Atlas : Зеркало самоубийцы

Кругликов ерзал на сидении своего новенького, купленного в кредит «Форда». Сослуживец, уговоровивший заехать на минуточку, «забрать кое-какую мебелишку» — как объяснил он, развязно и обещающе подмигивая, сидел рядом и терзал телефон. Долговато уже — для заранее назначенной встречи...
— Пьяный, небось! — воскликнул он с досадой, и Кругликов неожиданно успокоился. «Пьяный — это хорошо. — подумал он. — Значит и впрямь, можно будет прикупить что-нибудь недорого!»
Необычная страсть — скупать у спивающихся разные интересные вещицы, объединяла их давно. Ах, как прелестны были порой неожиданные находки. Тень улыбки набежала на его лицо, весь он словно посветлел, озарился радостью приятных воспоминаний.
— Пошли! — оторвал его Дробыш, довольно потрясая трубкой. — Дозвонился, сейчас откроет...

В гулкой парадной, поглядев на коричневую в паутине дверь — типичную для коммуналки, с расхристанными замками и гирляндой звонков, Кругликов совершенно пришел в себя и принял скучающий вид. Это помогало договориться быстрее и дешевле. Равнодушный покупатель вызывал невольное уважение.
В темноте проема он не сразу разглядел открывшего, но потом сердце его обмерло. Хозяин вдруг запрыгал как-то по-птичьи, ловко и неожиданно. Странно взмахивая согнутыми в локтях руками, словно всплескивая короткими неокрепшими крыльями, он скакнул назад, потом в сторону, развернулся. По стенам бесконечного коридора побежали угловатые тени. Тусклая лампочка подсвечивала его сзади, очерчивая каким-то ломаным, нечеловеческим силуэтом. «Одноногий!» — холодея понял Кругликов, проныра Дробыш подтолкнул нетерпеливо:
— Заходи, не бойся! Это Сильвер!
Липкая, пожелтевшая дверь пропустила их в полутемную комнату: просторную, почти пустую, с глухими пыльными шторами под самый потолок. Пока Дробыш шептался с хозяином, Кругликов огляделся.
На стенах висели старые вырезки из журналов эпохи хиппи. Патлатые кумиры с гитарами, в расстегнутых рубашках с отложным воротником и брюках клёш, смотрели серьезно и строго. Не в пример нынешним звездам, что глядят призывно и маслянисто, словно норовя высунуться из афиши и погладить вкрадчиво в паху…
В простенке у окна тускло посвечивало серебром. Там стояло высоченное зеркало в резной деревянной раме с небольшим столиком впереди. Крашенное небрежно и неоднократно, выглядело тем не менее стильно, как настоящий антиквариат.
— Нравится? — кивнул панибратски в угол хозяин. — Забирай!
— Сколько хочешь? — спросил осторожно Кругликов.
— Так забирай! — махнул одноногий. — Видеть его не могу! Вон в зеркале дырка, это я из пистолета стрелял, пацаном еще. Торчит тут перед глазами всю жизнь. Надоело… А зеркало хорошее, старинное. Амальгама с палец толщиной, видишь, даже стекло не треснуло когда пуля насквозь прошла...
Кругликов покосился на Дробыша.
— Бери! — сказал тот равнодушно.
— А ты? — удивился Кругликов такой щедрости.
— Мне не надо! — отмахнулся тот. — Да и поставить некуда...
— Я возьму! — решился Кругликов, предвкушая, как он отчистит раму, покроет лаком резные ножки, как заблестит, заиграет прожилками дерево...
— Ну, значит, договорились! — воскликнул обрадованно хозяин. — Ремонт, понимаешь, затеял, а выбросить жалко...

Весь следующий день Кругликов был сам не свой. Рассеяно шелестел накладными, не видя написанных цифр, смотрел задумчиво в окно. Повернув украдкой голову, он поглядывал и на Дробыша за соседним столом, который привычно склонившись набок, писал что-то скорописью, высунув язык. С трудом дождавшись конца рабочего дня, спустился в подсобку.
Тетя Валя — уборщица и по совместительству основной поставщик клиентуры, кивнула:
— Витька-то, малохольный? Знаю! Сильвером его кличут. Ему в детстве ногу трамваем отрезало… Он дурачок малолетний стреляться вздумал, да промахнулся...
Мать дома не одобрила. Выспросив в минуту подробности, всплеснула руками:
— Да ты что, сынок, зеркало самоубийцы! Окстись!
В смятении подступил к Дробышу. Отловил в обед у тамбура столовой, выложенного невнятной мозаикой, спросил прямо.
— Не знаю, — пожимал тот плечами, отводя глаза. — Может было, а может и выдумка! Он ведь того, — щелкал себя пальцами по горлу, — крепко закладывает! И откуда у него пистолет...
Потом вдруг озлился:
— Да что ты пристал, если не веришь ни во что… Небось страшно стало? — произнес он вызывающе, с непонятным куражом. — Боишься судьбы зеркальной?!
— В судьбу я тоже не верю! — твердо сказал Кругликов, леденея внутренне.
— Ах так! — совершенно разъярился Дробыш. — Не веришь значит… А ты про «русскую рулетку» слыхал?! Не струсишь стреляться, раз такой нигилист? Вставишь один патрон, крутанешь на удачу барабан и… — он приставил выставленный палец к виску и нажал воображаемый курок. — Бах!
— Да откуда у тебя револьвер, — делано рассмеялся Кругликов, изображая презрительное хладнокровие.
— У Сильвера возьму! — пообещал Дробыш пугающе.
«Вот чёрт, — подумал растеряно Кругликов, — да он, оказывается, псих!» Отвернулся и ушел, махнув рукой невнятно и вяло — дескать делай как знаешь, мне все равно.
Назавтра он сказался больным, на службу не пошел. Лежал целый день совершенно разбитый, думал. «Может и правда, того… попробовать один раз? Что мне терять!» — оглядывал свою размеренную жизнь. Матушка заглядывала к нему встревоженно. «Нет, глупости! — вскидывался беспокойно. — Я болен. У меня горячка, жар...»
Внезапно, в прихожей загремел звонок...