: троица

Вольдемар Менестрель-Матюжинский, Карло Злослович, Пиетари Песделайне.

Когда на смену плодовитому жнивню пришёл хмурень со своими яростными ветрами, они оставили тлеть очаг укромной заимки и подпёрли дверь снаружи сучковатой рогатиной.
Отныне и зверь лесной, и путник одичалый случайный – всяк бы знал – трое в отлучке.
Вздев сермяжные кафтаны, по локоть засучили кроваво-красные обшлага. Каждый опоясался подгнившей пенькой чуть выше чресел, осуровевши очами, похватили, кто котомку, кто короб с нехитростным скарбом. В путь.

Тропа их была петлява и держала путь к стойбищу. Косогоры и корневища ещё все впереди. Как и открытия очевидности. Как и неумолимые потери. Но кто они, эти трое?

Вольдемар поёт Песнь Тщеславия. Славит вязкую утреннюю прохладу. Косит круглым выпученным глазом на спутников, переваливается шагами. Чревоугодник и богохульник.

Карло молчалив. Частит мелкими шагами вслед за Вольдемаром. Хранит всезнание в утробе и худощав, ибо всесторонне умерен. Самолично простирывает шорты в мелкую клетку по субботам и славен мнимым гостеприимством.

Пиетари самый опасный из троицы. Так как совершенно непредсказуем. И лопоух. И непосредственен. Преодолевает бренность бытия вприпрыжку и втайне Оракул и Предвестник.

Косогорье за косогорьем да хлипкие мостки через пропасти. Бурливые ручьи с кряжистыми дубами вдоль берегов.

В чём смысл пути их, долгого, полного опасностей и лишений? Где оконечность благосклонного пристанища? Где жаркие обьятия радушной истины? Той, что встречает хлебом да солью за порогами осознаваемого?

Нет ответа у троицы. Есть сияние в очах, да стоптанные лапти с обмотками распоясавшимися. Нехитрый скарб. Оползни мыслей. Отрешённость от сущего. А главное — Вера. Ничего более. Но во главе ценностей мнимых Вера. Ибо Настоящая.

Веру давал Бесхвостый. Никто не знал как его настоящие ФИО. Даже всеведущий Полуночный Очкоглаз, что ухает во мгле отрывками из Священного Писания и причащает корявыми надписями всё подносимое.

Посему суровы трое идущих. Ищущий да обрящет. Однако многотруден путь. Пещрист узкими входами в обиталища и пристанища. Обманчив доступностью снеди дармовой. Украшен рушниками вышитыми вдоль умывален. Скуден биотуалетами.

А после многотрудных ристалищ обыденного предстало взору героев наших необыкновенное. И было оно во вселенской скорби да печали взора Бесхвостого. Взирал он внутрь каждого из трёх сквозь отражение своё в зеркале мира. И неясно было то ли по сю сторону он, то ли по ту. Ибо муть призмы непостижима. Как и суть Веры, многозначной в своей интерпретации, но единой в предназначении.

И движимые Верой той Вольдемар, Карло и Пиетари остановились на бреге и скинули груз котомок, отягощавший плечи и станы. Ибо не было пред Ликом Зазеркалья Бесхвостого ничего из того, что тяготить их могло бы отныне. Ибо не было ничего окромя Скорби Нутряной и Любви Истекающей.

И внимали они гласу Бесхвостого, что струился над гладью Мироздания единым вздохом. Ибо недостижим был конец Хвоста Бесхвостого для него же самого по причине его же, Хвоста, отсутствия. Как раз о том глаголил Бесхвостый. Не устами глаголил, но духом.

Что вынесли братие? Что обрящили вкупе втроём? Вернулись ли, аль сгинули по ту сторону глади мирской? Сие по сю пору достоверно не указано. Но есть манускрипты. И есть Отголоски той самой Веры, что могли бы ухватить трое наших ероев.

Однако неисповедимы пути и окончания. А потому по возвращению из похода никто так и не видел больше Вольдемара, Карло, да Пиетари. Бытовали слухи, что некто, внешне схожий повадкой и обличьем с Вольдемаром осел, скрестив ноги и был поименован за это Буддой. Карло же воздел худощавые руки кверху и посему был распят вскоре под именем Христа.

И плодили они сподвиженцев и пророков. Учеников и Иуд. Последователей и прочих. И прославлены были. И почили в сущем.

Но бытовали слухи, что так и остался в безвестье третий и самый опасный из троицы – Пиетари. Ибо был он непредсказуем и страшен этим донельзя. И нет ему ни имени, ни назвища, ни проклятия. Ибо он есть Третий.

P.S.
Сатана есть клон мертворожденный. И мертворожден был от Третьего. Ибо Сатана присунул Христу. Будда же скрещивал ноги и остался девственным.

P.P.S.
А Третий присунул самому Бесхвостому.