Кичапов : Армейские серые будни /окончание типо первого золота/

Устроился я на работу в артель, которая работала на полигоне рядом с шахтой, но успел поработать только месяц на приборе ПБШ и МПД (прибор бункерно-шлюзовой, малая промывочная драга). Эти названия стали для меня знакомы. Не очень хвастаясь, скажу, что я смог даже установить ловушку на прибор и снять немного металла.
И вот только я начал входить во вкус почти халявы, меня вызвали к председателю артели. Оказывается, мама, недолго думая, решила меня избавить от дальнейших приключений, а так как связей у нее было немеряно, то она просто позвонила военкому, и меня, оказывается, уже ждала казенная одежда. Служба в рядах Советской была почетным долгом и обязанностью, так что все вроде верно, не хочешь учиться — шагай Родину защищать. В этом была какая-то горькая правда. Не поспоришь. Да, если честно, меня никто и не спрашивал. А два года из жизни просто так не вычеркнуть…

Как ехали мы, призывнички, наверное, знают все, кто жил в те славные времена. Пьяный поезд. Разница лишь в том, что до Хабаровска мы летели. У меня с собой была тысяча рублей, не считая тех двухсот, что мамка дала на дорогу, поэтому, кто понимает, может представить, какая из нас получилась сильная команда. Для тех сержантиков, что сопровождали, червонец заменял весь Устав вкупе с присягой, поэтому водку нам они же и приносили. Но в поезде, может, и на счастье, деньги у меня тупо украли. Я примерно представляю, кто бы это мог быть, но теперь-то уже без разницы.
Как я выяснил, уже проспавшись, везли нас в Приморье, да не просто так, а в учебку! Вот, блин, попандос. Но поздно уже, надо было раньше не водку пьянствовать, а о судьбе своей неказистой думать! Теперь-то че уж!

В этом, наверное, все же повезло: там все солдатики, я имею в виду наш призыв, были боль-мень в равных условиях, все с правами, все здоровенькие. Дедовщины как таковой не было, вполне хватало сержантского состава, почти как в армии США. Это слегка примиряло. А из деталей… в первые дни было как-то не до этого, наблюдательность, видать, притупилась. Хотя первое утро в казарме, где спят двести человек, было, скажем так, странным.
Проснулся я до подъема, несмотря на то что, в общем-то, меня вымотал предыдущий день: баня, форма, плац, столовая, воротнички подшивать, портянки разглядывать… День был загруженным. Спать легли даже не в двадцать три, а позже, по той простой причине, что просто не успели. Но все равно, кой-то черт меня подкинул. Открыл глаза — и не пойму, где я. Такой, знаете, общий даже не гул, не шум, а напряжение в воздухе плюс скрип коек, всхрапы, стоны… И в то же время – тишина. Нетипичное такое ощущение, честно.
Я потихоньку встал и пошлепал по своим утренним делам. Кто не служил, тот не поймет, каково это для простого гражданского пацана — первый раз в жизни, странно и стремно, шлепать в кальсонах! Это ужас! Но форма обязывает. На «тумбочке» стоял СЕРЖАНТ! «Боже мой! – подумал. — Как за нами ухаживают».
— Не спится, щегол? — мрачно улыбнулся он. Какая-то, я вам скажу, не очень хорошая была та улыбка.
— Ну, типа да, — ответил я.
— Ну-ну, это до завтра пройдет, — уже в открытую заржал будущий командир.
Я еще успел покурить в умывальнике, я ж не знал тогда, что это смертный грех, право на который в учебке имеют только господа командиры. А командиры там ВСЕ, кроме нас. Вот такая вот деталь запомнилась.

Потом были месяцы муштры, вождение в которой занимало одно из последних мест. На первом была шагистика, дневальство по роте, по кухне, по парку, да что там, чуть ли не по стране! Погрузочно-разгрузочные работы. А вот деталей именно с учебки осталось как-то маловато. Там так все было спрессовано, что слилось в один долгий, трудный и нескончаемый день, ну и ночь. А еще были караулы. Это вообще песня! Ребята учились спать стоя! А что делать? И ведь получалось. Главное, смену не протупить, иначе совсем не весело. А когда курево с собой в трусах пронесешь — вообще праздник! Смешных случаев, таких как членовредительство, за время моего обучения особо не было, а может, я просто не знал, ведь реально времени не хватало.
Когда начальство узнало про мою маму (а я думаю, она все же интересовалось мною), то мне стало чуток легче. Направили к замполиту выпускать боевые листки. Самодеятельность…
Ну, как я шесть месяцев учился, кстати, на «комода» автомобильного отделения, это лирика. Ничего особо выдающегося и достойного внимания, всего по чуть-чуть, но все же закончил, и сержанта получил, при том, что почти все вышли младшими сержантами. Наверное, потому, что все-таки чуть зацепил верхнее образование, ну и то, что постарше немного, и говорить умел, короче — все вкупе.
До окончания оставался где-то месяц, и уже всерьез шел разговор о том, что я останусь при учебке, в КВЧ (культурно-воспитательная часть). Но… у меня ведь Злая Звезда! Чтоб ее!

В баню нас водили раз в неделю, в городок. Гигиена, блин. И вот там завязалось знакомство с местными на почве нестыковки графика. А учебок в этом городишке было — тьма! Мы пришли, а там другая часть домывается, ну и, чтобы нам обратно не ползти, командный состав дал добро на получасовой перекур. За это время я успел познакомиться с двумя шпанистого вида пацанчиками и даже договориться о совместном отдыхе, включающем в себя весь джентльменский набор того времени: водку и подруг.
Ночью, после отбоя, я попер в самоход. Ничего приключенческого из этого не вышло, и не надейтесь! Меня в двух кварталах от части повязал патруль, и в комендатуру, до утра, благо трезвый был. Но вот на распределении обиженный замполит выписал мне (как он думал) «волчий билет», в самую, по его мнению, бесперспективную часть.
Потом был поезд до Уссурийска. Разница с допризывниками в том, что пили уже не мы (почти), а покупатели. Но и тут нормально, хватило. Потом долгая дорога, но не в дюнах, а в уссурийской тайге. В тот батальон из нашей учебки попал я один. Вот такая вот страшная месть за идеологическую неустойчивость. Поэтому и везли меня долго, сначала в УР (укрепрайон), потом до села, потом еще полдня. И вот он, «дом родной». На полтора года!

Служить попал на границу. Сразу за погранцами тогда еще стояли ОПУЛАБы — отдельные пулеметно-артиллерийские батальоны. Кстати, там казематы еще Карбышев строил, отвечаю.
И началась служба. КПП прошел, ну это уже все знают, пошел отсчет. Меня сильно не гнобили, не потому, что я хороший и дедовщины не было, а потому, что уже сержант. Вот так потихоньку я и осваивался. Граница в пяти километрах. Природа! Это надо видеть, тогда действительно туда еще не ступала нога человека. Сапоги солдат не считаются, им бы чего пожрать, а не красОты. Но кедра было — завались! Красиво, полезно и вкусно! Это я про шишки, лимонник, дикий приморский виноград. Сам если бы не ел — в жизни не поверил бы. Но есть такой! Вернее, точно знаю, был.
Ну, все вошло вроде в колею. Я — замкомвзвода автороты, напруги особой нет, если честно, ездить некуда, все учения — на бумаге. ПХД (парко-хозяйственный день) — пятница, чистим-блистим машины, стоящие на колодках. Рутина. Часть маленькая, батальон, домашняя. Времени навалом, на зарядку никто не ходил почти — это я про сержантский, конечно, состав. Поэтому могли себе позволить длительные, порой почти на сутки (от поверки до поверки) отлучки.
Офицеров с нами жило не более десятка. Их жены — вот куда наши глаза были всегда устремлены! Ух и повезло же офицерским женам того времени, сколько они на себе ощущали взглядов голодных самцов! Думаю, порнозвезды отдыхают, скуля от зависти и грызя вибратор. Но, честно скажу, случаев извращений, чтобы ахвицерова жена, да с солдатиком, за мою службу не было. Правда! Да там, в принципе, и холостые же господа офицеры тоже были, так что, думаю, скучно им не было.

Мы с погранцами сдружились на почве того, что в казематах (которые Карбышевские) было удобно бражку ставить. Проверяли их от тревоги до комиссии, двери бронированные, помещения свободные, вот мы и изгалялись. И однажды втроем идем по распадку на рандеву. Вся пикантность в том, что мы были на боевом дежурстве: это когда сутки по маршруту территорию обходишь типа дозор настоящий, а так как потенциальный противник (так китаез тогда звали) рядом, то ты и идешь с полным боекомплектом. Я старший наряда. И вот идем мы, значит, и один зольдат орет:
— ТИГР!!!
Мы обернулись. Лично я успел увидеть какое-то размытое пятно на середине сопки, и сразу — в три автомата! Когда отдышались и подошли, вы не поверите, но от хвоста до ушей тигр был прострочен. Снайперы, блин! Я в шоке. Почти в экстазе. У самого полрожка осталось, патроны-то не вопрос, на стрельбах мы их цинками тырили, а вот то, что застава рядом, а тут скоротечный огневой контакт… Я уже прикидываю – «Застава, в ружжо!» И все по коням. И, как сейчас говорят, — ПИПЕЦ! Отдышался и ору типу, который радист:
— СВЯ-Я-ЯЗЬ!
Он вызвал батальон, я докладываю:
— Услышали подозрительный шум, отклонились от маршрута, подверглись нападению тигра!
Комбат орет:
— Сгною, б… ть! Они же в Красной книге! Лучше бы он вас сожрал, уроды! Жди! Мудила.
Пришла наша машина, следом погранцы на конях, «ковбои мальборы», блин. Короче, нас отогнали, там шушукались, потом комбат мне пальчиком маячит – иди, мол, к дяде на ручки!
Ну, я подошел. Он говорит:
— Ты ж с Чукотки?
— Ну да, чукча коренной, а че, не видно? — Думаю, может, поймет, что шутю. Стою, обалдел, мысль одна: «Все, посодют!», а он:
— Шкуры снимать умеешь?
Ну как ему, долбо…дятлу объяснить, что я тока «шкурок» снимал, и то не часто. Ну че делать?..
— Да легко, — говорю, — трищ майор, снимем!

Отошел. Курю. Психую. Тут радист меня за плечо:
— Егор, ну че там?
— Шкуру снять надо, — отвечаю я.
— Да без проблем! Я, правда, тока кроликов и баранов дома драл, но, думаю, справимся!
И мы справились! Правда, муторно до сих пор, но это мне не помогло. Застава, или свой стукачок, — доложили в особый отдел. Приехали. Майор наш бледный. Шкуру тигра забрали…

За время службы было все! Только то, что меня три раза разжаловали, о чем-то говорит, да? А тогда меня первый раз разжаловали. И стал я простым солдатом. Ну, не совсем простым. Меня посадили водителем на клубную машину, кунг такой, на базе «ГАЗ-66». Там было нормально. В смысле, на этой машине все наше офицерье с семьями ездило. Раздольное… Уссурийск… Лазо… Мне нравилось. Через месяц мне и звание восстановили. А как же! И снова я сержант Егорка. Сапоги на каблучке, ПШ в обтяжку! Красавец! Но судьба не дремлет…

Перед праздником Победы поехала вся наша верхушка с женами, детьми в Уссурийск, в штаб. Ну, и прекрасная половина — по магазинам. Я балдею. Деньги есть — водка будет! Со мной в кабине начальник клуба, молодой литеха, по штату это его машина. Я, как умный, попросил его мафон взять. Едем, Высоцкий поет. Я притопил, но не сильно, на ней не разгонишься, но уверенно. И тут, из-за поворота, как в мультике «Ну, погоди», газон полста первый, «живая рыба». ОТКУ-У-УДА?! Но вот он! Я руля влево, он по моей полосе, потом машинально вправо, объехали, но кунг-то высокий! Сам 66-ой не подарок. Я и лег своей машиной на бок!
Начальник штаба головой окно в кунге выбил, лежим на боку, я сверху оказался, вправо легли. Свою дверь вверх откинул, выполз, отошел метров на пять, сел и курю. А кунг-то дверью на землю лег. Мне пусто как-то стало внутри, руки ходуном, подойти боюсь. Вдруг окошко сверху разлетается и оттуда — рожа комбата! Красная, и орет!!! А че уже орать-то… Тут из-за поворота, потихоньку так, эта долбаная «живая рыба»! И пацан чуть старше меня за рулем. Мы трос зацепили, он дернул, и мы снова на колесах! Зря я это сделал, дверь-то открылась, все высыпали, и понеслось! Вот так я второй раз попал «на губу», и оттуда — снова уже рядовым.

Еще я организовал, как уже устоявшийся чукча, добычу рыбы на реке, не монтана, конечно, там тока сема (дальневосточный мелкий лосось). Но для них это было круто. Все ж таки икра красная. Под эту марку, чтобы нам жители деревни ход сетями своими не перегораживали, организовали левый рейд, типа так надо. Кто спорить будет с вооруженным нарядом? И вот тут-то — УРА! Деталь. Нас было трое, еще тот самый начклуба и один старослужащий, а фонарик всего один, у погранцов взяли напрокат, типа шахтерской коногонки. Тогда это было в диковинку. А я же доверчивый, этому кенту фонарик и отдал. И пошли мы по реке, от деревни до части, сети снимать. Кент идет и литехе под ноги светит:
— Осторожно, дерево! Осторожно, яма!
А я на пять метров позади. Бух! Дерево. Шлеп! Яма. «Козел он! – думаю угрюмо, но молчу — «дед». Там, в Приморье, такие ночи, руки своей не видно.
Браконьеров по рыбе нам не попалось, врать не буду. Вышли к дороге. «УАЗик» должен был прийти, а впереди что-то непонятное — фары, стрельба. Но мы-то — наряд! С АКМ вышли, храбрые, но страшно, что за кипеш? Машина впереди у дороги вдруг встала и стоит. Подошли – пустая, «ГАЗ-53». В кузове — два оленя, в кабине — ружжо. Подождали, поорали – тишина. Наш «УАЗик» подошел, литеха грит:
— Понял! Браконьеры! Егор, за руль — и за нами.
Было бы сказано. Приехали, литеха убежал, приказ: машину — в парк. А у нас хлебовозка, полстатретий, и движок — уже никуда, в хлам убит каскадерами. Я водилу растолкал, он, кстати, уже дед был, должность-то хлебная. Тот вкурил сразу. Еще бойцов пяток, помоложе, поднял, и унеслись на подвиг во славу армии. Утром к нам в часть подъехала «Волга». Мужик с комбатом че-то тер, в той же машине и документы, и путевка. Короче, «ком» приказал:
— Выгнать трофей!
Ну а нам что? Выгнали. Тут из «Волги» еще один в кабину — прыг, но видно, что он водила. Вылез, капот открыл, глаза выпучил и своему чет на ушко шепчет. Тот к комбату. Слышу, наш офицер кадык напряг и орет:
— А может, тебе еще и ружья отдать?
Тот молча махнул, и уехали. Такое вот автошоу. Солдатики, кстати, не только движок перекинули, но и коробку, и даже седушки, там-то новье.

Еще раз меня разжаловали за то, что, отпустив на сутки на почту, это в райцентр, ждали меня девять дней. Восстановили за то, что я библиотеку, там жена замполита работала, классифицировал, карточками снабдил, и сам же об этом, только про НЕЕ, в армейскую газету написал.
Самое интересное. Один раз приехала племянница комбата к нам, в смысле — к ним. Так вот, получилось у меня с ней нормально все вроде, и командир уже смирился, тока требовал, чтобы я жениться пообещал. Да Бога ради, хоть пять порций. Конечно, это ж любовь! Но дело не в этом. Когда ей пришла пора возвращаться (уже точно не помню, она то ли в Ростове, то ли под ним жила) и они уже на «Урале» (это машина) выехали, то разразился ураган. Приморье, там такое бывает, ливень, и речки разливаются за час, вот они и не успели. Да и название у речушки – Мангугай. Говорят, в переводе с китайского — Спящий тигр. Вот он и проснулся. Машину тупо понесло, а с ними комбат, замполит и еще три офицера. А мы бесхозные… Все суетятся, бегают, танк погнали, а его тоже течение подмывать начало и набок положило. Жуть! Конец армии!

Дело в том, что с той стороны реки дороги дальше не было, а там же — моя любовь, да еще и голодная! Я пошел в офицерскую столовую, сказал, что мне приказали сухпай им доставить. Рюкзак по-нашему (как учили) целлофаном обмотал и переплыл. У офицера, который увидел, как меня с валунами вместе по реке несет, говорят, чуть инфаркт не приключился. Ну, протянуло меня прилично, думаю, с километр, не меньше. Комбат, когда я мокрый и с рюкзаком пришел, даже заикаться начал. Но похвалил! Спросил только:
— Кто приказал?
— Да вроде никто…
Так он меня с племяшкой даже в лес отпустил. А к вечеру вода спала. Но я не дождался, после леса обратно уплыл. Племяшка в шоке, жена комбата в ярости, успел девку испортить. За что и получил десять суток, якобы за неоправданный риск.

Вот так, примерно, я и служил. Да, еще мне потом мой товарищ долю привез, там тоже штуки две было. Я сманил начальника клуба во Владик съездить. Купил ему за это «аляску» (не всю территорию, а только куртку). Сам оделся на дембель: джинсы, рубашка, курево, все из «Альбатроса». Сестренок сняли. Он потом меня месяц уговаривал еще смотаться. Но деньги уже заканчивались, я ж и друзьям – выпить, закусить, курить, подарки…
Так что так и отслужил солдат службу долгую. Потом, когда ехал уже на дембель, домой, мне и тут не повезло. Познакомился в поезде с воспитательницей детсада. Кто Хабаровск знает, не вру, общага напротив ЖД у них была, двухэтажка. На самолет опоздал! Деньги пропил! Шмотки продал! Причем, если «Борман» (джинсу) брал в «Альбатросе» по сорок рублей чеками, то отдал их буквально за пару пузырей для воспиталок. Потом убежал. Хватило мозгов хоть на это. И в аэропорту пристроился к группе салажат, которые на Чукотку служить летели. За это отдал последние тридцать рублей и выкидной нож. Но одному из призывников жизнь изменил…Со мной он потом увязался.