Вита-ра : Мокрая, холодная, живая

Зимний полдень. Берег моря. Пустынный пляж. Никого, кроме двух жирных чаек.
Почти у самой скалы, клюют дохлую рыбину.
Рыбина ойкает, стонет и ругается матом. Или это ветер стонет, ругается?
Прохожу мимо.
Чайки провожают меня вороватым взглядом.
Оборачиваюсь, поднимаю камешек, бросаю.
Даже и не подумали испугаться. Во, где суки зажравшиеся!

Холодный ветер свободно гонит волну.
Волны тоже свободны — взлетают, падают, опять взлетают и с каждым разом выше, дружнее.
Стихия гуляет.

На песке изумрудная тина.
Разлеглась, распушилась, шевелится от удовольствия – ветер сушит, волны омывают.
В тине шевелится рапана. Тащит домик свой домой. Не замечает меня.
Подхожу, подбираю.
Мокрая, холодная, живая, к уху не приложишь.

Тот факт, что смерть подошла к рапане так близко, вовсе не значит, что она будет интересна всем.
Пусть считают, что у ракушки было нечто, что сродни обычному слову «жопа».

Тут же размахиваюсь и закидываю её подальше от берега.
Волны проглотили, даже не заметив что.

Моллюску обязательно повезёт. Какой бред! Ещё за моллюска я не молилась?!

Кто-то сказал, что только женщины чаще всего думают о всякой ерунде.
Пытаюсь вспомнить, кто именно сказал. На слове «думают» ехидно улыбаюсь.
Но здесь, на берегу моря в преддверии очередного шторма, ерунда запросто может сойти за милые мыслишки. Жаль, платка носового нет.

Однако, — подумала я вслух, — какой-то час на природе и уже ностальгирую по комфорту.
А ведь было время, когда жалела не о насовом платочке, о жабрах.

Пустынный пляж. У меня дрожат пальцы, блестят глаза – жёлтая пыль стала серебряной.
Вот-вот начнётся дождь. А я и без него чувствую себя вымокшей до нитки, хотя и видится мне, что тоже нахожусь внутри ракушки. Тащусь домой.

Море продолжает шуметь в ушах.

Да, в сравнении с тем, что произошло с рапаной, мне повезло гораздо больше.