Yodli : Дд ддддвдтвддт Мдд Цддддн!

*
Детство у меня было трудным, но веселым. В одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году меня, пятнадцатилетнего пацана, родители благополучно пристроили в РХСШ — киевскую художественную школу-интернат для особо одаренных детей. Так как эта школа находилась в шестистах километрах от родного дома, то жить пришлось в общаге. Со мной в комнате существовали еще три разгильдяя — Вася из Ивано-Франковска, Серега с Марганца и Ярик из славного города Донецка. Вчетвером мы составляли весьма безбашенную гоп-компанию и вдали от родителей творили чудеса: тырили булочки с изюмом, пили дешевое вино и щупали девочек-балерин из соседнего хореографического училища.

Однако, самым расслабонистым оказался Ярик. Прикрываясь папой-начальником, юный Ярик делал все, чего душа желала и это ему сходило с рук. Как-то он заявил, что Вася — засланый бандеровец и решил его расстрелять. Васю мы заманили в школьный спортзал, связали ему руки и поставили лицом к шведской стенке. Пулями послужили свежие куриные яйца, украденные в общаге у девчонок. Из тридцати пуль (целый лоток сперли, как-никак) в «бандеровца» попало с десяток, а остальные разбились о стены спортзала… Что тут сказать, целых два урока наш класс вместо физкультуры драил стены от яиц, но затхлая вонь стояла еще с полгода. Зато у Ярика появился долг чести перед всем классом и этот долг он затем отдал сполна.

*
Здесь необходимо кое-что разъяснить: так как я учился в спецшколе, то помимо «классного» у нас был еще и «вечерний» рисунок. Каждый день, ровно в пять часов пополудни весь класс садился за рисование натюрмортов, интерьеров и гипсовых голов. И вот, в один из дней наша училка по кличке Божемойка захворала. Как раз в эту пору в кинотеатре Киевская Русь шла премьера фильма «Жестокий романс» Никиты Михалкова и наши девчонки возжелали туда попасть. Не долго думая, собрали нужную сумму денег и направили гонца в билетные кассы. Вернулся «бандеровец» Вася довольно скоро с желанными билетами на вечерний сеанс… Да-да, мои дорогие, интернетов у нас не было — так и ходили в кино всем классом. Мальчики с девочками. Парами.

И вот, предвкушая удовольствие от вечернего киносеанса мы уже собрались на выход, как вдруг на пороге объявилась Божемойка:
-Боже мой! -запричитала она, — куда это вы, дети? У нас же академический натюрморт по графику. Боже мой!
-А разве Вы не заболели? — разочарованно выдохнул Вася. В левом его кармане лежало двадцать шесть пахнущих типографской краской билетов. Девчонки чуть не плакали с горя: рисовать бублики в то время как на пароходе жестокий Михалков овладевает невинной девушкой было невыносимой пыткой.
-Да разве ж я Вас оставлю, деточки! — Божемойка прижимала руки к груди. — Будем работать… работать… Так, сегодня рисуем петуха с самоваром и бубликами. Васенька, неси драпировки. Девочки, ставим все у окна… а где забор? Боже мой, у нас ведь был кусок забора.
-А забор живописцы забрали, — откликнулся Ярик. Он еще лелеял надежду, что «вечерний» рисунок сорвется. — Надо новый искать.
-Вот ты, Ярослав, и найдешь, — сказала Божемойка. — Пройдись по улице, поищи кусок штакетника. У дачников поспрашивай… да, боже мой, придумай что-то.

Ярик удалился прочь и по его ухмылке я понял, что настало время вернуть тот самый долг чести. К дачникам Ярик не пошел. И забор он искать не стал. Вопреки комсомольской морали, он отправился в ближайший гастроном на Сырце и купил там трехлитровую банку томатного сока. Не знаю как сейчас, а раньше сок продавали лишь в стеклянных больших банках. Купив сок, он на обратном пути зашел в школьный спортзал и взял там баскетбольный мяч. Не знаю как сейчас, но раньше спортзалы не запирали — иди, прыгай на батуте хоть до полуночи… Затем, уже с мячом и банкой томата, юный негодяй забрел в кабинет зоологии и выловил из спиртового раствора двух ужей и гадюку. Не знаю как сейчас, но в то время все было для детей: хочешь на дохлую змею посмотреть — пожалуйста — иди и смотри. Вот она, в бутылке законсервирована… Затем Ярик сделал одновременно простую и гениальную вещь: надрезал баскетбольный мяч и наполнил его соком. В томатный сок аккуратно сунул заспиртованых змей, а мяч запихал под школьный пиджак. Пошатываясь, перепачкаными руками держась за живот и стены, он поковылял в студию «вечернего» рисунка.

Когда отворилась дверь, ничего не подозревающая Божемойка поправляла рукой складки на постановочной драпировке. В другой руке она держала чучело петуха. Обернувшись на шум, она распознала в дверях Ярика. Лицо его было бледно, а из живота сочилась кровь:
-Убили, изверги… — простонал Ярик и театрально опустился на колени.
-Боже мой! — охнула учительница рисунка и тут же присела рядом с ним.- Что произошло, Ярослав?!?
-Убили, ироды… — выдавил Ярик и отпустил руки. В животе его разверзлась огромная рана, а из раны прямо на Божемойку выпали окровавленные внутренности. Та охнула и, закатив глаза вверх, потеряла сознание.

К счастью «бандеровец» Вася успел подхватить бесчувственную женщину на руки. Спустя полчаса Божемойка пришла в себя в школьном медпункте, но весь класс уже сидел на премьере фильма в кинотеатре «Киевская Русь». Мнимый «долг чести» был погашен.

*
Как ни странно, Ярика не выгнали. Вернее, его выгнали, но не из-за мяча со змеями. Вылетел он из престижной школы из-за председателя Мао. Не знаю, что за политические игры вел СССР в те годы, но имя Мао Цзедуна было под строжайшим запретом. И Ярик на этом попался.

Как то в комнате мы повесили на двери лист бумаги с тем, чтобы каждый желающий писал там все, что пожелает. Первой появилась глубокомысленная фраза: «Если ты это прочел, то ты — козел». Далее следовали иные сакраментальные изречения и послания потомкам, но Ярик вместо того чтобы написать нечто вроде: " Морковка — носатый дурак", написал: «Да здравствует Мао Цзедун!»

-Болван ты, Ярик. — говорил ему Вася. — Вот придет Монета, прочитает текст и будет всем жопа.

Монета — это не кличка. Это фамилия директора общаги. Раньше он был начальником колонии сурового режима, но потом его поставили директором нашего интерната. На правой руке у него было нататуировано восходящее солнце и чайка над волнами. На костяшках пальцев надпись — «Коля». Но мы его называли Николай Прокофьевич.

Ярик призадумался и решил, что «бандеровец» прав — за председателя Мао можно было получить по ушам. Тогда Ярик пририсовал к каждой букве снизу петельку, чем превратил почти все буквы в прописную «д». Получился текст: " Дд ддддвдтвддт Мдд Цддддн!"

На следующий день, после «вечернего» рисунка дверь в нашу комнату тихо приотворилась. Сначала показалась волосатая рука с надписью «Коля». Рука осторожно ощупала дверной косяк, прошлась по периметру двери и, особенно бережно, по верхней ее части — Ярик любил ставить на дверь полное ведро с водой, что неприятно удивляло всяк сюда входящего. Но Монета был опытный директор. Следом за рукой появилась круглая лысая голова и вскоре «Коля» внимательно изучал надписи на бумажке. Мы вжались в свои кровати.

-Так-с. Разберемся. -пробормотал Монета. Аккуратно снял бумагу с двери и понес в кабинет завуча.

*
На следующий день Ярика вызвали к директору. Кроме Монеты в кабинете еще находился некий человек в сером костюме. Он о чем то долго говорил с Яриком. Затем Ярослав собрал вещи и уехал поездом в Донецк. Так Ярик с треском вылетел со школы. И даже папа, влиятельный и всемогущий папа не помог Ярославу.

Спустя тридцать лет я узнал, что вопреки всем и вся Ярик стал успешным художником и теперь знаменит на весь мир.
Из разумных соображений его имя здесь изменено.
Впрочем, многое изменилось в нашем мире… И теперь я могу безбоязненно написать: «Да здравствует Мао Цзедун!»
По крайней мере, из школы я уже точно не вылечу.

Yodli.