ДэдМазай : Костёр и Звёзды. Глава 2.

Одна собака вдруг решила стать птицей. Не то чтобы захотела. А именно, что решила. Говорит, по-своему, по-собачьи (себе же, собаке): «Буду птицей. Пойду, и буду идти, пока птицей не стану». Никто возражать не стал. Потому как других собак, да и просто животных, рядом не оказалось. А человек-хозяин по своему обыкновению просто пнул её ногой и велел не брехать. А собака ночью перегрызла ошейник, выбралась из будки, и пошла становиться птицей...
«Скучно всё ж одной. Не привыкла я к одиночеству. Хуже холода. Страшнее голода. Не успела выбраться из деревни, а уже такие испытания». Так размышляла собака, вяло перебирая лапами. Она думала о том, что мир всё-таки справедлив, потому что не ей одной так одиноко. Дорога вот, тоже одна-одинёшенька. Когда ни тебе одному плохо, то и не так плохо, вроде. Собака была благодарна дороге за её солидарность. За то, что та была одна и ей, собаке, не приходится думать, куда свернуть и какое продолжение своей судьбы выбрать.
Постепенно дорога стала сужаться и скоро превратилась в тропинку, которая и привела собаку прямиком к лесу. Трансформация дороги происходила в унисон с наступлением утра. Чем уже становилась она, тем выше поднималось солнце. Теперь, когда собака стояла нос к носу с первыми деревьями, с авангардом леса, солнце уже наполовину выбралось из-за горизонта. Такое приятное утреннее летнее солнце. «Как это мило с его стороны. Теперь идти через лес будет не так страшно». Словом, приятное стечение обстоятельств уводило собаку всё дальше от дома. И мысль вернуться появлялась всё реже. «Во-первых, — думала собака, — далеко. Во-вторых…» Нет. О встрече с хозяином даже думать не хотелось. Тут она вспомнила свою старую привычку. Сочинять стишки. Рифмоплётство помогало ей преодолеть страхи и скуку. В зависимости от ситуации. Сейчас необходимо было окончательно рассеять, основательно потрёпанный солнцем, страх перед лесом. Новые сочинять не пришлось. Был в багаже стишок, прибережённый как раз для такого случая. Собака похвалила себя за запасливость. Примерно так: «Молодец, сука». И заладила в такт осторожного шага. «Мне Вселенная поможет. Мы ведь с ней одно и то же».
«И откуда только в моей голове такие мысли? — думала она, присев отдохнуть у высокого дерева, — Вселенная. Это так много. Особенно ночью. Когда ничто не отвлекает. Ой. А ведь и сейчас ничто не отвлекает». Она как будто даже испугалась. Тишина, окружающая её, таила в себе, казалось бы, что-то очень важное. Такое необходимое. Таила и предлагала. Но с непривычки находиться в этом состоянии слишком долго было слишком страшно. Собака вспомнила, как по ночам, когда деревня уже спала без «задних лап», она взбиралась на крышу своей будки (длина цепи позволяла) и смотрела в небо. Будка была совсем невысокой. Но взобраться было необходимо. Что-то вроде ритуала. Она пробовала смотреть с земли. Эффект был не тот. То есть, эффекта не было совсем. А сидя на будке, она начинала читать звёздам свои стихи:

Сила,
Я к тебе обращаюсь!
Слышишь?
Я,
Которое смотрит и сути не видит
Там
И оттуда,
Где нет никого по соседству.
Кроме прочих,
Таких же,
Как я
Одиноких...

Общение со звёздами так затягивало и поглощало её, что несколько раз закончилось плачевно. Стихи плавно переходили в вой, очень напоминающий волчий. Просыпался хозяин и… Ну, подробности опустим. Со временем, она научилась контролировать себя. Хотя, конечно, и удовольствия поубавилось. Собственно, эта потеря качества общения и зародила в её воспалённом мозгу мысль о побеге. А ещё, примерно в этот же период откровений, собака поняла, что вовсе не она сочиняет эти стихи. Напротив, она их слышит от звёзд, от Вселенной. Она лишь даёт им жизнь, произнося. Пропуская через себя. Это понимание совсем её не расстроило. Лишь объяснило. Но слишком долго смотреть на звёзды было страшновато. Казалось, что они сейчас утащат её к себе. В такие моменты приятно было ощущать ошейник и тяжесть цепи на шее. И сейчас, сидя в лесу у дерева, ей нужно было чем-то отвлечься от слишком долгого откровения с новым миром. Помогло чувство голода. «Как же всё хорошо складывается, — обрадовалась собака, – Дорога, солнце, голод. Как всё вовремя!!!» В следующую секунду сработал какой-то внутренний рубильник, и собака переключилась на мысли о еде. И не отдавая себе отчёта, зачем-то подняла голову. «Что это со мной!? Где это видано, чтобы собаки, пусть и со странностями, искали еду на деревьях?!» Но оторвать взгляда от кроны дерева не удалось. Он намертво прилип к чему-то необъяснимо родному. Помогло врождённое острое обоняние. Кот! Здесь, в лесу! Ненадолго инстинкт взял верх. Щетина на спине и загривке вздыбилась. Но уже в следующее мгновение её обуяла радость. Но не та радость, которая венчает удачную охоту. А та, что отмечает приятную встречу. «Хм, кто бы мог подумать, что такое возможно. Даже стыдно немного. Эй, бродяга». Кот на ветке никак не отреагировал. Тогда собака гавкнула громче: «Эй, бродяга».

продолжение следует