Антоновский : Случай на станции Русское

Электричка приехала на конечную станцию. “Русское”. Иван Аполлонов медленно и неохотно прошел по пустому вагону к выходу. Из антивандальных окон Аполлнова провожали с поезда и встречали в реальность – бесконечные голые ветки деревьев –в точности те которые непременно изображают на картинках с шутками про пост-рок.
Никто не ехал сюда. Все пассажиры вышли на предыдущих станциях – последние на станции “126км”, предпоследней. Две бабки и серый алкаш. Засуетились. Словно боялись приехать в “Русское”.
Да…. в связи с последними событиями никто не торопился сюда ехать. А случилось вот что: Коренные жители деревни повздорили с местными азербайджанцами. Конфликты и раньше случались, но теперь началась настоящая война. О которой, впрочем, пока не слишком было известно широкой аудитории. Вот Аполлонова – 27-летнего журналиста оппозиционного интернет издания и послал шеф-редактор разобраться что к чему. Привезти сенсационный материалчик, который помог бы небольшому “Интернет-хомячку”, как шутили сами создатели “Мысли24” наделать шума. Из журналистских принадлежностей с собой у Аполлонова был фотоаппарат Canon 550 D, с хорошим объективом, да диктофонное приложение на айфоне.
Выйдя из электрички Иван сделал первый снимок. “Пост-роковый” пейзаж. Вдалеке виднелись разрушенные, сгнившие домики. Над серым небом кружили весенние вороны. Почему весенние? Да Бог их знает. Потому что начинался март.
Апполонов неудачно схватил воздуху и почувствовал, как от него самого разит водярой. Он конечно выпил водяры ещё в электроне. А кто в трезвом уме поедет в такую глушь, где по слухам уже повесили трех азербайджанцев, да застрелили с пяток русских.
Журналист ожидал увидеть уже на перроне военизированные отряды полиции. Но ничего. Точнее никого. Глухо. Глушь как она есть. Даже у ларька возле станции только драный барбос. Вот те на.

А ведь предполагаемый разговор с ментами, которые не пускали честного журналиста в Русское, было уже практически готовым, сложившимся в голове началом его статьи.

Отчего- то Иван вспомнил про крестик на груди. Никогда не вспоминал о нем, а тут крест как то необычно коснулся кожи…
Завыл волк. Закаркали вороны. Только сейчас Иван понял что стоит по колено в густом… Тумане? Но откуда ему тут взяться. Ведь не было никакого тумана. Ещё когда он. Фотографировал? Иван включил режим просмотра изображений.
Снимок не удался. Вместо экзистенциального пейзажа какая-то муть. Серость. Не сработал видимо автофокус.
Господи прости, спаси и сохрани меня грешного. – слова сами пронеслись в голове Аполлонова. Он все ещё стоял на платформе. Крестик ещё раз неуклюже скользнул по грудине.
Отчего то каким-то далеким участком сознания Иван отчетливо представил, как в плоть входит холодный азербайджанский нож. Именно азербайджанский. Такое определение висело на самом кончике ножа, на едва мелькнувший в темноте фантазии улыбке с золотыми зубами, почти что карикатурной – низкий мужик в кожанной куртке и кепке аэродроме, в черных зарослях щетины. Его силуэт появился в голове так же на пол секунды, но именно от него слюна Ивана приобрела горький привкус, и тяжело поползла по пищеводу.
И тут же в сознание пришел огромный, мультипликационного вида русский богатырь.
- Не боись тезка. Мы эту нечисть живо, как ПРЫЩЧ! Выдавим!
Как прыщ. В реальности Иван дотронулся до щеки, на которой на днях выскочил миллиметровый жировик. Дотронулся. Саднило.
Это вернуло к реальности. Даже туман под ногами уже не казался таким густым. Аполлонов полез в рюкзак за водкой.
Что он думал о всем этом? Что хотел писать в статье? Что национализм не выход. Что плохо работает полиция, и причина не в кавказцах, а в её коррумпированности. Но где она полиция? Где народ? Куда идти сейчас?! В поселковый совет, в дома простых жителей, на рынок – где обосновались азербайджанцы.
А в Петербурге весна. По Невскому скользит тень долгожданного солнца. Разоделись девушки. В рюмочных и хипстерских баревичах уютно напиваются друзья. До клекота, до гортанного визга счастья.
Иван ступил в грязь. Серая жижа могла называться дорогой достаточно условно.
Пустота вокруг поражала. Может он что-то напутал? Вокруг лежали только голые леса, покосившиеся электрические вышки, да туман по горизонту. Аполлнов быстро обернулся к ларьку – но присмотревшись, увидел, что и тот, пуст и заброшен.
- Ауу-ауууууууууууууу… — вырвалось из груди неожиданно. Словно инстинкт такой. И конечно же эхо.
Может Жорж напутал, мать его. Амбициозный, довольный тем что выбил деньги на собственное СМИ, нашел, заслужил, можно сказать – он гордился ещё и своей осведомленностью. Был у него кто-то в МВД кто нашептал на ухо, про конфликт в Русском. А это попахивало нечеловеческой сенсацией.
Нечеловеческой.
Мда.
Что со связью?! Ну конечно. Нет. Вот теперь колени начинает трясти нервная лихорадка. Электричка? А когда она ушла? И где сама станция? Перрон есть, но должна же быть и станция, с расписанием, с небольшим залом ожидания! Где все это? Всюду туман! Откуда!? Откуда ему взяться. Я что не в себе!? Что блядь происходит! Ебаный в рот. Где рюкзак? Фотоаппарат. Туман. Почему? Волк. Что за нахуй!? Это волк. Воет. И… пробежал. Куда ты. А?! Водка… Черт возьми. Господи прости. Почему? Где я?!

Февраль. Как быстро пролетел. Да… конфликт. Какие азербайджанцы? Русь. Русь.
Твои пальцы ласковые. Волк. Здорово. Помнишь?! А… что то забыл. Всё. Вечер Бродского, недавно. Как вчера! Читали молодые поэты! Хоть один бы стих Бродского… вспомнить. Почему? О чем? Молоко! Теплаааааааааааааяяяяяяяяяяя!
Туман как молоко. Ух. Куда я иду. Волчок, а!?
Впереди показалось дерево. На нем висел. НА НЕМ ВИСЕЛ! Азербайджанец?! Ох ничего ж себе. А в руках огромный нож. Ух!
Волк куда же ты? Что ты боишься его!? Это все мой бред! БРЭД!
Золотые зубья блестят в тумане. И нож.
- Подходи, подходи дорогой. Нэ стэсняйся.
Повешенный! И он разговаривает! Что за чудь!? Почему я послушно иду к нему?
Богатырь где же ты!?
Аполлонов спокойно шел. Но в последний момент обернулся. Сзади него Мультипликационный богатырь боролся с…
… с Иосифом Бродским. Поэт не пускал богатыря спасти Ивана.
У Аполлонов рот шлепнул и не закрылся. Однако он продолжал послушно идти на нож повешенного.
Идти, и идти. Сзади поэт – в пиджаке в мелкую клетку, с кошачьей своей снобистской головой, не пускал русского богатыря. Мешал ему. Махал ногами и руками. Выкрикивал гадкие стишки.
Нож вошел в плоть. Азербайджанец захихикал, шея обмотанная верёвью смешно вздулась пару раз. Черный ловко сделал небольшой прямоугольный надрез, словно вырезал арбуз на пробу.
Богатырь отшвырнул поэта. Но было уже поздно. Азербайджанец вытащил кусочек из Ивана и с удовольствием вкусил.
Иван рухнул. Туман над ним наполнялся красными струями, и от того темнел.
…
- Кончили его чтоли!?
- Да хуй с ним, хватай технику и давай быстрее. На азеров спишем!
Двое парней в потертых черных трико, быстрыми шагами побежали от железнодорожной станции в сторону леса. Нож они выкинули в канаву метрах в 500 от окровавленного Аполлонова.
По их хитрым лисьим русским физиономиям, текла сладкая патока замысла –
- На азербайджанцев спишем. Они вона сколько наших уже порезали.
С теми мыслями, с фотоаппаратом и айфоном, а так же с содержимым бумажника журналиста, они скрылись в лесу, по направлению к станции “126 км”.