Алкаш Алкоголиков : Отрубите Ницше ноги.

Отрубите Ницше ноги – это его не убьет, но и сил не прибавит. И когда Фридрих на сверкающих протезах будет учиться ходить заново, пытаясь упасть, следуйте за ним и толкайте падающего. Титановые ноги сильнее мясных и выносливее, они как еще один шаг к сверхчеловеку.

Дети будут дразнить и смеяться вслед. Девушки и раньше не давали, а теперь и вовсе отбегут к кустам и вырвутся на волю. Сверхчеловек обречен отсутствием потомства.

А Михал Саныч Колотун, полностью мясной строитель из Таганрога, сооружает дачу под Питером, нетрезво размышляя, как разместить домик площадью в тысячу метров на шести сотках. Он ходит с женой в церковь по выходным и праздникам, постится и просит у бога детей. Жена его костиста, сухопара и скушна, бог не хочет их с мужем продолжения, но они так настойчивы….

Старушка-соседка попала под нож бульдозера, успев лишь нелепо пукнуть, и стала частью фундамента. Колотун прирастил ее сотки к своим и домик поместился. Бог устал и сдался: из всех окон несется детский плач, в углах читают молитвы в копоти лампад. Все костисты и только старший Колотун становится все мяснее, попивая синее. Его будка пролазит в окно машины только боком, когда он говорит в приемник «пятнадцать бигмагов, десять фри и семь колы». Крестит пакеты с фастфудом, семья вгрызается и чавкает. У Михал Саныча в щеках помещается два бигмага и поллитра колы.

Заратустра подошел как-то на перекрестке за милостыней. Колотун обдал пророка строительным матом такой силы, что тот летел семь кварталов. Михал Саныч ненавидит фашистов и Ницше, а впридачу и Францию за лягушек: Европа — сплошное белое пятно на карте его планеты. Почти как их семейная простынь с засохшими детьми. Ницше из Ниццы ест пиццу. Отдыхает Колотун в Анталии, а уровень его культуры вдвое вырос после визита в Иерусалим.

Правда, потом его одолевали кошмары, целых два раза: снилось, что он тащит на спине доски в пыльной жаре, подгоняемый прорабом. Строительная каска давила на голову и хотелось пить. Вырвался из этого сна: «Черт, приснится же такое!» — выдул на кухне полбутылки колы и бухнулся обратно к жене под костлявый бок. Та недовольно заскрипела суставами. Она работала в какой-то благотворительной организации: распределяли пожертвования, одаривали сирот свечками и иконками, рассказывали о всемилостивом боге.

Ее сны однообразны: в них она всегда монашка. Сменяются папы, империи, календари – она шепчет молитвы и занимается благими делами. Иногда видит мужа: Колотун деловито строгает доски, предназначенные стать последним пристанищем ворам и убийцам; Колотун сооружает помост для еретиков; Колотун бросает в огонь дьявольские книжонки; Колотун тащит дряхлого старика в желтый дом; Колотун что-то кричит, сжимая в руке кружку пива; Колотун молится в восстановленной с его помощью церкви.

Она гордится своим мужем, а он в ней души не чует.



Начав читать этот выплеск, он написал в комментах «Про Таганрог есть. Зачот», потом «Про меня есть. Зачот», после побагровел и забрызгал монитор спиртовой слюной, гамбургерами и колой. К вечеру отдышался и тяжело пыхтя бубнил уныло: «Ничо…. Все, что нас не убивает, как известно…»

Успокойтесь, Михал Саныч: вы бессмертны.