Ирина Леонец : Письмо к...

(Размыто)
Они, лежа, смотрели на книжную полку. Там их взгляды то встречались, то расходились в разные углы, потом сползали чуть ниже на полку со свечой, огонь которой уютно расположился в вязкой жидкости с кусочками корицы и дольками лимона. Его взгляд скользнул по ее бедрам и остановился на животе, а ее так и остался висеть в воздухе.
— Знаешь, а тебе не мешало бы похудеть — сказал Он, потрепав складочку на ее боку.
-Да, знаю, все вот собираюсь, да никак не решусь.
-А сколько ты весишь?
-59
-Ого, а в принципе, нормально.
-Ничего, вот сяду на творожную диету, и будет все тип-топ.
Он посмотрел на нее Так, что она съежилась до невероятных размеров, можно сказать похудела, но только на долю секунды, затем она приобрела все свои 59, и осталась лежать совсем нагая перед ним, как и Он перед ней, как Они вместе друг перед другом, перед комнатой… городом… миром… вселенной…
22:22 – их взгляды снова встретились на табло электронных часов, высвечивающих цифры зеленым.
Зеленый чай остывал в кружках, зеленые листочки на тополе за окном шептались на ветру о чем-то вечном и бесконечном. Сиреневые шторы создавали уют комнате, которая больше напоминала купе скоростного поезда, чем комнату. То ли, колышущиеся ветви тополя за окном были тому причиной, то ли узкая кровать, то ли ощущение у лежащих на ней скоротечности времени в пространстве, которое с каждой секундой приближало их к утреннему расставанию.
Если бы вошел билетер, мило улыбнулся, и сказал: «А предъявите-ка свои билетики!» Он бы показал, а Она – нет, билетика в тот конец у неё не было, но были деньги, и… была ЛЮБОВЬ.
Он любил ее за морщинки около глаз и на носу с легкой горбинкой, когда она смеялась, а она его — за смешную мордашку Микки Мауса.
-Как поживает твой Мангуст? Спросила она у Нага.
-Его педантичности нет предела – он постоянно прислушивается к звукам, и если где то услышит те, которые не соответствуют его рикки-тики –так – меняет весь мир, чтобы достичь гармонии.
-Мне кажется, у него есть шанс один на тысячу, чтобы стать известным.
-Один на тысячу? Ну и низко же ты оцениваешь его способности.
— Вовсе не способности, а возможности. Он хочет быть популярным, вернее известным, не правда ли? Но ты же его душишь, а он тебя кусает. Вот так и живете, и кто победит?
-В оригинале победил Мангуст.
-Это сказка, не забывай!
-Когда- нибудь ты расскажешь своему ребенку реальную историю об одном известном тебе смешном зверьке, а может быть и не смешном, а может быть, и не расскажешь.
Она посмотрела на него тем своим долгим жалящим, (в контексте молящим) взглядом – нежным и просящим, а он ответил ей поглощением ее губ.
Ее мир для него был блюдечком, из которого он пил молоко, или даже два блюдечка серых глаз, светящихся чистотой при взгляде на него. Для нее же он был сосудом для кальяна, причем всегда наполненным новыми ароматами. При каждой новой встрече с ним – поглощении его, она испытывала что-то новое – от настороженности до эйфории.
А каждый жил своей жизнью, настолько СВОЕЙ, что делить ее друг с другом было невозможно. Но они были так богаты — у них был целый остров, обитаемый лишь их общими знакомыми, там они дарили друг другу свои самые сокровенные мысли и идеи, воплощенные в некие произведения искусства. Золотые Жилы, Самодельные Крюки, Поляны Маргариток, Криница и даже Дьяк Борис были частью этого острова.
Ей добираться до него приходилось тяжелей, чем ему – то пешком по воде, то, крутя педали машины времени, но она была на удивление вынослива, даже Дьяк Борис обнаружил атлетичность ее фигуры, старый проказник!
(Размыто.)

Все собрались? Космический полет начинается. Считаю до пяти, кто не успел, тот опоздал, Миша, заводи мотор! Полетели!
-Смотри-ка, как сегодня ярко горят,
-Да, прикол!
-А ну, тихо! Невесомость ни фига не слышно! Эта парочка меня достала. Че хихикать то?
Меня прет, меня прет, потому что Новый Год, меня прет..
-О- О-О приехали. Высадка на переходе.
-Да мы его уже пролетели.
— Да? Ну, рогатый дает!
-А чё ему давать то кроме скорости. Не то, что нам – тому улыбнись, тому поклонись, тому выполни работу, той скажи, что любишь, уже, когда и видеть не хочешь.
-Ты это сейчас о ком?
-Да не о ком, так, к слову.
-С твоим подходом, вернее припрыгом к женщинам, знаешь ли, они сами тебя очень быстро видеть не хотят.
-Ах, где мой идеал?
-Вот глупый! Нет никакого идеала в природе. Это все твое воображение, только там Она существует, а это и плохо. Оглянись вокруг, их много, да? Умные, стройные, добрые, страшненькие, глупенькие, полненькие. И все не те? А может ты не тот? Может, ты сам не хочешь серьезности, так что тогда переживаешь, значит, еще не наигрался, а может ты вообще псих-одиночка.
-Хочешь курнуть?
-Да меня и так по жизни прёт.
-Эх, миледи нифигашеньки вы не понимаете! Расслабление нервных оконечностей дает возможность конечностям избегнуть остановки конечной.
-Ну ты загнул!
-А пошли ко мне домой?
-Зачем?
-Как зачем? Сексом займемся – потремся телами.
-Ну ты хам!
-Чуть что, так сразу – хам. Я же ничего плохого не предлагаю, еще никто не жаловался! Пошли, ну пошли!
-Да не пойду я, отстань, и вообще иди прямо и не падай на меня, а то щас я потру твое тело.
-Лянь, а ты что не хочешь? Верность Ему хранишь? Любишь Его что ли?
-Думаю тебе Этого не понять.
(Размыто.)

-Что опять пишу непонятно? Тут навертела, там перегнула, вот что значит иметь атлетическое телосложение, которое прямо пропорционально тяжести изложения, но только в моем случае, да? Ну не могу я пока что по-другому, и не хочу пока что по-другому жить, нет, скорее не могу из-за ряда причин.
Купе скоростной пятиэтажки покачивалось в такт времени и в такт голосам, звучащим в нем. Он лежал, затылком между ее ног и изучал то, что находилось на уровне его глаз и на уровне их понимания друг друга – её поэзию.
По скоростному шоссе в этот миг мчатся тысячи авто, по телефонным сетям передается миллион мегабайт, а в ночных клубах звучат тонны мегагерц, а здесь только неприевшийся диск Шаде колыбелит уставшие организмы.
На уши трелями будильника мобильного телефона наступило утро, Она попыталась согнать его рукой, но ничего не вышло, тогда Он, остановил их топтание большим пальцем правой руки.
Утро не было туманным, но, глядя друг на друга они готовы были аукать, или плакать или смеяться…шипение чайника напоминало скрежет тормозов полуночного поезда.
— Света, доброе утро! Как дела? Понятно. Да тоже, ничего. Пишешь? 14-35,12-48,12-56,17-62, 21-86. Хватит? Ну все пока.
Говоря друг другу «пока» -Она – стоя в тамбуре электрички, Он- стоя на платформе мгновенно обезлюдевшей остановки, Они грустили каждый о своем и о чем то совместном одновременно. О том что ВСЕ временно никому из них думать не хотелось. Им не хотелось возвращаться в свои реальности, созданные временем. Да мало ли чего им еще не хотелось и хотелось в тот момент, когда вагоны поезда сомкнули плотно губы и истерично затряслись звучными рыданиями колес.
Конец.
Какой конец? Возмутишься ты, мой уважаемый читатель, и будешь прав – это только начало. Но это не любовный роман с трагическим концом, ни повесть, «которой нет печальнее на свете», и даже не рассказ. Это письмо одному дорогому мне человеку – самой себе, это письмо в будущее. Почему оно начинается не с традиционного Здравствуй? Потому что, наверное, я враг традиционности в хорошем понимании. Традиционность сковывает прогресс мысли, поэтому я начала так. Что бы все стало на свои места, я могла бы написать в самом начале: «А помнишь?» Но тогда я лишила бы читателя воображения. Почему читателя, если я пишу себе? Все просто: как и все люди я не лишена тщеславия и надеюсь что мою рукопись (вернее будет сказать «пальцепись») найдет и прочтет кто-то еще. Зачем? Резонный вопрос. Не буду впадать в философские размышления, почему многие пишут- занимаются творчеством. Буду отвечать за себя, коль обращаюсь к себе — скрывать что-то бессмысленно. Я не пишу, потому что мне одиноко, нет подруги или друга, с которыми я могла бы поделиться сокровенным, они у меня есть, вариант ведения дневника отпадает. Да что долго объяснять, я ведь пишу письмо, какие тут нужны объяснения, просто, когда то я соскучусь по прежней Я и захочу с ней пообщаться, а тут на тебе – письмо. Что может быть дороже в тот момент? Правда ответ на него я так никогда и не получу.
Будущая Я, конечно же, будет помнить всё то о чем писалось выше, но жизнь непредсказуемое существо, которое всё же может лишить меня памяти, поэтому буду к тебе лояльна, моя дорогая Я. Но не разложу по полочкам наши воспоминания, а намекну кое о чем, что бы в случае наступления частичной у тебя амнезии, ты, потрудившись, могла все вспомнить сама, если же наступит полная, то и я тебе не помогу. Отправляю его корабликом по реке Времени.
Дорогая Ира, сразу же хочу тебя успокоить, ты, наверное, встревожилась до прочтения слова «конец», но как я уже говорила эта история со счастливым концом. Она все таки похудела до 55 кг, Ему это понравилось, Они были счастливы в Тот день, остальные герои тоже нашли себя, Мишу в частности нашел случай, который каким то волшебным образом изменил всю его дальнейшую жизнь, сначала его просто ударили несколько раз по голове.
Дьяк Борис нашел свою паству, вернее опять таки паства нашла его, и стала Слушать, понимаешь Ира, Слушать! Здорово, правда? Одно печально: беседку возле морга снесли и построили там… Казино? -спросишь ты. Хуже, моя дорогая, некий, мнящий себя Поэтом, открыл там массажный салон, причем, массаж делают кровати, которые к тому же ионизируют воздух, поговаривают даже, что устроились к нему еще две знакомые нам с тобой поэтессы.
(Размыто.)