Дарья Есенина : Жид. Глава 5.

Солнце застелало небо: голубое полотно, увешанное облаками, словно елочными игрушками. Летний воздух пах жженым деревом и только что испеченным хлебом. Исаак шел по дороге, истерзанной, как и большинство дорог на русском просторе. Путь его лежал в сельскую часовню, которая находилась в самом конце деревни. В руках у него была сумка с инструментами, что время от времени гремели от мелкой встряски.

Лицо Исаака изрядно припекло. Очень хотелось пить, но нужно было идти. Ися не любил опаздывать и делать что-то не в срок. В конце тропы показалась часовня. Ее вид поражал. Невысокая, немного облезшая, тронутая сыростью, она стояла, укрытая ветвями ив, словно руками молодых девушек, так беспокоющихся о том, что может пропасть. Исаак думал о том, зачем его, мастера часов и еще некоторых механизмов, позвали сюда. Какие могут быть механизмы в часовне? Разве что маленький хор колоколов. Да и то не звонит, наверное. И церкви с часовнями посносили все, служителей забрали. А что не снесли, то разворовали.

Исаак поднялся на пригорок и увидел мужчину лет сорока. Тот стоял и что-то говорил про себя. Верно молился. Но потом обернулся и пошел навстречу гостю. Ничего в нем особого не было. Одежда обычная. Даже на рабочую робу похожа. Вот только лицо какое-то стойкое, но одновременно смиренное. После рукопожатия мужчина заговорил:

- Здравствуйте, Исаак. Ждем вас давно. Пойдемте со мной. Вижу, пить хотите. А у нас вода чистая, ключевая, прохладная. Пойдемте.

Старуха, взявшаяся невесть откуда, поднесла Исааку большую кружку с водой. Она и вправду была прохладной и неимоверно приятной. После нескольких глотков мастер буквально очнулся и пришел в себя.
Двери часовни распахнулись и Исаак побледнел. Маленькое, крошечное свиду строение, внутри было целой обителью. У икон стояли свечи, а молящиеся наполняли пространство умиротворением. Запах ладана змеей обвивал каждого входящего, снимая злость, грубость и усталость.

- Вы извините, что вытащили вас, — заговорил проводник, — меня Николаем звать. Священник я. Здесь нас двое осталось. Я и отец Михаил. Поднимаем то, что есть. Да и что там говорить, нам больше всех повезло. В соседнем селе так вообще священников расстреляли, церковь разворовали и снесли. Поэтому люди к нам идут. Помогают, кто чем может. На службах часами стоят. Я сегодня в рабочей одежде, работал с утра, может и вам чем помочь. Кстати, вот и работа.

Николай подвел мастера к часам. Удивлению Либермана не было предела. Перед ним были часы еще царских времен с маленькими ангелами, пышными цветами и тонкими позолоченными стрелками.

- Это же как у вас такое оказалось? — спросил Либерман, спотыкаясь на каждом слове.
- Эти часы у нас давно стоят. Еще до меня были. Говорят, дворянин один подарил тогдашнему батюшке. А тот их сюда и поставил. Вот и любуется народ. И время заодно знает. У нас часовщик за ними следил. Да стар стал. Отошел недавно. Теперь некому следить. Перестали ходить стрелки. Может помочь вам чем надо, так вы скажите...
- Нет. Я справлюсь сам.

Исаак заботливо осмотрел часы, вскрыл их и приступил к ремонту. Голову его посещало множество мыслей. Ведь перед ним стояли часы, котрые еще дворян видали. А людей — кого забрали в лагеря, кому пулю в лоб.

«Я думал — ты всесильный божище,
А ты недоучка, крохотный божик.»

Вспоминал Исаак слова поэта-горы.

Стрелки часов степенно пошли. Снова считали минуту за минутой. Либерман собрал инструменты, позвал Николая. Тот озарился улыбкой, будто дитя его начало ходить. Кто-то из прихожан говорил: «Храни тебя господь». Исаак только не улыбался.
Денег Ися не взял. Но обитатели часовни сложили ему целую катомку пирогов, компота и банку варенья, сказав, что отказываться не нужно.
На горизонте царил закат. Солнце уже было горящим красным полукругом, издававшим покой и такие же мысли. По одинокой дороге шли Исаак и священник.
- А отчего же так происходит, что в соседнем селе снесли все, людей угробили. А вы целые стоите. — спрашивал устало Либерман.
- На все воля Господа. Да и как целые стоим? Отец мой без вести пропал, мать за крестик от работы отстранили. К соседям тоже приходили.
- Что ж вас Господь-то не спасет?
- От кого спасет? От тех, кто братья нам?
- Какие же братья? Разве тот брат, кто доносы пишет и пули в людей пускает?
- Да. Братья. Помните, сказано в Библии: «Возлюби ближнего своего»? Человек человеку — брат. Каким бы он не был, его нужно простить. Не ведают, что творят. Слепы они. Так разве нужно порицать того, кто слеп?
- Я не видел, чтобы слепы были те, кто доносят и родных уводят. Все здоровенькие.
- Если яблоко красиво, то никто не скажет вам, что внутри оно здорово. Бывает, разрежете, а там гнилое все. Больное. Здоровье только внешне такое.
- Такие «яблоки» лучше выбросить. Или сжечь. Так значит и людей этих тоже надо?
- Так уж устроен наш брат, что пока беда к нему не придет, не поймет он чужого горя. Но внутри вас должно быть смирение, а не гнев. Гнев словно червь разъедать будет. А смирение лечить и хранить. Молиться за них надо.

Более всего Исаак не мог представить, как можно молиться за тех, кто отбирает жизнь.

- Тяжело осознавать такое. Молиться за убийц?..
- Да. — с тихой твердостью сказал Николай. — Все мы дети Господа. Он простит. Лишь бы сердце раскаялось. А он простит. Разве бросает отец детей своих?

К остановке подъезжал полупустой автобус. Исаак попращался с новым знакомым. Тот поблагодарил его и отправил с Богом.

Когда уже стемнело, кто-то внутри спросил его: «Есть ли Бог»? На что Либерман ответил: «Нет. Бога нет».