Барыбино : Баллада о золоте

Через пустыню пустоты
И синий океан,
Сквозь джунгли, реки и хребты,
И через Юкатан,

Пират, иезуит, барон
Здесь много лет назад
Бродили, лезли на рожон,
Искали древний клад...

В проклятье и в смертельных бед
Не веря ерунду,
За ними вдаль, за ними вслед
Теперь и я иду.

С ножом, с винчестером, с конем
(А на коне – кули),
За тайным золотом племен
Прошел я пол-Земли.

Полуживой, бреду едва
С конем в горах глухих,
В слепых долинах – я и два
Носильщика моих.

Они из племени Орла,
Им есть со мной – табу,
В татуировке их тела,
И изумруд на лбу.

Я потерял обоих слуг:
Один свой встретил час,
Когда ночной седой паук
Его ужалил в глаз.

Его я в жертву всем богам,
Сорвавши изумруд,
Едва живого бросил там –
Пусть джунгли отпоют.

И вел нас дальше мой приказ,
Коню легки сумы,
И кончилась еда у нас,
И голодали мы.

Там мой второй носильщик-бес,
Вот горе, вот беда,
Как пар истаял и исчез,
Пропал, как сон, тогда.

Все, что берут – не береги,
Есть справедливость, есть –
Когда не стало уж слуги,
В тот день я смог поесть.

Один, усталый пилигрим,
Доверясь божеству,
Я на плоту с конем моим,
Хихикая, плыву.

Была беда и нет беды,
Силен и жив вполне,
На три денька еще еды
Достанет точно мне.

Нет больше карт, примет и схем,
Я хохочу, кричу,
Я мясо достаю и ем,
Молитвы бормочу.

В руках кусок последний жму,
И различим на свет
На коже, вяленной в дыму,
Татуировки след.

Бреду Ионой, все кляня,
Проглочен целиком,
И полупереварен я
Китом-материком.

О кости камня, жилы трав
Ступни, колени стер,
И зарыдал я, увидав
Меж двух холмов костер.

Зеленую покрыл листву
Седой осенний дым.
Четыре месяца живу
Я с племенем моим.

Дней через пять осенний дождь
Польется до весны...
И говорит мне тихо вождь
Средь лунной тишины:

“Тебе, мы знаем, снятся сны
На языке другом,
Ты кожей бел, а мы темны,
И странен ты лицом,

И можешь ты любую рать,
Сквозь грохот и сквозь дым,
На расстояньи убивать
Оружием своим,

Твой нож пробьет любую бронь,
И все мы знаем, что
Таких существ, как этот конь,
Не видел здесь никто.

Коль наш колдун решить не мог,
Мы не решим вовек,
Скажи же, кто ты – полубог
Иль ты сверхчеловек?

Коль человек – останься здесь!
Гнездо у нас ты свей,
И этот край пребудет весь
Под властию твоей.

А коль ты бог, то надо нам
Любить богов своих...
Мы золото даем богам
В обмен на милость их”.

Чего тут думать – не пойму,
Меня не взять врасплох!
И отвечаю я ему:
“Не человек я – бог!”

… И от зари и до зари,
При свете и во тьме,
Один день роют, два и три,
Все яму на холме.

Сажен на десять вглубь ушли,
И слышен странный стук:
На дне торчит из-под земли
Из золота сундук.

Фортуна платит мне стократ
Теперь наверняка:
Под этим сундуком лежат
Еще два сундука...

В татуировке родовой
Из дюжин Солнц и Лун,
Седой, и дряхлый, и слепой,
Мне говорит колдун:

“Мы на прощание дадим
Сегодня ночью пир,
А завтра с золотом своим
В свой отправляйся мир.

Сомненьям, страху вопреки,
Бери, не бойся, верь,
Не опустеют сундуки
Твои вовек теперь.

Теперь все золото – твое!”
И, что-то бормоча,
Дает из рук своих питье,
И пью я, хохоча.

Безумею, впадаю в раж,
И мир в глазах плывет,
Я пьяный падаю в шалаш,
И сон меня берет...

***

… Через пустыню пустоты
И синий океан,
Сквозь джунгли, реки и хребты,
И через Юкатан,

Пират, иезуит, барон,
Готовя кошели,
За ярким золотом племен,
Сюда годами шли...

Там, где всегда темным-темно,
Скелет барона спит,
Пират истлел уже давно,
И мертв иезуит.

В могилу, средь песков и глин,
Век ставит – каждый свой –
Наверх сундук еще один,
Один гроб на другой.

Пират в могиле первый здесь –
Пришел всех раньше он,
Услышав от Кортеса весть
О золоте племен.

А через век – отец святой,
Его поставлен гроб
На гроб пирата в яме той
На перекрестке троп.

Вот веку новому итог
Настал за шагом шаг,
На гроб иезуита лег
Барона саркофаг.

Тела, и ум, и души их
Ничто не веселит,
И гроб у каждого из них
Из золота отлит.

А сверху, в сжавшемся силке,
Пока еще живой,
Я бьюсь в четвертом сундуке,
Заваленный землей.