Александр Гутин : Храм Ганеши

Солнце медленно восходило над Бангалором, освещая лучами белоснежные стены дворца раджи Пранай Мадхава. Сотни слуг сновали по дворцу, пытаясь не попадаться на глаза господину и его благоверной рани Падмавати. С утра раджа был зол, и тому были причины.
В золотом ширвани сидел он мягких коврах, едва сдерживая ярость, и только черные, как ночь Майсура, сверкали гневом в направлении визиря раджи, почтенного Арджуны Риши, что стоял поодаль, склонив голову, перебирая жемчужные четки дрожащими пальцами.
- Клянусь Тримурти, визирь- было видно, что спокойный тон дается радже с трудом- Я не понимаю, как могло произойти такое? Где были твои глаза? Где была твоя мудрость, Арджуна? Как ты мог допустить такое? Где был начальник городской стражи? И самое главное, что происходит на базарной площади? Ладно бы всякий сброд, вроде неприкасаемых, дхоби и чамар, они постоянно жалуются на жизнь, не смотря на то, что эти дети шакалов не достойны даже попусту тратить воздух, но даже шудры, вашьи и кштарии были замечены там. Так дождемся того, что почтенные брахманы станут в один ряд с гнусными и ничтожными! Чего ты молчишь, Арджуна? Репетируешь свою жизнь после того, как палач отрубит тебе язык?
Визирь рухнул на колени, белая, как снег Гималаев борода его слилась с белоснежным мрамором пола, тело Арджуны била дрожь, он хорошо знал как это бывает, когда раджу посещали ярость и гнев.
-О, великий раджа! Позволь молвить недостойному!
-Арджуна прекрати этот театр. Успокойся, никто тебя не накажет, если ты в течении дня прекратишь этот… этот… короче, прекратишь это! Всех с площади разогнать! За непослушание хватать и рубить голову, топтать слонами, кидать в клетку с тиграми. Мне не нужны эти беспорядки накануне появления наследника. Свет очей моих, ручеек высоких гор, любовь моего сердца, рани Падмавати должна родить мне сына со дня на день. Это будет великий праздник. Ты меня понял?
-Понял, понял, о великий!
-К вечеру ты принесешь мне радостную весть о том, что в городе все спокойно. И спят седые воины на золотых коврах. Подойди ко мне.
Визирь, кряхтя, поднялся с колен и приблизился к господину.
Раджа поставил пиалу с розовым чаем, которую он сжимал все это время в руке, отщипнул виноградину с кисти, лежащей на серебрянном блюде и вложил ее в рот Арджуне.
- Ну, все, иди, выполняй- махнул рукой раджа в сторону выхода из зала.
Арджуна попятился к дверям, не оборачиваясь к повелителю задом, как это предписывал придворный этикет.
Тут раджа Пранай неожиданно поднял руку и сказал:
-Погоди-ка, Арджуна!
Визирь застыл на месте, едва склонившись.
-Самое главное-то я не спросил. Чего это было хотело-то? Из-за чего весь сыр-бор?
-Вы о толпе на базарной площади?
-Нет, Арджуна, о твоей покойной бабушке. Да вселится душа ее в пятку Шивы. Ну, конечно, о площади!
-Даже не знаю, как и сказать...-залепетал визирь- Они считают, что наказание ваше этим распутницам, осквернившим храм Ганеши, слишком строгое.
Раджа застыл сверля черными глазами визиря, но неожиданно захохотал:
- Это те дочери обезьяны в разноцветных сари, которые ворвались в Храм и пели что-то… не припомню… ну… Ну, же, Арджуна, напомни мне!
-Я не смею произнести такое, великий раджа.
-Да ладно, не смеет он, ну, напомни, а то я теперь мучиться буду, вспоминая, ну же! Приказываю тебе!
- Ганеша Праная растопчи, они пели- едва слышно прошептал визирь и вжал голову в плечи от страха.
Но раджа засмеялся еще громче.
Отсмеявшись, через пару минут, раджа Пранай вытер слезы и спросил сквозь улыбку:
-Ну, и как же мы их наказали? А то я и не в курсе этой чепухи.
- Да, собственно, ничего особенного, господин. Все, как они просили, только наоборот. Слоны растоптали не вас, а их.
-Ну, и в чем несправедливость? Чего толпа шумела? Как должны были их наказать?
-Они считают, что топтать за это слонами очень жестоко. Надо было просто головы отрубить.
-Они бы еще попросили их на пару лет в темницу бросить, скажут тоже, головы отрубить.
-Вот и я о том же, господин- закивал Арджуна.
-Ну, ладно, иди, выполняй мой приказ- сказал раджа- А вообще, гуманнее надо быть, что ли в следующий раз.
Визирь вышел.
Раджа сладко потянулся и лег на подушки, обтянутые багровым шелком. Его нестерпимо клонило ко сну.