Морозова Ева : Просто хороший рассказ

Глава 1
Один из самых необычайных фрагментов из жизни Игоря.

Вчера было холодно и Игорь продрог, а сегодняшнее утро началось с неудачи. Вставая с кровати, Игорь зацепился большим пальцем правой ноги за крюк и рухнул на пол, уткнувшись носом в половик. Полежав на половике минут десять, Игорь понял, что хочет спать и тут же уснул. Игорь спал скверно и недолго, в живот ему впивались крошки засохшего хлеба и рейтузы.
Жена ушла от Игоря шесть лет назад и Игорь ничуть не жалел об этом. Галина была женщиной вздорной и своенравной. Она много говорила. Игорь никогда не понимал, что она говорит и вскоре вовсе перестал с ней разговаривать. Когда она приходила с работы, Игорь запирался в комнате. Именно поэтому Галина не считала Игоря хорошим собеседником, и все чаще говорила с котом Афоном, а то и вовсе молчала, уставившись в телевизор.
Говорить о жизненном укладе и нраве Игоря трудно, поэтому я не буду. Друзей у Игоря не было. Те, что знали его когда-нибудь, забыли уже о нем, а те, кто не знал, и вовсе никогда не вспоминали Игоря. Игорь не работал и трудно было понять, на что он вообще живет, но Игорь жил, и иногда даже выходил во двор.
Обычно Игорь занимался тем, что глядел из окна на прохожих, но когда на улице темнело прохожих разглядеть было довольно трудно, а Игоря разглядеть, напротив становилось донельзя легко, от этого любой глянувший в окно с улицы мог сразу увидеть широкие плечи Игоря, и посаженную на них голову того же Игоря. Этого Игорь не хотел. Он сел на стул возле окна и притих. Живот его сводило от голода, но из вкусненького в квартире был только чай и пакет сухофруктов. Сухофруктов Игорю не хотелось. «Не может же так человек ничем круглые сутки не заниматься!»-изумится читатель. «Может.» — возразит ему автор.
Игорь хлопал глазами, глядя сквозь стекло на улицу. По улице ходили люди, никого из них Игорь не знал, и Игоря никто не знал. Шли минуты, десятки минут, кот Афон сидел у батареи, Игорь сидел на стуле. Вдруг в стеклянных глазах Игоря мелькнула мысль, он подскочил на стуле, Афон упал с батареи на пол. Игорь влез на стул. Влезши, он запихал голову в форточку и закричал что было сил: «Филипп!». Улица Инженерная впервые за сотни тысяч лет услыхала голос Игоря.

Глава 2
Та же история об Игоре, но начатая с другого конца

“Экое дерьмо!»- не удержавшись, крикнул Филипп, глядя на себя в зеркало. Филиппу никогда не нравилось, как сидят на нем штаны, но так отвратительно как сегодня Филипп еще никогда не выглядел. Новые штаны грязно-желтого цвета, которые сверху сидели очень высоко, снизу были коротки, а сзади имели пятно бежевого оттенка, не то чтобы портили Филиппа, но делали его уродливым. Филипп понимал это, но сделать ничего не мог.
Из носков у Филиппа остались только полосатые, и поэтому Филипп, хоть и немного, но все-таки напоминал клоуна. Но смешно Филиппу не было. Посмотрев на себя в зеркало еще несколько времени, Филипп осознал, что настроение его испорчено и что он никогда больше не оденет штанов. На работу Филипп тоже решил не идти, а потом решил идти. «Пусть с опозданьем, но я все же буду там, где меня ждут»-мелькнула в раздраженной голове Филиппа строчка из какой-то песни. И Филипп был прав, на работе его ждали вот уже с полчаса. Работать Филипп не любил, однако работал, чтоб покупать себе что-нибудь из еды. Без еды он не мог. Работал Филипп из рук вон плохо. Работа Филиппа заключалась в продаже газеты «Прибой». Редкому человеку нужен был свежий номер газеты «Прибой», а если кто и приближался к киоску, то заметив лицо Филиппа, вскоре отходил. Филипп недобро глядел на покупателей и молча материл всякого, кто начинал щуриться сквозь стекло на новый выпуск «Прибоя». В киоске платили мало и если повезет. Поэтому Филипп брал на дом подработку, обычно он переводил инструкции к бытовой технике с польского на русский. Бабка Филиппа была родом из Польши и изредка говорила с маленьким Филиппом на своем родном языке. Маленький Филипп понимал бабку и иногда даже кивал ей головой в ответ. Частенько в инструкции попадались именно те слова, которых Филипп не знал, а так как словаря у него не было, то писал Филипп что в голову придет. И только когда выходило из под рук Филиппа уж совсем что попало, что и разобрать было нельзя, то секретарь возвращал перевод Филиппу со словами «ну это уж слишком что-то совсем, Филипп. Жалуются ведь. Ты бы хоть не знаю..». Тогда Филипп обычно просто выкидывал сомнительный кусок перевода, оставляя вместо него своего рода лакуну. Такой исправленный материал положил Филипп сегодня в свой портфель и шагнул за порог, стараясь не смотреть на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей. На улице шел дождь, но зонта Филипп не взял. Не потому, что не хотел его брать, а потому, что забыл. Выйдя на улицу, он сразу увидел дорогу, остановку и уходящий с нее автобус. Филипп устремился к автобусу, перепрыгивая через лужи, потому, что восьмой автобус был именно тем автобусом, на который Филипп садился каждый день чтобы добраться до киоска, полного новыми номерами газеты «Прибой» (кроме воскресенья, когда Филипп вообще не садился в автобус, либо садился в двадцать четвертый чтобы доехать до кинотеатра, но информация эта важности никакой в себе не несет, и непонятно зачем выдана). Водитель, увидав стремительно направляющееся к автобусу тело Филиппа, закрыл двери и поехал. «Эх!»-вскрикнул раздосадованный Олег. Тьфу! Почему Олег? Филипп конечно! Какой Олег то… Тут Филипп заметил что все граждане, находящиеся в данный момент на остановке, глядели на него (а точнее на штаны горчичного оттенка), причем двое из глядящих засмеялись. «Так»-подумал Филипп и пошел с остановки прочь прямо на работу, так как его автобус ходил не чаще чем раз в пол часа.
Итак Филипп шел по улице Инженерной, поочередно поднимая то правую, то левую ногу, глядя прямо перед собой и думая о том, что если б Петр Первый не встретил Екатерину, то возможно никогда б на ней и не женился, как вдруг адский крик ударился о барабанную перепонку Филиппа и прервал ход его мыслей. Подняв голову, он увидал Игоря, высунутого из форточки и глядевшею прямо на него (то есть на самого Филиппа).

Глава 3
Вначале автор хотел назвать эту главу «последней», то есть заключительной, но потом передумал и вообще никак не назвал.

Тут автор рассказа остановился, растерялся, призадумался и даже немного погрустнел. Дело в том, что данную историю он начал писать только потому, что делать ему было абсолютно нечего. Перед тем, как приступить к созданию сего рассказа, автор около получаса пытался рисовать. Но ничего хорошего из этого не вышло(если не считать голову собаки, выполненную в стиле «карандашный набросок»), затем он (автор) принялся есть(а именно орехи в синей упаковке с крупной надписью Мистер Пинат и изображением самого Мистера Пината соответственно)и вероятно не читали бы вы этот рассказ, если б орехи не подошли к концу. Происшествие это расстроило автора несказанно, так как он и поныне считает процесс поглощения пищи (не обязательно даже орехов, варенный картофель и блинчики тоже в счет)гораздо важнее и полезнее какого бы то ни было другого занятия. Поэтому следующие несколько часов автор сидел, не шелохнувшись и ни о чем абсолютно не думая. И лишь для того, чтобы окончательно не впасть в уныние и не постареть раньше времени, автор ухватился за карандаш и начал писать че попало, иными словами, что в голову придет. Можно понять теперь, что никакой идеи, никакого смысла или даже призыва автор читателю донести не пытался (и не донес). И единственной целью его было убить часок другой. И, что говорить, автору это удалось! Часов восемь, а то и девять, пронеслись мимо него что собака и доставили немало удовольствия и переживаний. Сочинительство на рабочем месте, где посчастливилось автору сидеть, строжайше запрещено, поэтому не раз приходилось ему пихать второпях листок с произведением куда ни попадя, немало неурядиц, невзгод и выговоров вынес и претерпел автор ради искусства. Вот и сейчас тревожно оглядывается он, боясь увидеть вдалеке (а то и вблизи) добродушное и родное лицо работодателя.
Логического завершения рассказа автор, сколько ни ковырял пальцем в ухе, придумать не смог. Разные варианты, конечно, приходили в, отупевшую от долгих часов работы, голову его, один другого хуже. То казалось автору, что Филипп и Игорь давние враги и должны пуститься в погоню друг за другом. «Ну и что с того, что они давние враги и должны пуститься в погоню друг за другом?»-спрашивал сам себя автор.«Ничего»-отвечал он тут же сам себе и продолжал кряхтеть, сидючи на стуле. То считал автор необходимым сделать из Филиппа и Игоря давних друзей.«И на кой хер?»-спрашивал снова автор и пихал карандаш в нос(и не кому-нибудь, а себе). Так мы видим, что при любом раскладе вышел бы рассказ довольно гавнистым. Погрев еще несколько времени табурет, остановился творец на концовке, которую вы сейчас читаете, или не читаете (а я бьюсь об заклад, что вы сейчас скорее летите в космос, чем читаете мой рассказ). Это и концовкой то назвать сложно, и называется этот отрывок рукописного материала так только потому, что находится в конце, а не где-нибудь.
Однако к великому удивлению читателя(если такой есть)автор, перечитав произведение свое, остался очень им доволен, не раз громко хохотал он добрым раскатистым смехом, поражаясь своему редкостному, искрометному чувству юмора, не мог нарадоваться он тому, как удачно выстроена нить повествования, не беда, что нет конца, зато начало и середина каковы! С любовью и умилением глядел творец на созданных им же героев. Бесконечно наслаждался он произведением своим. И язык творения также приятно поразил создателя. Как ни крути, с какой стороны ни посмотри отличный рассказ, замечательная вещь! А второй раз перечитав рассказ окончательно убедился автор, что нет другого пути как отнести его (рассказ) в редакцию. Осознал наконец автор, что обладает редкостным, исключительным даром сочинительства, талантом творца. Стоит ли говорить, что грехом было бы для подобного самородка(автора) не написать более ни одного рассказа и загубить талант свой рутиной и бытовухой. «Так не совершу же я ошибки!»-вырвалось из груди автора и тот рухнул на кровать и в ту же секунду уснул. И всякий, кто увидал бы сейчас его, безошибочно определил бы, что на лице его красуется беззаботная, счастливая улыбка.

Конец.