bjakinist. : Василий Аксенов форэве…

(Кабаков А. А., Попов Е. А. Аксенов. — М.: Астрель, 2013. — 509 с.)

«А. К.: Значит — про писательскую судьбу вообще через судьбу Василия Павловича Аксенова. Так?
Е. П.: Так».

Нельзя читать эту книгу выборочно! Сразу вылезет ее жанр, который можно, конечно, шикарно назвать table-talk’ом, а лучше застольным трепом. Но суть ее при этом от нас ускользнет. А суть-то здесь ведь для мозга питательная! Два матерых шестидесятника размышляют о третьем, самом главном для них шестидесятнике в нашей литературе. Говорят где-то и с придыханием, но и критику-самокритику допускают, а главное — аналитичны и, кажется, вполне искрении без амикошонства.

Короче, редкая книга, которую нужно читать всю и последовательно. И несколько финальных десятилетий советского и российского 20 века, правда целого поколения, а также судьба писателя, ставшего персонажем своих произведений и этих самых эпох, дастся нам в руки, елико то возможно.

Ну, и чтоб совсем уж заманить вас: масса вкусных подробностей о литературном и просто быте 60 — 70-х, о литературной кухне, которая… Н-да, точно заметил Евгений Попов здесь: «Вся литература — это сплетни».

Так пробежимся?..

Конечно, в фокусе удивительная судьба Аксенова, в которой наверчено кровей и обстоятельств социально-исторических, политических и житейских — мама не горюй. Но эта-то пестрота и дала, собственно, нам Аксенова. Или, как справедливо сказал Александр Кабаков: «Он одновременно и элита, и простонародье, и провинциал, и столичный пижон. Аксенов — универсальный советский человек, поэтому имеет право и может органично писать о любом советском человеке».

Тысячу раз здесь повторяется: Василий Аксенов для его поколения — не только любимый автор, но и идол, икона, образец стиля жизни. Его явление обозначило момент освобождения и духа и тела нового поколения от вериг сталинщины.

И неожиданные, но точные по смыслу сближения возникают тут. Василий Аксенов — и Василий Шукшин. Оба пишущих Василия относились друг к другу скептически (и это мягко сказано), писали даже не о разном, а о прямо противоположном (казалось бы). Между тем, Е. Попов абсолютно прав, мне кажется: шукшинский «герой в кирзовых сапогах» и аксеновский романтичный стиляга — персонажи байронической, непокорной складки, это главное в них, определяющее и объединяющее их типологически и во времени.

«Интеллигентный плейбой, изобретенный Васей, — это его подарок русской советской литературе», — замечает Кабаков о герое молодого Аксенова. Индивидуализм, причем в по возможности западной упаковке, думаю, близок и нашему современнику. Во всяком случае, собеседники удивляются популярности поздних романов Аксенова (им лично не близких) у нынешней молодежи.

Перепрыгнул и через свое поколение, может быть?..

Вернемся, однако, к сплетням. Кабаков предлагает оригинальный ключ к творческой биографии Аксенова, и этот ключ — алкоголь. Пока Аксенов богемно поддавал, он был реалистом, но где-то на середине «Ожога» завязал, и окунулся в литературную фантасмагорию. Жизнь на трезвую голову стала казаться ему загадкой и парадоксом.

Дальше идут довольно занятные рассуждения о том, что алкоголь преображает жизнь, украшает ее, не отменяя совсем, а наркотики (вроде как принятые в нынешней богемной среде) заменяют безнадежную жизнь на альтернативную вообще. Во всяком случае, метко замечают теплые собеседники: ну нет жизнерадостности, жизнелюбия у нынешних молодых авторов! Женщины их, молодых, что ли, не любят?..

Вообще раскрываются авторы (чуть не сказал: «ребята») вполне. Их антисоветизм несколько утомляет человека не их поколения, а зацикленность на шмотках этих подаксеновиков (особенно Кабакова)… Ну, понятно: вещами отгородиться от серых советских будней. Или как сказал Ю. Нагибин: возвести забор из денег. Или хотя бы из шузов и джинсух…

Кстати, о подаксеновиках. Попов и Кабаков подробно рассуждают об этом. Сами-то они стопроцентные подаксеновики. Вот образец рассужденья, довольно длинного, но знакового:

«Мне кажется, что подаксеновики… стали людьми традиционной культуры, а как это теперь называется, мейнстрима. А антиподаксеновики склонились в сторону контркультуры, и последние поколения антиподаксеновиков — которые даже не осознают себя антиподаксеновиками, они просто шестидесятников терпеть не могут и считают успешными проходимцами и бездарями — они стали, если можно так сказать, подлимоновиками… Эти ребята — молодые, интеллигентные, образованные, талантливые, они говорят: раз теперь истеблишмент против Ленина, то мы за Ленина. А я говорю: да хоть бы тысячу раз власть была против Ленина или за — я всегда против» (Александр Кабаков).

Налицо недружность (плюс к традиционному недружелюбию) разных поколений нынешних авторов. То ли дело было в Союзе! Вот забавная сценка из жизни ЦДЛ позднесоветских времен:

«Тут пьяный Максимов (в будущем издатель диссидентского «Континента», — В. Б.), отсидевший по уголовной статье, призывает коммунистов вешать, там выпивает плейбой Аксенов. В углу ест бифштекс Юз Алешковский, член Союза писателей по детской секции и автор песни «Товарищ Сталин, вы большой ученый»,… внизу отсидевший в ГУЛАГе брат Сергея Владимировича Михалкова, бывший разведчик Михаил Михалков, копия сам автор гимна, играет в бильярд» (Евгений Попов).

Ну, и конечно, надо всем закулисно царит Фокий Феклович Клезмецов (из романа «Скажи изюм»), а в реале тогда — Феликс Феодосьевич Кузнецов. Именно ему, прежде всего, и обязаны были авторы «Метрополя» своей громкой скандальной славой.

Дело это, конечно, темноватое даже в путано подробнейшем изложении участника «Метрополя» Евгения Попова. Ясное дело, что ему молодому и такому же молодому Виктору Ерофееву не терпелось хоть как-то издаться. Вроде Ерофеев и стал двигателем всего предприятия, посулив и Аксенову диссидентскую славу на Западе. Такова, впрочем, кажется, версия Клезмецовокузнецова.

Вроде как гэбуха и не хотела раскручивать этот скандал, ничего остро крамольного в «Метрополе» не найдя. Но тут постарались интриганы и карьеристы из Союза писателей.

Забавная сценка: Попов со товарищи приходит в СП (их только что исключили, хотя вроде не должны были). И встречают главу СП РСФСР Сергея Михалкова. Дальше строго по тексту (лексика классиков). Михалков: «Вы хули сюда пришли?» — «Потому что наябывают», — отвечаем. «Никто вас не наябывает, не будьте мудаками, и завтра вас восстановят», с. 173.

Назавтра случился фарс с неожиданным продолжением. Фарс состоял в том, что «ребят» отругали и исключили. Причем как! Главный обвинитель от общественности писатель Николай Шундик произносит пламенную речь, а Попов отдыхает взглядом на единственном интеллигентном лице синедриона — на лице Даниила Гранина. И вдруг слышит финальные слова Шундика: «Правильно сказал Даниил Александрович Гранин: в Союзе писателей им делать нечего», с. 174. И интеллигентное лицо спрятало глазки.

Интересно, что через тридцать лет Е. Попов и А. Кабаков получили литературную премию «Большая книга» одновременно с Д. Граниным (они — за этот пашквиль, он — за «Моего лейтенанта»).

Кстати, сам Сергей Михалков кричал в конце собрания: «Ребята, я ничего не могу сделать против сорока человек!»

А ведь по нему, бедному гимнотворцу, фрондеры-авторы и здесь не раз прошлись иронически!..

Эх…

Н-да-с: «Вся литература — это сплетни».

И если я вам не надоел, то вот еще.

Поздний Аксенов, Аксенов 90-х и 00-х, — особая и нелегкая тема. Последние вещи Аксенова (начиная с романа «Новый сладостный стиль» примерно) принято в литературной среде считать чем-то сродни графомании. Общественную позицию Аксенова, его «шашни» с Березовским, его поддержку войны в Чечне, его лояльность властям новой России разносят в пух и прах. Образец здесь — статья Александра Тарасова с красноречивейшим заголовком: «Фашизм в идеологии, ежовщина на практике. Именно это предлагает России бывший интеллигент Василий Аксенов» (http://saint-juste.narod.ru/aksionov.htm).

Между прочим, самый важный и смыслово глубокий, на мой взгляд, отрывок из нее приведен и у Попова с Кабаковым (обильное цитирование документов — одно из достоинств их книги).

Ключ к пониманию государственнической позиции позднего Аксенова в его последовательном либеральном консерватизме, ведь всякий правый либерал — патриот, замечают авторы. То же у Аксенова стряслось и на Западе: «На Западе его понять не могли… именно по той причине, что для них любое сопротивление власти было левым, а он сопротивлялся здешней власти не с левых позиций» (Александр Кабаков). Но всегда надо помнить: «…он не был равным среди равных ни в официозе, ни в диссидентщине. Не было в нем вот этой… осатанелости, понимаешь?» (Евгений Попов).

В сущности, он всегда оставался, прежде всего, художником, при этом романтиком (и в творчестве и в жизни). А романтики, «романтизируя, все-таки… облегчают эту жизнь, микшируют ее трагедийную сущность» (Е. Попов).

Впрочем, иные «задвиги» позднего Аксенова мне кажется, диктовались элементарным здравым смыслом.

Короче, прочтите эту книжку! Ручаюсь: проглотите.

14.05.2013