Зарицкий Олег : Рак желаний

Желания мотивируют жить.
Но многие из них исполняются и убивают душу.
А потом тело…

Глава 1

Где-то на Украине ноябрь 2000.

Промозглый ветер с дождём и вечерняя темнота разогнали всех прохожих на улицах.
В ярко освещённую и тёплую аптеку вошла босая женщина с растрёпанными длинными волосами, в коричневом плаще, накинутом поверх белой ночной рубашки. Она вся дрожала.
В аптеке был всего один посетитель – пожилой, щупленький мужчина. Толстая, высокая аптекарша с красными волосами, видимо приняла её за наркоманку и раздражённо крикнула:
- Метадон только по рецепту. Уходите отсюда.
- Помогите, мне, пожалуйста, — прошептала женщина. – Помогите!
Мужчина посмотрел на её ноги. По ним текла кровь и быстро растекалась тёмно-красной лужицей. Подол её ночной рубашки был весь красный. Опустив голову и увидев под собой лужу крови, женщина потеряла сознание и упала на пол…

Скорая привезла её в один из Херсонских роддомов. Пульс у женщины почти не прощупывался.
- Кровотечение началось ещё до вашего приезда? – спросила молоденькая медсестра у врача скорой, когда женщину переложили на каталку. – Где её документы? Как фамилия?
- Да, до приезда. А документов нет и фамилии я не знаю, — врач замялся. – Сказали, что она зашла в аптеку и потеряла сознание.
Пока санитары везли женщину в операционную, медсестра осмотрела карманы плаща. Там был украинский паспорт.
В операционной её сразу подключили пульсоксиметр и аппарат искусственного дыхания.
- У плода гипоксия, — определила хирург.- Состояние тяжёлое.
- Сердцебиение плода шестьдесят, пятьдесят восемь, семь, продолжает падать, — отсчитывала пульс не рождённого младенца медсестра.
- Отслойка плаценты. Нужно срочно извлекать ребёнка! – скомандовала хирург.
Когда тельце окровавленного младенца достали из чрева матери, ни она, ни мальчик не дышали.
- У плода пульса нет. Мы их потеряли, — констатировала хирург.
Мёртвому ребёнку перерезали пуповину и положили на стол рядом с матерью. Обоих накрыли простынёй.
- Смерть роженицы и плода наступила 18 ноября в 22.13, — диктовала хирург, а медсестра записывала в операционный журнал. – В резуль…
- Уа-Уа-Уа, — тишину операционной разорвал громкий крик младенца.
- Он жив, — радостно вскочила медсестра и откинула простыню.
- Но этого не может быть! – удивилась хирург. – Его сердце не билось более десяти минут!
В этот день умер и родился Димитрий.

Москва май 2012 года.

Я прошёл обследование и первый курс лечения в одном из онкологических институтов Москвы. В день, когда были готовы последние заключения и анализы, медсестра принесла в мою палату лекарство и завтрак.
- Вас просил зайти Станислав Борисович, — сказала она.
Я проглотил таблетки, запил и надевая куртку, вышел из палаты. Кабинет профессора был совсем рядом. На двери висела табличка с его регалиями. Я постучал и сразу вошёл. Профессор Вяземский, сидел за своим столом и что-то быстро писал. Это был высокий, седовласый мужчина с тонкими чертами лица. За его спиной, на стене висели многочисленные доказательства профессиональных достижений в золочёных рамочках.
- Да, проходите, — он увидел меня и жестом указал на стул, напротив. Что-то дописал и, сняв очки, так пристально посмотрел мне прямо в глаза, как будто готовил к чему-то. Внутри всё сжалось. По взгляду профессора я понял – результаты анализов его не порадовали. Не смотря на то, что морально готовился к подобному разговору, всё равно, его слова прозвучали как приговор.
- К сожалению, Пал Сергеич, чуда не произошло, — он явно сопереживал мне и нервно теребил кончик своего носа, хотя подобные вещи говорил своим пациентам, наверное ежедневно. – Мы смогли остановить рост опухоли, инвазию в прилежащие ткани и метастазирование, но это лишь временный эффект, пока вы поддерживаете необходимую дозу препарата в организме. Но препарат убивает вашу печень.
- И сколько мне осталось? – я старался говорить спокойно. Очень тяжело это слышать в сорок шесть, хотя, наверное и в шестьдесят не легче, но этого я уже не узнаю.
- Всё очень индивидуально, — профессор взял снимок и посмотрел на него. — Вы действительно хотите это знать?
- Да, если можно.
- Думаю, не больше полугода. Это в лучшем случае. Дальнейшее лечение может продлить этот период, но одновременно приведёт к ещё большей интоксикации и астении всего организма. Решать вам. В конце концов, вы можете обратиться в другую клинику.
- А что бы вы сделали на моём месте, профессор?
- Честно? — он задумался, нахмурив свои кустистые седые брови. — Знаете, я часто езжу на семинары и однажды мы с коллегами говорили об этом. Я спросил у них, пойдут ли они сами по тому кругу, по которому пускают своих пациентов. И знаете, что мне ответили?
Я с интересом смотрел на него.
- Семь из десяти сказали, что принимали бы лекарства до тех пор, пока они снимают боль, а потом покончили с собой. Я с ними солидарен, поэтому так откровенен с вами.
- Понял Станислав Борисович. Тогда проведу эти полгода, или сколько мне там осталось в загулах и пьянстве, — я старался говорить с улыбкой, но голос немного дрожал.
- Алкоголь я бы не рекомендовал, так как это может ускорить рост опухоли.
- Это я так шучу, профессор. Спасибо, что сказали правду, — я встал и протянул ему руку на прощание.
Профессор вышел из-за стола и сжал мою ладонь, крепкой рукой хирурга.
- Вот возьмите, — он протянул мне листок с адресом.
- Что это?
- Это адрес одного целителя в Украине. Как врач, я не имею права вам его советовать, но раз официальная медицина оказалась бессильна, — он вздохнул и развёл руками. — Я слышал, что он очень многим помогает.
- Когда могу выписываться? — я взял бумажку и положил в карман куртки.
- Как скажете, хоть завтра.
- А можно сегодня?
- Понимаю, — профессор первый раз улыбнулся за время разговора. — Хорошо, я распоряжусь.
- Удачи вам, — попрощался я и вышел из кабинета.
Вернувшись в палату, я позвонил водителю. Потом принял душ и переоделся. За время лечения тяжело было привыкнуть к молчащему телефону, потому, что старую симку я вынул, чтобы никому ничего не объяснять, а новый номер знал только водитель и Вика. Но через неделю я даже начал получать удовольствие от отсутствия звонков. Так хорошо, когда тебя никто не беспокоит и ты не носишь с собой этого маленького свидетеля твоей жизни.
Машину дожидался уже во дворе клиники, сидя на скамейке в парке и дышал воздухом. Впервые за много лет, смотрел не перед собой, а вокруг. Конец мая в этом году удивительно тёплый и солнечный, а я и не заметил как деревья позеленели. На душе было совершенно спокойно. Настроение ровное, потому, что я отношусь к тому типу людей, которые не плачут над разбитой чашкой. Нет смысла жалеть о том, что нельзя изменить. Теперь нужно жить с этим. Всё-таки хорошо знать правду! Странно, но именно отсутствие иллюзий меня реально успокоило.
По дороге домой я впервые просто смотрел на проезжающие машины и спешащих людей на тротуарах. Я знал, что у всех свои заботы, проблемы. Но теперь я понимал настоящее значение слова — суета. Перспектива у всех одна и та же. Только они ещё об этом не задумываются, а мой поезд уже начал движение туда, где нет суеты, и часы отсчитывают время до моего прибытия. Поэтому, моё ощущение времени уже изменилось, а для них ещё нет. Я как бы входил в другое измерение, ещё не понимая, но каждой клеточкой ощущал, что мои минуты наполняются другим смыслом, свободой. Всегда считал, что её человеку дают деньги. Но сейчас, находясь на заднем сидении своей машины, которая везла меня домой сквозь московские пробки, я понял, как заблуждался все эти годы. Деньги дают лишь относительную свободу выбора, но при этом связывают многочисленными ограничениями. Настоящую, духовную свободу человеку даёт близость смерти. Перед её лицом, всё что до этого было важным, становится ничтожным и отходит на второй план. Когда не куда спешить, не нужно строить грандиозных планов, радоваться очередным накоплениям, или огорчаться потерям – время наполняется яркими красками, которые раньше не замечал. Опять возник в голове глобальный вопрос — какой смысл в этой жизни, если существует смерть? Сразу вспомнил чьи-то слова, что жизнь дана не для удовольствия, а как урок. Наверное, очень скоро, я это узнаю.

За окном машины замелькали коттеджи. Мы въехали в посёлок, где совсем недавно купил новый дом. Тогда меня это событие очень радовало. Сейчас — полное равнодушие.
Открылись ворота, и водитель заехал во двор. Выйдя из машины, открыл мне дверь.
- Заедешь завтра в девять, — сказал я ему и, поднявшись в дом, бросил сумку с вещами в прихожей. Вики дома не было, а звонить ей я не хотел. Переодевшись, спустился в гостиную и зажёг камин. Сел в кресло и, укрывшись пледом долго смотрел на огонь. Мыслей никаких не было. Просто смотрел. Сам не заметил как уснул. Проснулся, когда уже стемнело. На часах было за полночь. Вики по прежнему не было. «Вот так и не заметит, что меня уже нет», — подумал я, почему-то вспоминая, как глупо познакомился с ней в ресторане год назад. Мне тогда не понравился вкус вина и я попросил пригласить администратора. Администратором этого ресторана была Вика. В деловом костюме, с пышной копной рыжих волос и замечательной улыбкой. Через неделю я заехал туда поужинать и снова увидел её. Ужинали мы уже вместе, а через день она уволилась и переехала ко мне. Теперь она жила своей жизнью, а я своей. За этот год мы пережили все стадии семейной жизни. От отчаянной близости, когда хочется вместе и в туалет ходить, до абсолютного молчания по вечерам во время совместного ужина. Даже спали уже в разных спальнях. Пока не было только ненависти, но и страсть уже исчезла. Как и не было. Поэтому, Вика ничего не знала о моих проблемах со здоровьем. Для неё я летал на переговоры и изучал новую страну для инвестиций, а не лежал на обследовании. При разнице в двадцать лет не может быть духовной близости, поэтому в её сочувствии я нуждался меньше всего, чтобы не нарваться на фальшивые слёзы.

Проснувшись утром, по инерции принял душ и спустился на завтрак. Домработница Анна уже приготовила овсянку и морковный сок. Ужасная гадость, но на удивление, у меня был аппетит.
- Доброе утро, Павел Сергеевич, — она налила в чашку зелёный чай и отошла к плите.
- Доброе, спасибо, Анна, — я отпил глоток.
- Что приготовить на ужин?
- Сделайте рассольник, но без мяса. Больше ничего не нужно.
Я вдруг понял, что с удовольствием ем овсянку. Так будто это удивительное творение кулинарного искусства. Мне действительно было очень вкусно, как никогда.

Позавтракав, поднялся на второй этаж и заглянул в спальню Вики. Она спала, даже не услышав, как скрипнула дверь. Оделся, принял лекарство, взял портфель с документами и спустился в машину.
- Давай на Соколовского 1, — сказал я водителю.
Там меня ждал мой нотариус.
Девушка – секретарь мило улыбнулась.
- Проходите, пожалуйста. Марк Борхович уже ждёт вас.
Когда я вошёл в его кабинет, нотариус встал и вежливо поклонился, как в те времена, когда ещё уважали и любили своих клиентов. Он был без пиджака, в тёмной жилетке, которая сочеталась по цвету с рубашкой и бабочкой. Небольшой животик выдавал в нём человека ведущего спокойный образ жизни. В кабинете приятно пахло дорогим парфюмом.
- Проходите, любезный Пал Сергеич, — улыбался он мне как родному. — Присаживайтесь в кресло. У меня уже всё готово. Осталось только вписать фамилии наследников.
Он положил передо мной два экземпляра завещания и сел напротив.
Всё движимое и недвижимое я записал на свою супругу Светлану и сына Дениса. Вике оставил только Лексус, на котором она ездила и двушку в Химках. Анне — небольшую сумму денег в качестве выходного пособия. Поставил свою подпись.
Нотариус скрепил все экземпляры своей подписью и печатью.
- Какие распоряжения по оглашению? – спросил он.
- Всё по процедуре, — я улыбнулся и попрощался с ним. — Удачи вам, Марк Борхович.
- Спасибо, любезнейший, Пал Сергеич, — он встал и сделал полупоклон. — Всегда рад. Всегда.

Уладив дела с нотариусом, я не поехал в офис. Не было ни малейшего желания. Тем более, что все дела по фирме перед лечением, я передал управляющей компании. А поехал я…
в зоопарк. Побродил, посмотрел животных, поел мороженного. Заехал пообедать и вернулся домой. По дороге опять смотрел на людей, но сегодня уже не так философски, а как-то по иному. Так, будто я посвящённый, а они пока нет. Даже пробки по дороге меня совсем не раздражали. Это придавало моим ощущениям некий новый импульс приближающейся тайны, которую пытались узнать многие из живущих, но ещё никому не удавалось.
Дома, переоделся, поплавал в бассейне. Потом курил сигару в саду. Пришла Вика.
- Ты раньше вернулся, милый. Что-то случилось? – спросила она, формально поцеловав меня в щёку.
- Нет. Просто раньше всё уладил. Вот пару дней могу отдохнуть.
- Странно, раньше ты только ночевать приезжал, — удивилась она.
- Обдумываю новую сделку, поэтому решил уединиться, — слукавил я.
- Хорошо, не буду тебе мешать. Ты не возражаешь, если я сегодня немного задержусь у Веры?
- Нет, конечно. Мы же договорились. Деньги на карточке есть?
- Да спасибо, дорогой, — она поцеловала меня в губы и тихо ушла.
Даже не побыла со мной, не спросила ни о чём. Хотя мне уже тоже было не интересно разговаривать о её делах и проблемах. Так, что всё взаимно. Бачили очи шо купували. Обижаться я мог только на самого себя. Зрелый мужчина, сожительствуя с молодой женщиной, не должен питать иллюзий. Молодость дарит своё тело в обмен на деньги зрелости. Душа в этот прейскурант не входит. Сопереживать по настоящему и быть настоящим другом может только любящая женщина, близкая по возрасту и мировоззрению, которая прожила с тобой много лет в печали и в радости. Сердце сжалось. Как же мне сейчас не хватало моей Светланы. Только она смогла бы понять меня. Но мы уже два года живём отдельно.

Ночью мне снилось море, бесконечное и удивительно красивое, а утром, когда спустился на завтрак, Анна протянула мне мятый листок бумаги.
- Что это? – не понял я.
- Это было в кармане вашей куртки, которая лежала в сумке. Я перед стиркой проверила карманы и решила, что это может быть важно.
- Да, Анна, спасибо. Это действительно важно, — вспомнил я профессора.
Посмотрел на бумажку. Это был адрес какого-то села в Херсонской области. Целителя звали Димитрий.
«Вот что мне нужно!» – обрадовался я. – «Небольшое приключение. Вряд ли поможет, но от скуки на какой- то период точно спасёт!»
Приняв решение, я открыл компьютер и забронировал ближайший билет до Киева. Вылет был вечером. Забронировав отель и машину, я с удовольствием сьел целую тарелку рассольника. Это меня снова удивило, но я решил, что аппетит, видимо от хорошего настроения. Позавтракав, принял лекарство и начал собираться в дорогу.
Приключение начиналось.