила, сказала, что поздно вернется, совсем поздно, представляешь?! И мы с тобой только вдвоем! И просила помочь украсить торт свечками – уже 16 свечек!
А потом Сашка достал из кулечка, который Лиля так старательно пыталась не замечать, коробочку с колечком… И Лиля всплеснула руками, радостно засмеялась, подняла на него полные восторга и обожания глаза и защебетала: «Ты все-таки купил?!!! Купил?!!! А я уже и не думала… Ты ж без работы был! Зачем? Оно ж дорогое, а ты без работы… Не надо было. Я просто так тогда… Я не думала, что ты… Спасибо!!! Спасибо тебе, Сашка! Ты… Ты самый лучший! Я люблю тебя...» И неумело ткнулась губами куда-то в сторону его уха, засмеялась, потом уже попала куда надо, и весь мир завертелся, стал жарким, нежным, немножко стыдным, немножко неуклюжим, восхитительным, рыже-медовым, правильным...
И так хорошо, что мама будет поздно.


Часть 2.
С самого утра Вадим Петрович решил окончательно: сегодня.
Иногда так бывает: день определенно обещает что-то хорошее. Уже по тому, как солнце пробивается тонким лучиком сквозь плотные портьеры и начинает шарить по полу в поисках того, чему можно придать необычный сверкающий вид. Уроненная запонка, журнал, блестящий бок горшка с фикусом.
Застелил постель, потом, улыбнувшись, сгреб белье в ящик, постелил свежее.
Кофе, рецепт которого не менялся уже лет двадцать, был особенно вкусным. Яичница получилась как надо – в меру поджаренная, в меру подсоленная.
По утрам Вадим Петрович не мыл посуду – только уже вечером сразу после ужина, но сегодня помыл. Потом еще, снова улыбнувшись, сполоснул и протер два бокала.
По дороге на работу надо бы вина купить, фруктов, шоколада, положить в багажник. Опоздает на работу, ну да это пустяки, раз в год можно. Да и в конце концов, он ведь директор. На собственную фирму можно и опоздать.

Долго выбирал одежду, колеблясь между полосатой тенниской и летней рубашкой во фривольные завитушки. Потом остановился на льняном свободном костюме поверх футболки. Строго одеваться он не любил – за годы службы полковником надоела форма и все, хоть немного ее напоминающее. Только любовь к коротким стрижкам осталась.
Чувствуя бодрость во всем пятидесятидвухлетнем, но еще крепком теле, Вадим Петрович почти вприпрыжку спустился по лестнице.
Доехал до офиса без пробок, что тоже было хорошим знаком.
Попросил Юлю, секретаршу, позвонить в парикмахерскую и записать его сегодня на семь.
Почему-то неудобно сказать ей, чтоб записала именно к Ирочке. Вроде как это что-то личное, секретарши не касающееся. Поэтому решил для себя так: если сегодня на смене не Ира, то стричься не будет. Не фортуна значит. А если Ира – то это будет ему хорошим знаком.
Юля что-то долго не отзванивалась. «Лишь бы не забыла позвонить...» — почему-то занервничал Вадим Петрович. А то потом глазки виноватые сделает, лобик сморщит «Ой, простите-простите-простите, я забыла, замоталась, я больше не буду, простите-простите-простите...» Ну что с такой взять? Ведь не поймет же она, как для него эта стрижка важна.

Вадим Петрович любил аккуратные стрижки, чтоб– волосок к волоску. В обязательном порядке раз в месяц посещал парикмахерскую. Именно так – «посещал». Не ходил, не забегал между делом, а планово, в определенный день «посещал».
Хотя очень не любил, когда к его телу прикасались чужие руки. Все время, пока сидел в кресле, был напряжен настолько, что приходилось пересиливать себя, чтоб не вздрагивать, когда парикмахерша поворачивала под нужным углом его голову или придерживала ухо, состригая за ним. Не нравилось так близко возле себя чувствовать чужого человека, его руки, его запах. Ничего не мог с собой поделать. Но надо было терпеть.
Год назад его фирма переехала в новое офисное здание почти на окраине города. Далековато, но зато просторно. И там же, прямо в соседнем доме, Вадим Петрович нашел маленькую на 2 кресла парикмахерскую. Персонал там часто менялся, он не успевал хоть как-то притерпеться к чьим-то рукам, но зато близко.

И вот однажды попал к Ире.
Уже привычно вжавшись в кресло, Вадим Петрович дал укрыть себя синей шуршащей хламидой, приготовился перетерпеть двадцать минут… Но вот удивительно – руки парикмахерши ничуть его не тревожили. Бережные прикосновения, прохладные легкие пальцы, прикасающиеся к затылку, совершенно не заставляли его вздрагивать, даже как бы наоборот – он неосознанно потянулся к ним… И впервые за все время ощутил приятную расслабленность, умиротворенность от тихого голоса, шума фена, прохлады остриженной головы. Двадцать минут пролетели быстро. Расплачиваясь, Вадим Петрович прочитал имя на бейджике «Ирина» и наконец рассмотрел повнимательнее худенькую женщину лет тридцати пяти с карими глазами и забавным рыжим хвостиком на макушке, подколотым растрепанным голубым цветком.
В следующий раз попросил его обязательно записать к мастеру Ирине.
А там слово за слово, узнал, что работает она здесь недавно, приехала из пригорода. Разведена, снимают вдвоем с дочкой квартирку. Дорого, конечно, жить в столице, но в родном городке работы нет вообще, а здесь хоть и весь день на ногах, зато можно хоть что-то заработать. Да и дочка в колледж пойдет, выучится, тоже пойдет работать, уже полегче с деньгами будет… И все это было рассказано без нотки упреков к миру, жалоб на несправедливую судьбу, а даже как-то весело, оттого, что вот и сейчас все так неплохо складывается, а дальше ведь будет еще лучше!
Вадим Петрович рассматривал краем глаза то тонкую руку с коротко стриженными ногтями и серебряным колечком-змейкой на безымянном, то вдруг видел перед собой темную впадину подмышки и даже мелкие катышки дезодоранта, то вырез халатика с выбившейся кружевной бретелькой уже чуть застиранного лифчика. И если раньше такая близость постороннего человека вызывала в нем брезгливость и желание отодвинуться, то сейчас все эти маленькие подробности чужого тела казались ему трогательными. И даже важными.
Впрочем, думал он об этом только тогда, когда сидел в кресле. Едва выходил из парикмахерской – сразу переключался на другие мысли.
С женщинами Вадиму Петровичу не везло. Да, можно сказать, что не везло, хотя он всегда пользовался их вниманием, что по молодости, когда он был красивым стройным лейтенантом, что сейчас, когда он стал успешным бизнесменом. Можно даже сказать, что сейчас он был даже более популярен. Вадим Петрович невесело усмехнулся от этой мысли.
Нина, жена, не выдержала испытания достатком. Его милая верная Нина, прошедшая с ним все перипетии жизни военного, переезды, неустроенность, безденежье, сломалась, когда появились деньги. А ведь казалось бы…
Неприхотливая Нина вдруг в одночасье потеряв голову от больших денег, ударилась в истеричное, болезненное мотовство. А потом добавилось казино.
Под утро, бледную, пьяную, проигравшуюся в пух и прах, он отвозил домой, по дороге она обещала, что больше никогда, но вот приходил вечер и снова бросала сына, сбегала из дома, чтоб в очередной раз все проиграть. Но и тогда Вадим Петрович прощал и находил оправдания. Не нашел он оправданий ей только тогда, когда Нина просто от безделья изменила ему с его же водителем. И именно пошлость, вульгарность, водевильность этой ситуации – с водителем, да, кудрявым молодым парнем, в их спальне, когда он был в командировке – не дала ему возможности ее простить. Может, если б не с водителем… Может, и простил бы, потому что очень любил свою Нину.
.
Про Нину сейчас он почти не вспоминает. Старается не вспоминать. Но иногда приснится под утро, молодая, красивая, на шее – коралловые бусы, что он ей подарил, смеется, называет Вадюшкой (никто его потом так никогда не называл), гладит по волосам. Проснется – и весь день насмарку. Хотя уже десять лет прошло.

После Нины были у него женщины, а первое время так и вообще много женщин. Искал доказательства своей мужской состоятельности. Так часто бывает после измены.
Молоденьким девочкам, которые в тот период менялись у него с пугающей частотой, кроме денег от него ничего и не надо было, хотя мог дать. Заботу, нерастраченное желание оберегать, жизненный опыт. Только кому нужен чужой жизненный опыт в двадцать лет? Поэтому платил – мобильник потеряла, за зачет денег надо занести, хозяйке за квартиру, подруге на лекарства. Усмехался, слушая шитые белыми нитками истории, безропотно давал, потому что взрослому мужчине надо платить за обладание молодым телом. Это жизнь.
А ровесницы, с которыми он пытался сойтись ближе, создать какое-то подобие отношений, уже хоть и понимали, что деньги – не главное, но, таща за собой огромный груз прошлых разочарований, обид, недоверия и житейского уныния, возлагали на него такие надежды, которые он никак не мог оправдать. Такое отчаяние было у них во взглядах, такая унизительная жажда заполучить его, такая готовность на все, лишь бы не бросил, такая покорность, что ему становилось не по себе от всего от этого.
В итоге личная жизнь его свелась к вылазкам с друзьями в сауну пару раз в месяц, где он встречался с хохотушкой Танькой, которая, помимо аппетитных немодельных форм, хороша была еще и тем, что честно любила секс. Нет, от подарков и денег она не отказывалась, но Вадим Петрович был уверен, что и не будь этого, Танька все равно так же по-животному радостно и естественно раздвигала бы ему свои объятия и искренне ловила бы каждый миг физического наслаждения. Горячий ароматный пар, прохладная вода бассейна, вкусная еда и хорошая выпивка, секс ко взаимному удовольствию – для физического здоровья этого было вроде вполне достаточно.
Но все чаще Вадим Петрович ощущал, что а ведь нет никого рядом. Ни одной близкой души. Сын вырос, давно живет отдельно…
И скучно, и грустно, и некому руку подать… Стыдился этих отдававших литературщиной мыслей, но ведь реально – пустота, по-другому не скажешь. Иногда накрывало хоть волком вой – хотелось мягкого, фланелевого, чая с липовым цветом, овощей на пару – у тебя ж холестерин, ешь, я сказала, болеть хотелось, чтоб встревоженные глаза, лежи-лежи, не вставай, я сейчас тебе морсу сделаю клюквенного, он хорошо при простуде, чтоб носки теплые, закрутки рядами, вино домашнее можно еще делать, ругаться про политику…

А тут Ира…

Когда в следующий раз он пришел стричься, девочка-администратор с фиолетовым ирокезом мигом бросилась в соседнюю комнату. Оттуда послышался приглушенный смех: «Ирка, иди, твой пришел.»
Ира выскочила, поздоровалась, попросила подождать минутку. А когда вышла, то Вадим Петрович заметил, что она успела подкрасить губы и переобуться в туфли на каблуке. А когда наклонилась, укутывая его накидкой, почувствовал тонкий цветочный запах. Усмехнулся про себя, отмечая эти мелочи, свидетельствующие о том, что нравится он Ире, нравится.
Пока его стригли, девочка-администратор хихикала с маникюршей, время от времени погладывая на него и строя многозначительные рожицы Ире. Странное дело – Вадима Петровича нисколько не раздражало это внимание к его персоне, скорее забавляло. И было даже приятно. Особенно оттого, что нравится он Ире просто так, просто как человек, который раз в месяц ходит пешком (пешком, конечно, машина у офиса на стоянке, до парикмахерской метров десять, не больше) стричься в очень дешевую парикмахерскую. Давно уже Вадим Петрович не нравился никому просто так…

И он решился. В следующий раз – обязательно. Да, разница в возрасте, но в конце концов… И зачем так далеко наперед заглядывать?

Юля заглянула в кабинет.
- Вадим Петрович, я вас записала. К Ире, как обычно, на 18.00
К Ире. Хорошо все складывается.
- Отлично, спасибо, Юля! После обеда можешь быть свободна – пятница же.
Секретарша благодарно взвизгнула и выпорхнула за дверь.

Когда Ира уже смахивала кисточкой волосы с его шеи, Вадим Петрович спросил:
- Ира, а у вас есть еще сегодня клиенты?
- Нет, вы последний. Ну в том смысле, что нет. После вас никого нет.
- А можно я вас домой провожу? – прозвучало слишком старомодно, но уж как прозвучало.
- Ой, я не знаю… То есть, да, конечно, конечно можно, спасибо. Только я далеко живу, но на метро недолго, семь остановок. А от метро уже близко. Спасибо! Я сейчас, я быстро, только переоденусь!...
Стоя у дверей парикмахерской Вадим Петрович закурил третью за день. Хотя давал себе слово не больше двух.
Сразу провожать Иру домой он не собирался. Предложит сначала кофе выпить, поговорить, а уже потом и подвезет ее. Хорошо бы, если б все так сложилось, что не до ее дома, а до своего. Но не стоит торопить события, не стоит…
Тут недалеко есть неплохое кафе, непафосное, но вполне приличное. Вадим Петрович решил, что для первого свидания оно подойдет как нельзя лучше, ведь в крутом ресторане Ира может чувствовать себя не в своей тарелке. Он и сам поначалу не сразу привык обедать в таких заведениях, смущался и боялся неправильно выговорить замысловатые названия блюд. Улыбнулся, вспомнив один конфуз. Обязательно надо будет рассказать эту историю Ире как-нибудь потом, посмеются вместе.
Ира вышла из парикмахерской, на ходу застегивая джинсовую курточку.

В кафе было немноголюдно, чистенько и светло – то, что надо. Долго выбирали блюда, что ни закажут – ничего нету – ни жульена, ни рыбы. Но заказали в конце концов.
А потом разговаривали, разговаривали, шутили, штрудель был просто несъедобный, рассеянный официант постоянно ронял вилки, но так было хорошо им вдвоем, что почти без страха отказа Вадим Петрович предложил поехать к нему, выпить вина. И Ира так легко, без жеманства согласилась. И удивилась немного, когда он подъехал на BMW, потом еще раз, когда зашла в квартиру, но уже не было никакой разницы, потому что она была уже его Ирочкой. А когда он пролил вино после брудершафта, она побежала в ванную застирывать его футболку, потому что такая футболка красивая, а от красного может остаться пятно если сразу не застирать. И он смотрел на нее – как она ловко намыливает щеточку – щеточкой лучше всего, трет усердно, а завиток на затылке колышется в такт ее движениям. И когда сказала: «Вадим, ты другую рубашку надень, не стой раздетый, простынешь под кондиционером. Кондиционеры вообще очень опасные, буквально за минуту можно простуду схватить. У нас одна девочка в парикмахерской…» Дальше он уже почти не слышал, потому что так не по-мужски защипало в глазах…

А утром, медленно выныривая из полудремы, Вадим Петрович несколько раз медленно, смакуя каждое мгновение, вспоминал прошлую ночь. И радостнее всего было оттого, что ночь эта – первая и совсем не единственная.
Иры в постели не было. На кухне – вся посуда вымыта и записка «Вадим, извини, что ушла так рано – мне сегодня с утра невесту причесывать, забыла тебя вчера предупредить. Сыр и фрукты я спрятала в холодильник. Спасибо за все! Ира»
Отлично, просто чудесно! Сейчас он быстренько соберется, метнется на дачу, рассчитается со строителями, отпустит их до понедельника, даже если беседка еще не достроена – неважно, успеется. А сам приберется там немного, мяса замаринует, а потом заберет Иру и уедут на два дня. Воздух, природа, на речку сходят, а вечером у камина посидят, с вином, все, как он мечтал…
Телефон! Он ведь не знает Ириного телефона! Не страшно, не страшно, у него есть визитка парикмахерской, позвонит, там скажут.
Визитка быстро нашлась в портмоне, Вадим Петрович заодно пересчитал деньги для расчета со строителями. Было только тысяча восемьсот долларов. А должно было быть ровно две. Он снял с карточки ровно две. Но было только тысяча восемьсот.

Все пятьдесят два года навалились Вадиму Петровичу на плечи, пригнули его к земле. И ни на какую дачу он сегодня не поедет.
Вообще непонятно зачем ему одному такая огромная дача. Да еще и с беседкой…